Обязанности почтальона обычно исполняла Бесс, так как, находясь по большей части дома, она могла регулярно посещать почтовое заведение в изгороди и очень любила свою ежедневную обязанность отпирать ключом маленькую дверцу и доставлять почту. В один из июльских дней она вернулась домой с целой охапкой писем и посылок и прошла по дому, раздавая их как заправский почтальон.
– Вот букет для тебя, мама! Лори никогда не забывает прислать его, – сказала она, помещая свежий букет душистых цветов в вазу, которая стояла в «мамином углу».
– Мисс Мег Марч, письмо и перчатка, – продолжала Бесс, передавая эти предметы сестре, которая сидела рядом с матерью, пришивая манжеты к мужской рубашке.
– Но я забыла у Лоренсов пару перчаток, а здесь только одна, – сказала Мег, глядя на нитяную серую перчатку. – Ты не потеряла вторую, пока шла по саду?
– Нет, я уверена, что не потеряла. На почте была только одна.
– Терпеть не могу непарные перчатки! Ну, ничего, может быть, вторая найдется. А в письме просто перевод немецкой песни, о котором я просила. Я думаю, это мистер Брук перевел, потому что почерк не похож на почерк Лори.
Миссис Марч взглянула на Мег, очень хорошенькую в домашнем полотняном платье и с маленькими растрепанными кудряшками надо лбом, очень женственную за своим маленьким рабочим столиком и совершено не подозревающую о мысли, родившейся в уме матери. Она шила и пела, пальцы ее мелькали, а мысли были заняты девичьими мечтами, такими же невинными и свежими, как анютины глазки, приколотые к ее поясу. Миссис Марч улыбнулась и осталась довольна.
– Для доктора Джо – два письма, книга и эта смешная старая шляпа, которая покрывала все почтовое заведение, – сказала Бесс со смехом, входя в кабинет, где сидела и писала Джо.
– Какой коварный этот Лори! Я заметила как-то раз, что хотела бы, чтобы в моде были шляпы с большими полями, потому что в каждый солнечный день у меня обгорает лицо. А он сказал: «К чему обращать внимание на моду? Носи большую шляпу – и тебе будет удобно!» Я ответила, что совсем не прочь, если бы только она у меня была. Вот он и прислал мне эту шляпу, чтобы испытать мою решимость. Ну, ничего, я надену ее для смеха и покажу ему, что мода меня не волнует. – И, повесив старомодную широкополую шляпу на бюст Платона, Джо прочитала оба письма.
Первое было от матери, и щеки Джо запылали, а глаза наполнились слезами, ибо в нем говорилось:
Дорогая моя!
Я пишу эту записочку, чтобы сказать тебе, о том удовлетворении, с которым наблюдаю за твоими усилиями владеть собой. Ты никогда не говоришь о своих переживаниях, успехах и неудачах и, быть может, думаешь, что никто не знает о них, кроме того Друга, к которому ты ежедневно обращаешься за помощью, насколько я могу судить по истрепанной обложке твоего путеводителя. Но я тоже вижу все и всем сердцем верю в твою искренность и решимость, так как они начинают приносить плоды. Продолжай, дорогая, терпеливо и уверенно и знай, что никто не сочувствует тебе глубже, чем твоя любящая
мать.
«Как ты помогаешь мне, мама! Такая записка лучше миллионов долларов и кучи похвал. О, мама, я стараюсь! И я буду стараться и не устану, так как у меня есть ты и ты поможешь мне».
И, уронив голову на руки, Джо окропила маленькую повесть, которую писала, несколькими счастливыми слезами, так как прежде она действительно думала, что никто не видит и не ценит ее усилий быть хорошей. Уверения матери были вдвойне ценны, вдвойне обнадеживали, так как оказались неожиданными и пришли от человека, чьей похвалой она дорожила больше всего. Чувствуя в себе новые силы и решимость встретить лицом к лицу и усмирить своего Аполлиона, она приколола записку в одной из складок своего платья как надежный щит и напоминание на случай, если опасность застигнет ее врасплох, и распечатала второе письмо, вполне готовая и к хорошим, и к плохим новостям. Крупным, торопливым почерком Лори писал:
Дорогая Джо!
Все очень хорошо!
