- Поди-ка, дружок, на парту лентяев, посиди там, подумай.
И вот один раз Катина соседка, девочка Валя, стала ужасно озорничать на уроке: толкнула Катю, ущипнула ее и пролила ей на тетрадь чернила. Тогда Татьяна Сергеевна сказала:
- Валя Стрелкова, поди сядь на парту лентяев! Валя, потеряв всякую веселость, в слезах пошла к злосчастной парте. А Катя засмеялась и сказала:
- Так тебе и надо!
- Валя, - сказала Татьяна Сергеевна, - вернись на свое место, а Катя Поливанова пойдет и посидит за партой лентяев.
Катя в школе крепилась, но по дороге домой разливалась в три ручья. Катя плакала и говорила:
- Я думала, Татьяна Сергеевна добрая, а она вот какая,
И тогда Женя сказал:
- Она и есть добрая. Она хотела тебя научить, чтобы ты не была злорадная.
- Я думала, она меня любит, а она...
- Если бы она тебя не любила, - говорит Аня, - она б на тебя наплевала. А она хочет, чтоб ты человеком была. Она тебя любит, поэтому и наказала, ясно?
Но самое ужасное было вечером, когда пришел Леша. Он выслушал Катю и сказал:
- Так тебе и надо.
Катя хотела снова заплакать, но не заплакала. Она читала в одной книжке, что надо развивать волю. И когда утром ей не хочется вставать, она вспоминает, что надо развивать волю, и раз-два - быстро встает. Тут ей захотелось заплакать, но она не заплакала и сказала:
- А я все знаю про тебя и Татьяну Сергеевну. Леша шлепнул ее по губам. Она повторила:
- А я все знаю.
И тогда он сказал очень печально:
- Было б что знать.
И ей стало его ужасно жалко. Она его сразу простила, когда он так сказал. Но ведь не может быть, чтоб Татьяна Сергеевна не полюбила Лешу? И Катя решила не сердиться на нее и вести себя в школе очень хорошо, чтоб ничего Леше не напортить. Тем более что Татьяна Сергеевна сказала Леше:
- Давайте возьмем Катю и поедем в воскресенье в Загорск.
И вот они взяли ее с собой. Леша, не дожидаясь Катиных просьб, сразу все покупает - мороженое, ландыши, апельсины, воздушные шары, все, что попадается на глаза. Это очень хорошо, когда не надо ни о чем просить.
Одно было плохо: они почти не разговаривали с Катей, они говорили между собой о каких-то взрослых вещах.
- Конечно, - говорит Леша, - если закрыть глаза - покойнее. Но я хочу жить с открытыми глазами.
Катя закрывает глаза и тотчас спотыкается. Ничего не покойнее. И вот Катя идет с открытыми глазами, ест мороженое и думает про свое. Она думает о многом сразу. Вчера Антонина Алексеевна рассказывала, как Семен Осипович когда-то очень давно объяснялся ей в любви. Он еще тогда не был слепой и видел, какая Антонина Алексеевна красивая. Он ей вот как сказал: "Позвольте мне надеяться". Ох как хорошо. "Позвольте мне надеяться"... Как в книге... "Позвольте мне надеяться". Вот и Леша когда-нибудь скажет Татьяне Сергеевне: "Позвольте мне надеяться"... А она что ответит?
Татьяна Сергеевна очень хорошо и интересно рассказывает. Недавно она в классе рассказывала им про коммунизм. Она сказала, что коммунизм будет только тогда, когда все люди станут очень хорошие, смелые и правдивые. А денег не будет. "В первый день коммунизма, наверно, будет большая толкучка в магазинах", - думает Катя.
Сегодня Аня сказала маме, что она читает книгу "Давид Копперфильд".
- И как? - спрашивает мама.
- Плакать хочется.
А плакать, оказывается, Ане хочется потому, что у этого Давида умерла мама, а отчим у него злой. Катя не будет читать книгу, от которой хочется плакать. Зачем? Она когда подходит к печальному месту, то пропускает его. А еще Татьяна Сергеевна читала им всем "Два капитана", и Женя с Аней и Мустафа ненавидят Ромашку. Правда, Ромашка очень плохой. Но Кате его жалко. Женя орет:
Он же подлец, отъявленный подлец!
Но ведь это из-за любви. Катя уже знает, люди много чего плохого делают из-за любви. Вот и Вяземский в "Князе Серебряном" - он грабил, кровь пил, как воду. И все это он делал, чтобы заглушить любовь.
И вдруг Катя слышит, как Татьяна Сергеевна говорит:
- Посмотри, Катя, какие веселые купола у этой церкви голубые, в звездочках.
Катя задирает голову, смотрит на купола. Правда, веселые. Купола-то на колокольне веселые, а лицо у Леши печальное. Эх, прослушала Катя, о чем они говорили. Катя
Будет очень, очень хорошо вести себя в школе, чтобы ничего Леше не напортить. Тем более что скоро лето и учебный год вот-вот кончится.
- Леша, знаешь, кто у нас будет вести тактику?
- Нет. А кто?
- Зимарев.
- Какой Зимарев?
- Ну, высокий такой. Говорят, толковый.
Да, это был тот самый Зимарев. Он приходил, занимал свое место на кафедре и объяснял слушателям про боевой порядок истребителей, про тактику одиночного боя. Объяснял умно, толково, и Леша слушал. И даже кое-что записывал. В знакомые не лез. Ну, правда, не ему же делать первый шаг, если он, Леша, всего-навсего слушатель, а Зимарев - преподаватель.
И вот однажды после лекции к нему подошел Зимарев и сказал:
- Нам нужно поговорить.
- Слушаю.
- Так не здесь же мы будем разговаривать! Давай пройдемся. Ну, хоть в Тимирязевку.
И они пошли переулками, обходя заборы, низкие домишки, хлюпая сапогами по раскисшим дорожкам. Они молча пересекли железную дорогу. "Мое дело маленькое, - думал Леша, - не я затеял эту прогулку". Он ждал спокойно и даже без особого любопытства.
- Ты не догадываешься, о чем я хочу с тобой говорить? - спросил Зимарев.
- Нет.
- Это, конечно, не правда, и ты прекрасно понимаешь, зачем я тебя позвал. Ладно, сделаем вид, что я тебе верю. Так вот. У меня к тебе просьба...