— Анжелика, примите мои соболезнования, — мужчина с редкой проседью волос положил свою ладонь мне на плечо. Его лицо действительно выражало сочувствие, но оно не вернет моих родителей.
Мама с папой погибли в автокатастрофе, оставив меня одну в этом большом мире. Близких родственников у меня нет, родители были единственными детьми в своих семьях, что делает меня круглой сиротой. В шестнадцать лет оказаться никому ненужной, какого это? Стоя у надгробной плиты, не чувствуя удушающего холода ноября, я не могла описать своих чувств. Из меня как будто высосали все эмоции, оставив мое тело пустым сосудом.
В воспоминаниях о последних днях высечен звонок поздней ночью и безэмоциональный голос сотрудника полиции, который сообщил мне ужасную новость. А дальше, все как в тумане. И вот сейчас я стою на сырой кладбищенской земле, окруженная людьми в траурном одеянии, которые пришли сюда высказать слова соболезнования и отдать дань памяти супругам Мироновым. Но я знаю, что есть те, кто глубоко внутри себя рад такому исходу событий. Мой отец был крупным бизнесменом и по крупицам собирал свое дело. И не все шакалы еще сгинули, в гонке за лидерство на рынке среди конкурентов. И своим воспаленным мозгом, который был убаюкан лошадиной дозой успокоительного я знала, что смерть родителей — не несчастный случай, а убийство.
Люди разошлись, оставив меня одну. И я бы вросла в землю, если бы фигура в поле моего зрения не ждала меня.
Прочитав про себя слова молитвы, как умела, дотронулась ладонью до холодной мраморной плиты, оставляя крошечную частичку тепла.
За воротами около старенькой хонды меня ждал адвокат нашей семьи — Иаков Соломонович. Сколько себя помню, он всегда вел дела моего отца, хоть и был уже в почтенном возрасте.
— Анжелика, мы должны ехать на оглашение завещания, поэтому поторопись, — он открыл для меня пассажирскую дверь и жестом велел ускориться.
Я была ему благодарна, что он не пытался меня утешить, не сюсюкался со мной и разговаривал как со взрослым человеком, не давая повода лишний раз пустить слезу.
Оглашение завещания было назначено на сегодняшний вечер, должны приехать все, кого отец указал при составлении завещания.
При нормальных условиях, я бы нервничала перед встречей с людьми, кому отец передал свое имущество, потому что он был закрытым человеком и избегал близких отношений с окружающими, только мама была его самым близким человеком, и даже смерть их не разлучила.
Весь путь до нотариальной конторы прошел в тишине, для каждого она была спасительной.
Мы приехали самыми последними, о чем нам сообщила девушка-секретарь. Сняв с себя пальто, я прошла в небольшой кабинет, где вокруг стола женщины средних лет, сидели двое — мужчина и женщина. Женщине на вид было около тридцати, в глаза бросились ярко-розовые нарощенные ногти и выжженные от частого окрашивания светлые волосы. Блондинка в самом натуральном исполнении. Мужчину я знала, он был другом отца, он часто приходил к нам домой. Олег вроде бы. Он галантно уступил мне место.
— Что ж, можем начинать, — женщина-нотариус достала конверт и вскрыла его, разворачивая лист А4. — Оглашается завещание Миронова Андрея Юрьевича. И так, будучи в трезвом уме и в здравой памяти, я Миронов Андрей Юрьевич, завещаю свой автосервис Базанову Олегу Федоровичу, остальное движимое и недвижимое имущество, в том числе сто процентов акций «СтройГрад» завещаю Мироновой Анжелике Андреевне.
— Что вы несете? — блондинка перебила нотариуса и вскочила на ноги. — Эта пигалица еще с горшка не слезла, — и указала на меня пальцем с отвратительным маникюром.
Я бы возмутилась про горшок, но не могла пошевелиться. Я не верила во все происходящее. Но меня пугало не количество полученного имущества, а отношение блондинки. Люди погибли, а все что ее волновало, это деньги.
— Успокойтесь, — женщина-нотариус повысила голос. — Я еще не закончила оглашение. Соблюдайте порядок! — она прочистила горло и продолжила. — В случае, если на момент моей смерти, Миронова Анжелика Юрьевна будет недееспособной, оставшейся без попечения родителей и законных представителей, назначить ее опекуном Краснова Алексея Александровича.
Новая волна шока. От этих слов меня бросило в жар. И плохие мысли путались в голове. Во-первых, я не знала никакого Краснова, во-вторых, складывалось чувство, что отец знал, о своей смерти и неспроста завещание включало опекуна для меня.
Женщина-нотариус оглядела нас и убрала завещание.
— На этом все.
Коротко и по делу, в стиле Андрея Миронова.
— А где что-нибудь про меня? Я сюда зачем тащилась? — она бросила на меня гневный взгляд. — Это все ты виновата.
— Отстаньте от девочки, она лишилась родителей, — Иаков Соломонович встал передо мной, защищая от испепеляющего взгляда блондинки.