Несколько мальчиков и девочек приезжают завтра ко мне в гости из Англии, и я хочу, чтобы мы весело провели время. Если это устроит всех, я хотел бы разбить палатку на лугах в Лонгмедоу и перевезти туда на лодках всю компанию, чтобы устроить пикник и поиграть в крокет. Мои гости отличные люди и любят такие развлечения. Мистер Брук тоже поедет, чтобы держать нас, мальчиков, в узде, а Кейт Воун будет состоять при девочках. Я очень хочу, чтобы все вы поехали, и ни за что не позволю Бесс остаться дома – на пикнике никто ее не будет тревожить. Насчет провизии не беспокойтесь – я позабочусь об этом и обо всем остальном также. Только приезжай, будь другом!
Не покинь в горе
Твоего Лори.
– Великолепно! – вскричала Джо, влетая в гостиную, чтобы сообщить новость Мег.
– Ты ведь позволишь поехать, мама? И мы очень поможем Лори, потому что я умею грести, а Мег позаботится о завтраке и младшие девочки чем-нибудь да будут полезны.
– Надеюсь, что эти Воупы не какие-нибудь очень элегантные, совсем взрослые люди. Ты что-нибудь знаешь о них, Джо? – спросила Мег.
– Только то, что их четверо. Кейт старше тебя, Фред и Френк (близнецы) примерно моего возраста, а Грейс – маленькая девочка, лет девяти или десяти. Лори познакомился с ними за границей, и ему понравились мальчики, но, судя по тому, как он поджал губы, говоря о Кейт, он не в восторге от нее.
– Я так рада, что мое платье из французского ситца выстирано; это именно то, что нужно, и оно так мне идет! – заметила Мег самодовольно. – У тебя есть что-нибудь приличное, Джо?
– Красный с серым костюм для гребли; для меня он вполне хорош. Я собираюсь грести и ходить пешком, так что я не желаю никакого крахмала на себе, чтобы думать о нем. Ты поедешь, Бесс?
– Если ты не позволишь ни одному из мальчиков говорить со мной.
– Ни одному!
– Я хотела бы доставить удовольствие Лори, и мистера Брука я не боюсь, он такой добрый, но я не хочу играть, петь или разговаривать. Я буду усердно работать и никому не помешаю, так что, если ты позаботишься обо мне, Джо, я поеду.
– Умница, ты стараешься побороть свою робость, и я люблю тебя за это. Бороться с недостатками непросто, по себе знаю, а каждое слово ободрения так воодушевляет. Спасибо, мама. – И Джо запечатлела на впалой щеке матери благородный поцелуй, более драгоценный для миссис Марч, чем даже тот, который был бы способен вернуть этой щеке розовую округлость юности.
– А я получила коробку шоколадного драже и картинку, которую хотела срисовать, – сказала Эми, показывая свою почту.
– А у меня записка от мистера Лоренса; он просит, чтобы я пришла сегодня вечером и поиграла ему, прежде чем зажгут лампы, – сказала Бесс, чья дружба со старым мистером Лоренсом крепла день ото дня. – И я непременно пойду, – добавила она.
– Теперь давайте покрутимся как следует и сделаем сегодня двойную работу, чтобы завтра мы могли резвиться без забот, – сказала Джо, готовясь сменить перо на швабру.
Когда на следующее утро раннее солнце заглянуло в комнаты девочек, суля им погожий день, перед ним предстала забавная картина. Каждая сделала такие приготовления к празднику на открытом воздухе, какие сочла необходимым. Надо лбом Мег был дополнительный ряд папильоток, Джо обильно смазала обгоревшее лицо кольдкремом, Бесс взяла к себе в постель Джоанну, чтобы помочь ей примириться с предстоящей разлукой, но Эми превзошла всех, посадив зажимку, похожую на защипку для белья, на свой нос, чтобы приподнять эту оскорбляющую взор часть лица. Это была зажимка того рода, какие используют художники, чтобы прикреплять бумагу к мольберту, и была вполне подходящим и эффективным средством для той цели, для которой была применена в данном случае. Это забавное зрелище, казалось, рассмешило солнце, так как оно вдруг вспыхнуло таким сиянием, что Джо проснулась и разбудила всех сестер, от души расхохотавшись при виде украшения Эми.
