- Ну вот, Александра Константиновна, можно, я буду вас попросту Шурочкой? Так вот, Шурочка, я пришла поговорить по душам. Мы знаем вашу беду и хотим помочь
- Какую беду? - спросила Саша.
- Ну, какую! Известно какую: поведение Дмитрий Александровича обратило внимание. Что ж, не слепые. Но давайте поправлять, пока не поздно, напишите нам кратенькое заявление, - мы действовать не можем, если нет официального заявления.
- Послушайте, что вы такое говорите? Какое вам до меня дело?
Розовые щечки побагровели, глаза стали как голубые стекляшки.
- Зачем же так грубо, если к вам от всей души? Мы не за то, чтоб семья разваливалась, мы...
- Мы? Кто это мы?
- Коллектив. Общественность.
"Как это там говорится в художественной литературе, - подумала Саша, "подите прочь"? или "пошла вон"?"
- Вот Бог, а вот и порог! - сказала Анисья Матвеевна, появляясь в дверях. - Не молоденькая, а такой глупостью занимаешься! Вот пальтишко твое, вот шляпочка. Ботики в коридоре.
- Ну что ж... Если нравится, чтоб муж бегал... бегал по бабам... то, конечно... Дело хозяйское...
- Вот то-то что хозяйское... Прощай, прощай, дорогая. Следи за своим мужиком, если еще не сбежал... Будь здорова. Не обессудь...
Вошла Катя с горкой чистых тарелок и едва не выронила их, наткнувшись на гостью.
- Вы уже уходите? - воскликнула она. - Как жаль! Да, не скрыться, не спрятаться. Скорее на улицу. Шагать, шагать, среди людей, которые тебя не знают.
Что же теперь? Все, что прежде было горем, тайной, стало постыдным, смешным и нелепым. "Ну что ж, если нравится, чтоб муж бегал... дело хозяйское..." Она никому ничего не рассказывала - ни отцу, ни Леше. А тут "поведение Дмитрия Александровича обратило внимание". Почему он не уберег ее хотя бы от этой встречи, от этих стеклянных глаз и розовых ноготков?
Еще сегодня, еще недавно - какой-нибудь час назад - она хотела поговорить с ним, готовилась услышать самую страшную правду и принять непоправимое решение. А теперь она ничего не может. Не может видеть его, думать о нем.
Холодно. Ветер дует в лицо, прохожие идут торопливо, у каждого - дело, у каждого - дом.
А она? Куда она идет? И вдруг Саша видит, что она у дверей Королева. Лукавя сама с собой, она притворяется, что не знает, постучит ли в дверь. Однако торопится, все ускоряет, ускоряет шаг. Этот человек заметил первую тень на ее лице, Он первый догадался, что у нее горе. Она придет, сядет, ничего не скажет. Она посидит с Федей, напьется чаю, она знает: здесь ей обрадуются и ни о чем не станут спрашивать.
Сдерживая дыхание, Саша нажимает на кнопку звонка, Ей открывает военный.
- Вы к кому, гражданка? - очень вежливо спрашивает он.
- К доктору Королеву... К Дмитрию Ивановичу...
- Пройдемте.
"Опять гости?" - думает Саша.
Военный провожает ее до самой комнаты Королева, больше того распахивает перед ней дверь. Королев стоит около дивана, рядом с ним еще один военный.
Здравствуйте, сестра! Что-нибудь случилось в больнице? - сухо, отрывисто спрашивает Королев.
Нет, я просто так! - удивившись этим словам, отвечает Саша.
И вдруг она видит Репина. Он стоит у окна и смотрит какими-то не своими, отчаянными глазами. И в них: "Что ты сделала? Зачем ты пришла?"
- Присядьте, гражданка, - говорит военный и придвигает к ней стул. И лишь тогда она все понимает.
Саша смотрит на Дмитрия Ивановича, она ищет его взгляда, но он смотрит вниз... "Я с вами незнаком, - словно говорит доктор. - Вы тут люди случайные, вы за меня не ответе и никогда в ответе не будете..." Потом его уводят, начинается обыск. Обыск длится долго. Саша с ужасом смотрит на часы. Наконец она говорит:
- Разрешите, я позвоню домой, там дети.
- Дети спят, - отвечает военный.
- Я должна предупредить няню... мужа...
Ничего, люди взрослые. Подождут.
- Нянька:
- сказал Митя, расталкивая Анисю Матвеевну. - Саша не сказала, куда пошла?
- А часто который? - спросила Анисья Матвеевна, просыпаясь.
- Третий час ночи!
- Да будет тебе! - Старуха села на кровати и перекрестилась. - Господи, довел, довел. Загубил. Терпела, да не стало мочи терпеть.
- Не болтай! Молчи! - страшным шепотом закричал Митя, наклонившись к знакомому с детства лицу, и, схватив Анисью Матвеевну за худые плечи, повторил:
- Вспомни лучше, когда она вернулась с работы? Когда ушла? Попрощалась или нет? Может, ее вызвали на ночное дежурство?
- Батюшки светы! Не вызывали ее. Дома была. Тут приходила одна... С работы твоей... Дула ей в уши...
В темной комнате зашлепали босые ноги. Аня в темноте шарит по стене, отыскивая выключатель. У нее дробно стучат зубы, и, не найдя кнопки, которая у нее под рукой, Аня начинает одеваться в темноте.
- Куда ты?
- Искать маму.
- Не смей! На дворе ночь! Я сам! Я сейчас вернусь!
- Нет! - слышится короткий ответ.
Тогда он кое-как натягивает пальто, срывает с вешалки кепку и, не вспомнив про перчатки, бежит по лестнице следом за девочкой.
- Аня, погоди! - кричит он.
Но она не слышит. Она бежит по улице не разбирая дороги, не оглядываясь и не отзываясь, как будто она знать его не знает. А он идет рядом, не решаясь сказать ей ни слова, и видит только сверху сползший на затылок платочек и светлые косы.