— Да вы хоть знаете сколько денег кануло в никуда? — теперь она сверлила адвоката. — Я жизнь положила на эту чертову компанию, и она должна была стать моей!
— Хватит, — глубокий, спокойный голос оборвал ее истерику и все взгляды устремились в дверной проем.
Высокий подтянутый мужчина в черном костюме занимал весь проход. Он смотрел прямо на меня, и под его стальными серыми глазами стало неуютно. Слишком резко я отвела взгляд, что не осталось незамеченным.
Я бы могла бросить ему вызов и ответить таким же холодным взглядом, но сегодня мной овладела глубокая печаль, и я не способна показывать свой колючий характер.
— Да кто ты такой? — блондинка не унималась. — Пошел вон.
— Я попрошу сменить тон и вести себя прилично. Вы не с дружками своими разговариваете, — мужчина сдвинулся с места и направился прямиком ко мне. — Прошу прощения, я опоздал, рейс задержали. Я Краснов Алексей. Завещание уже огласили?
Не. Может. Быть. Это мой опекун? И опять я слишком резко дернулась и уставилась на него. Сердце падало все ниже с каждым его шагом ко мне. Диафрагма сжалась и желудок свело. Незнакомый мне мужчина будет мне вместо семьи. Он двигался плавно, как гепард, готовящийся к прыжку и все это время он не сводил с меня глаз.
Он встал позади меня, уперев свои руки в спинку стула, в нос ударил аромат его парфюма. Я закрыла глаза, вдыхая мускатные и древесные нотки аромата. Очень похожие на тот, что носил мой отец. И даже на секундочку можно представить, что это мой отец, стоит рядом и как коршун охраняет меня от нападок истерички.
От него веяло силой. Даже спиной я чувствовала его присутствие. Внутренние органы продолжали биться в конвульсиях, а сердце начало отбивать чечетку под ребрами.
Выжженная блондинка поспешила удалиться, громко хлопнув дверью.
— Да, мы уже огласили, — женщина-нотариус сразу преобразилась, распрямила плечи и как будто даже помолодела на пару лет, натянув милую улыбку. — Согласно последней воли господина Миронова, вы будете опекуном Анжелики.
Я подняла голову, чтобы проследить за реакцией мужчины, но он просто кивнул и ни один мускул не дрогнул на его лице.
— Тогда поехали, — он перевел на меня взгляд и направился к выходу.
Абсурдность ситуации сорвала и до того хлипкий рубильник на моих нервах.
— Я никуда с вами не поеду, я вас не знаю.
Он замер в дверном проеме и через плечо небрежно бросил:
— Тогда тебя заберут в интернат.
До этого момента я не думала о своей судьбе и что со мной будет после похорон родителей. И теперь вся серьёзность моего положения всплыла на поверхность. Я загнана в неотвратимое положение.
Ноги как будто приросли к полу. Я осталась одна и моя шестнадцатилетняя душонка никому не интересна. И кажется, даже отец не позаботился при жизни найти мне более подходящего кандидата в опекуны. Даже Иаков Соломонович был бы более приятной кандидатурой.
Иаков Соломонович подхватив меня за локоть, потащил к выходу.
— Анжелика, все будет хорошо, и я обещаю вам, что про интернат он пошутил.
Я не знала, кто такой Краснов Алексей Александрович, но все меня в нем заочно раздражало. Он опоздал на оглашение завещания, при этом новость о его опеке ничуть не удивила его. И его пренебрежительное отношение ко мне… Черт! Задушить бы его прямо сейчас. Его хладнокровное спокойствие зарождало во мне бурю эмоций. И моей злости есть объяснение. Я осталась сиротой и мою жизнь до совершеннолетия доверили какому-то мужику, которому судя по всему вообще плевать на то что происходит.
Аккерман фактически выволок меня на улицу.
— Лика, ты поедешь с Алексеем Александровичем, документы на опеку будут готовы через пару дней.
— Но, если документов еще нет, как я могу ехать с ним? — я цеплялась за каждую возможность избежать своей несчастливой участи.
Я бросила взгляд на Краснова. Он стоял и держал заднюю пассажирскую дверь открытой для меня, выжидающе смотря прямо мне в глаза. И от его тяжелого взгляда, не предвещавшего ничего хорошего, становилось только хуже.
— Лика, девочка моя, — Иаков Соломонович, сжал мои ледяные ладони, — Ты взрослая, умная девочка. Тебе нечего бояться, потому что твой отец не мог отдать жизнь своей единственной дочери кому попало. Поверь, когда ты поближе познакомишься с Алексеем, ты сразу все поймешь.
Но меня сложно было убедить, упрямство — черта, доставшаяся от отца. Я снова бросила взгляд на Краснова. Все также стоит и ждет, но терпение ускользает от него, и я понимаю, что сейчас, в эту минуту, выбора у меня нет.
Я киваю Аккерману и шагаю навстречу своему опекуну.