Солнце и смех были добрым предзнаменованием, и вскоре в обоих соседних домах началась веселая суета. Бесс, которая была одета раньше всех, стояла у окна и описывала все, что творится у соседей, развлекая занятых туалетом сестер своими телеграфными сообщениями. – Вот идет человек с палаткой! Я вижу, миссис Баркер несет завтрак в коробе с плетеной крышкой и в большой корзинке. Теперь мистер Лоренс глядит на небо и на флюгep; я хотела бы, чтобы он тоже поехал с нами. А вот Лори; выглядит как настоящий моряк – милый мальчик!.. О, какой ужас! Экипаж, полный людей: высокая дама, маленькая девочка и два ужасных мальчишки. Один хромает, бедняжка; с костылем. Лори нам об этом ничего не говорил… Давайте скорее, девочки! А то уже поздно. О, да там и Нед Моффат, каково?! Смотри, Мег, разве это не тот человек, который раскланялся с тобой однажды, когда мы делали покупки?
– Да, это Нед Моффат. Как странно; я думала, что он отдыхает в горах. А вот и Салли; я рада, что она вернулась как раз к этому пикнику. Я в порядке, Джо? – воскликнула Мег в возбуждении.
– Настоящая маргаритка. Одерни платье и посади шляпу прямо, а то, когда она набок, и вид у тебя сентиментальный, и слетит она при первом же порыве ветра. Ну, теперь пошли!
– О, Джо, не собираешься же ты идти в этой, ужасной шляпе? Что за нелепость! Не делай из себя чучело, – увещевала Мег сестру, когда та подвязала красной лентой широкополую старомодную соломенную шляпу, которую Лори прислал ей шутки ради.
– И все-таки я ее надену; отличная шляпа – и от солнца защищает, и такая легкая и большая. Это будет забавно, и я ничего не имею против того, чтобы выглядеть чучелом, лишь бы мне было удобно. – С этими словами Джо решительно направилась к выходу, и остальные последовали за ней – веселый маленький отряд сестер, замечательное зрелище – все в летних костюмах, со счастливыми лицами под полями изящных шляпок.
Лори подбежал, чтобы в самой сердечной манере представить их своим друзьям. Лужайка превратилась в приемный зал, и в течение нескольких минут там разыгрывалась оживленная сцена. Мег было приятно видеть, что мисс Кейт, хотя и совсем взрослая, двадцатилетняя девушка, была одета с той простотой, которую неплохо было бы перенять всем юным американкам. Она также была весьма польщена уверениями мистера Неда Моффата в том, что он приехал исключительно для того, чтобы встретиться с ней. Джо сразу стало ясно, почему Лори «поджимал губы», говоря о Кейт, ибо эта молодая особа имела весьма неприступный вид, сильно отличавший ее от остальных девочек с их свободными, непринужденными манерами. Бесс, понаблюдав за новыми мальчиками, решила, что тот, который хромает, не «ужасный», но кроткий и слабый, и по этой причине она будет ласковой с ним. Эми нашла, что Грейси – благовоспитанная и веселая маленькая особа, и, молча поглядев друг на друга в течение нескольких минут, они вдруг стали самыми добрыми друзьями.
Палатка, завтрак и приспособления для игры в крокет были отправлены заранее, а вскоре и вся компания погрузилась на две лодки; гребцы в обеих оттолкнулись от берега одновременно, оставив мистера Лоренса махать им вслед своей шляпой. Лори и Джо гребли в одной лодке, а мистер Брук и Нед в другой, в то время как Фред Воун, мятежный близнец, делал все, что мог, чтобы помешать и той и другой паре, шлепая веслами по воде в маленькой плоскодонке и крутясь как потревоженный водяной клоп. Смешная шляпа Джо вполне заслуживала многочисленных выражений признательности, так как оказалась полезной во всех отношениях: она помогла сломать лед при первом знакомстве, вызвав всеобщий смех, она создавала приятный, освежающий ветерок, колыхаясь туда и сюда, когда Джо гребла, и могла бы, по словам Джо, послужить отличным зонтом для всей компании, если бы вдруг полил дождь. Мисс Кейт наблюдала за поведением Джо с некоторым изумлением, особенно когда та, упустив весло, воскликнула: «Христофор Колумб!» – и когда Лори, занимая свое место в лодке, наступил Джо на ногу и сказал: «Приятель, прости; очень больно?» Но несколько раз приставив к глазам лорнет, чтобы получше разглядеть необычную девочку, мисс Кейт решила, что та «странная, но довольно умненькая», и улыбнулась ей издали.
Мег занимала восхитительное положение в другой лодке – она сидела лицом к лицу с гребцами, которые были в восторге от этого обстоятельства и выносили весла плашмя с необыкновенным мастерством и ловкостью. Мистер Брук был серьезный, молчаливый молодой человек с красивыми карими глазами и приятным голосом. Мег нравились его сдержанные манеры, и к тому же она считала его ходячей энциклопедией полезных знаний. Он мало говорил с ней, но много смотрел на нее, и она была уверена, что во взгляде его нет антипатии. Нед, будучи студентом, разумеется, напускал на себя важный вид, который считает своим святым долгом напускать на себя всякий первокурсник; он был не слишком умным, но очень добродушным и веселым малым и в целом вполне подходящим для участия в таком развлечении, как пикник. Салли Гардинер была поглощена тем, чтобы сохранить чистым свое белое пикейное платье, а также болтовней с вездесущим Фредом, который держал Бесс в постоянном страхе своими озорными выходками.
До Лонгмедоу было совсем не далеко, но к тому времени, когда они прибыли на место, палатка уже была разбита и воротца для крокета расставлены. Посередине манящего зеленого луга стояли три развесистых дуба и тянулась ровная полоса дерна, где и предстояло играть в крокет.
– Добро пожаловать в лагерь генерала Лоренса! – сказал юный хозяин, когда все высадились на берег с восклицаниями восторга. – Брук – главнокомандующий, я – генерал-интендант, остальные мальчики – офицеры штаба, а вы, дамы, – наши гостьи. Палатка предоставляется в ваше исключительное пользование; под тем дубом – ваша гостиная, под вторым – столовая, под третьим – походная кухня. А теперь давайте поиграем, прежде чем станет жарко; потом подумаем о завтраке.
Френк, Бесс, Эми и Грейс сели, чтобы наблюдать за игрой остальных восьми участников пикника. Мистер Брук выбрал Мег, Кейт и Фреда в свою команду; Лори взял Салли, Джо и Неда в свою. Англичане играли хорошо, но американцы лучше и сражались за каждую пядь земли так мужественно, словно дух 1776 года[23] вдохновлял их на борьбу – у Джо и Фреда было несколько небольших стычек, а однажды едва удалось избежать сильных выражений. Джо прошла последние воротца, но тут промахнулась, и эта неудача изрядно ее рассердила. Фред лишь немного отставал от нее, и теперь наступил его черед играть. Он сделал удар, шар его стукнулся о воротца и остановился в дюйме от них. Возле ворот никого не было, и, подбежав, чтобы посмотреть, где лежит шар, он коварно подтолкнул его носком сапога и переместил на дюйм за воротца.
– Я прошел! Теперь, мисс Джо, я разделаюсь с вами и пройду к колышку первым! – закричал этот юный джентльмен, занося свой молоток для нового удара.
– Вы подтолкнули, я видела; теперь мой черед играть, – сказала Джо резко.
– Клянусь, я его не трогал; ну, может быть, он сам покатился немного, но это не против правил, так что отойдите, пожалуйста, и дайте мне пробить к колышку.
– Мы, в Америке, не жульничаем, но вы можете, если хотите, – заявила Джо гневно.
– Янки – самые большие ловкачи на свете, все это знают. Вот вам! – ответил Фред, отбивая ее шар своим шаром далеко в сторону.
Джо открыла было рот, чтобы сказать какую-нибудь грубость, но вовремя сдержалась. Она покраснела до корней волос и с минуту стояла, изо всей силы вколачивая воротца в землю своим молотком, в то время как Фред попал своим шаром в колышек и с огромным ликованием объявил, что кончил игру. Джо пошла забрать свой шар и долго искала его в кустах, но назад вернулась спокойная и хладнокровная на вид и терпеливо ждала своей очереди. Ей потребовалось несколько ударов, чтобы вернуть себе утраченные позиции, но к тому времени команда мистера Брука была близка к победе, так как их последний шар, принадлежавший Кейт, уже лежал близко к колышку.
– Эх! Все потеряно! Прощай, Кейт! Мисс Джо хочет свести со мной счеты, так что победы тебе не видать! – крикнул Фред возбужденно, когда все подбежали ближе, чтобы увидеть конец игры.
– Янки имеют обыкновение проявлять великодушие к врагам, – сказала Джо, бросив на Фреда взгляд, который заставил его покраснеть. – Особенно когда побеждают их, – добавила она после того, как, оставив нетронутым мяч Кейт, искусным ударом отправила свой шар к колышку и привела свою команду к победе.
Лори подбросил в воздух шляпу, но затем вспомнил, что не годится торжествовать по поводу поражения гостей, и, оборвав свое «ура», шепнул Джо:
– Браво! Он мошенничал, я видел. Мы не можем сказать ему это прямо, но больше он этого делать не будет, ручаюсь.
Мег, под предлогом необходимости приколоть на место упавшую косу, отвела Джо в сторону и сказала с сочувствием и одобрением:
– Хоть это и было ужасно досадно, но ты сдержалась, Джо, и я так рада.
– Не хвали меня, Мег; в ту минуту я была готова дать ему пощечину. Я наверняка вскипела бы от негодования, если бы не постояла там в крапиве и не подавила свой гнев настолько, чтобы суметь промолчать. Ярость все еще кипит во мне, так что, надеюсь, он будет держаться подальше от меня, – отвечала Джо, кусая губы и бросая горящий взгляд на Фреда из-под полей своей большой шляпы.
– Пора завтракать, – сказал мистер Брук, взглянув на свои часы. – Генерал-интендант, будьте добры, разведите огонь и принесите воды, пока мисс Марч, мисс Гардинер и я расставим стол. Кто может сварить хороший кофе?
– Джо может, – сказала Мег, радуясь возможности зарекомендовать сестру с положительной стороны.
Джо, чувствуя, что недавно полученным урокам кулинарного искусства предстоит принести ей лавры, заняла председательское место за кофейником; младшие отправились собирать сухие палочки, а мальчики тем временем разводили костер и носили воду из близлежащего источника. Мисс Кейт делала наброски в своем альбоме для рисования, а Френк беседовал с Бесс, которая плела из тростинок маленькие салфеточки, чтобы подложить их под тарелки и чашки.
Главнокомандующий и его адъютанты расстелили скатерть и уставили ее множеством соблазнительных напитков и кушаний, очаровательно украшенных зелеными листиками. Вскоре Джо объявила, что кофе готов, и все с радостью уселись за обильную трапезу, ибо молодежь редко страдает расстройством пищеварения, а движение на свежем воздухе развивает здоровый аппетит. Завтрак был очень веселым, так как все казалось необычным и забавным, и частые взрывы смеха заставляли вздрагивать почтенную лошадь, что паслась неподалеку. Стол стоял немного неровно, что привело к многочисленным казусам с чашками и тарелками; желуди падали в молоко, маленькие черные муравьи являлись без приглашения, чтобы отведать угощение, а лохматые гусеницы, извиваясь, свешивались с дерева, желая разглядеть, что происходит внизу. Трое светлоголовых ребятишек выглянули из-за забора, а противный пес отчаянно залаял на пирующих с другой стороны реки.
– Есть и соль, если хочешь, – сказал Лори, вручая Джо тарелку с ягодами.
– Спасибо, я предпочитаю пауков, – ответила она, выуживая двух неосмотрительных крошек, нашедших свой конец в густых сливках. – Как ты можешь напоминать мне о моем отвратительном обеде, когда твой так хорош во всех отношениях? – прибавила она; оба они смеялись и ели из одной тарелки, так как посуды на всех не хватило.
– Я необыкновенно приятно провел время за тем обедом и до сих пор не могу его забыть. А в сегодняшнем обеде нет никакой моей заслуги, я ничего не делал; все устроили ты, Мег и Брук, и я бесконечно вам благодарен. Что мы будем делать, когда не сможем больше есть? – спросил Лори, чувствуя, что, когда завтрак кончится, его козырная карта окажется уже разыгранной.
– Поиграем в тихие игры, пока не станет прохладнее. Я взяла с собой литературное лото, да и мисс Кейт, надеюсь, знает какие-нибудь новые, интересные игры. Пойди и спроси ее. Она – гостья, и тебе следовало бы уделять ей побольше внимания.
– А ты разве не гостья? Я думал, что ею займется Брук, но он все время беседует с Мег, а Кейт только таращится на них через эти свои нелепые стеклышки. Но я иду, Джо, так что не начинай читать лекцию о правилах хорошего тона, такие вещи у тебя плохо получаются.
Мисс Кейт действительно знала несколько новых игр, и, когда девочки уже не хотели, а мальчики не могли съесть больше, все перешли в гостиную под другим дубом, чтобы поиграть в «чепуху».
– Кто-нибудь начинает рассказывать, любой вздор, и говорит столько, сколько хочет, только должен следить за тем, чтобы остановиться в самый волнующий момент, и тогда следующий подхватывает, а потом делает то же самое. Это очень забавно, если постараться, и обычно получается отличная трагикомическая история, над которой можно всласть посмеяться. Пожалуйста, мистер Брук, начинайте, – сказала Кейт повелительным тоном, который очень удивил Мег, относившуюся к учителю с не меньшим уважением, чем к любому другому молодому человеку.
Лежа на траве у ног этих двух юных девиц, мистер Брук послушно начал рассказ, неподвижно устремив красивые карие глаза на сверкающую под лучами солнца реку.
– Много лет тому назад жил да был один рыцарь, и отправился он странствовать по свету и искать счастья, так как не было у него ничего, кроме меча да щита. Долго путешествовал он, почти двадцать восемь лет, и приходилось ему нелегко, пока не попал он во дворец доброго старого короля, предлагавшего большую награду тому, кто укротит и приучит к узде великолепного, но необъезженного жеребенка, которого король очень любил. Рыцарь согласился попробовать и медленно, но верно шел к успеху, так как жеребенок оказался славным малым и скоро научился любить своего наставника, хотя и оставался капризным и своевольным. Каждый день рыцарь проезжал на этом любимце короля через город и, пока ехал, повсюду искал взором одно прелестное лицо, которое много раз видел во сне, но никогда не встречал наяву. И вот однажды, гарцуя вдоль тихой улицы, он вдруг увидел это лицо в окне какого-то полуразрушенного замка. Он был в восхищении и, расспросив встречных, узнал, что некий злодей удерживает там с помощью колдовства нескольких плененных им принцесс, которые прядут целыми днями, чтобы накопить денег и заплатить ему выкуп за свою свободу. Рыцарю очень хотелось помочь им, но он был беден и мог лишь проезжать каждый день мимо замка, глядя на милое лицо и горячо желая когда-нибудь увидеть его вне стен замка под яркими лучами солнечного света. Наконец он решил пробраться в замок и спросить самих принцесс, чем он может быть им полезен. Он подошел и постучал – огромная дверь распахнулась, и он увидел…
– Восхитительную красавицу, которая, просияв, воскликнула: «Наконец-то! Наконец!» – продолжила Кейт, которая читала много французских романов и восхищалась их стилем. – «Это она!» – воскликнул граф Густав и упал к ее ногам в исступленном восторге. «О, встаньте, встаньте!» – сказала она, протягивая ему мраморно-белую руку. «Нет, я не встану, пока вы не скажете мне, как я могу спасти вас», – торжественно заявил рыцарь, все еще стоя на коленях. «Увы, жестокою судьбою осуждена я оставаться в заточении, пока тиран мой не будет уничтожен». – «Где этот злодей?» – «В сиреневой гостиной. Идите, мой храбрец, и спасите меня от вечного отчаяния». – «Повинуюсь – и вернусь с победой или погибну!» И с этими повергающими в трепет словами он бросился к двери сиреневой гостиной, распахнул ее и был уже готов перешагнуть порог, когда получил…
– Оглушительный удар по голове большим греческим словарем, который швырнул в него какой-то старикашка в черной мантии, – продолжил Нед. – Сэр, не помню, как его там, мгновенно оправился, вышвырнул тирана в окно и шагнул назад, чтобы возвратиться к своей красавице с победой и шишкой на челе, но обнаружил, что дверь заперта. Он сорвал занавески с окон, сделал из них веревочную лестницу и был на полпути вниз, когда лестница неожиданно оборвалась и он полетел вниз с высоты в шестьдесят футов прямо в ров с водой. Но он умел плавать не хуже рыбы и поплыл вокруг замка, пока не добрался до маленькой дверцы, которую охраняли два бравых молодца. Он схватил их и принялся стукать головами друг о друга, пока головы не раскололись как пара орехов, а затем, обнаружив изумительную силу, играючи выломал дверь, взбежал вверх по каменным ступеням, покрытым слоем пыли в фут толщиной, жабами величиной с кулак и такими пауками, что они напугали бы вас, мисс Марч, до истерики. Но на самом верху лестницы его глазам внезапно предстало зрелище, от которого у него перехватило дыхание и кровь застыла в жилах…
– Высокая фигура, вся в белом, с лицом, скрытым вуалью, стояла перед ним, держа лампу в костлявой руке, – продолжила Мег. – Фигура манила его, бесшумно скользя по коридору, темному и холодному, как могила. Темные силуэты закованных в броню статуй виднелись по обеим сторонам, кругом царила мертвая тишина, лампа горела голубым пламенем, а призрачная фигура то и дело оборачивала к нему лицо, пугая блеском ужасных глаз, вспыхивавших за белой вуалью. Так они добрались до скрытой за занавесом двери, за которой звучала чарующая музыка. Рыцарь подскочил к двери, но призрак оттолкнул его и угрожающе взмахнул перед ним…
– Табакеркой, – сказала Джо замогильным голосом, и все слушатели скорчились от смеха. – «Спасибочки», – сказал рыцарь вежливо, взял понюшку и чихнул семь раз с такой неистовой силой, что у него отвалилась голова. «Ха-ха-ха!» – захохотал призрак. И, заглянув в замочную скважину на принцесс, которые пряли не на жизнь, а на смерть, злой дух подобрал свою жертву и сунул ее в большой жестяной ящик, где уже были упакованы, как сардинки, одиннадцать других безголовых рыцарей. Все они вдруг поднялись и начали…
– Танцевать хорнпайп[24], – вставил Фред, когда Джо сделала паузу, чтобы перевести дыхание. – И пока они танцевали, полуразрушенный замок превратился в военный корабль под всеми парусами. «Поднять кливера, рифы марселей взять, лево руля, людей к орудиям!» – заревел капитан, когда на горизонте показался португальский пиратский бриг с черным, как чернила, флагом, развевающимся на фок-мачте. «Вперед, мои молодцы!» – сказал капитан, и началось ужасное сражение. Конечно, британцы победили; они всегда побеждают.
– Нет, не всегда! – заметила Джо в сторону.
– Они захватили в плен португальского капитана, а на палубе пиратского брига было полно мертвецов и по подветренным желобам вместо воды текла кровь, так как приказ пиратам был: «За абордажные сабли, драться до конца!» Британский капитан сказал: «Эй, помощник боцмана, взяться за этого мерзавца – и в воду его, если не признается в своих грехах в два счета». Но португалец был нем как рыба, и его сбросили в море. Но пока моряки веселились как сумасшедшие, этот негодяй подплыл под британский корабль, открыл люк и пустил корабль ко дну со всем экипажем. И они пошли на дно, на самое дно моря, где…
– О Боже! Что же я скажу? – воскликнула Салли, когда Фред завершил свою «чепуху», в которой смешал как попало фразы и факты из своей любимой книжки про моряков. – Ну, ладно, значит, они пошли на дно, где их приветствовала милая русалка, которая, впрочем, была немало огорчена, обнаружив ящик с безголовыми рыцарями, и любезно засолила их в растворе океанской соли, надеясь когда-нибудь в будущем узнать их роковую тайну, ибо, как всякая женщина, была очень любопытна. И вот однажды на дно спустился ловец жемчуга, и русалка сказала ему: «Я дам тебе этот ящик жемчуга, если только ты сможешь поднять его наверх». Она хотела вернуть бедняг к жизни, но не могла поднять этот тяжелый груз сама. Итак, ловец жемчуга поднял ящик, вытащил его на берег и был разочарован, когда, открыв его, не нашел никакого жемчуга. Он оставил ящик на широком зеленом лугу, где его нашла…
– Маленькая девочка, которая пасла там сотню жирных гусей, – сказала Эми, когда Салли истощила свою изобретательность. – Девочке стало очень жаль рыцарей, и она спросила добрую старушку, что нужно сделать, чтобы помочь им. «Твои гуси скажут тебе, они знают все», – отвечала старушка. И девочка спросила у гусей, из чего она могла бы сделать им новые головы, если старые потеряны, и в ответ гуси загоготали в сотню глоток…
– «Из капусты!» – подхватил Лори живо. – «Правильно!» – сказала девочка и побежала на свой огород, чтобы притащить двенадцать кочнов капусты. Она приставила их рыцарям, и они сразу ожили, поблагодарили ее и радостно пустились в путь, даже не замечая никакой разницы, потому что на свете так много других подобных голов и никого это уже не волнует. Рыцарь, которым я интересуюсь, отправился снова к заколдованному замку, чтобы найти свою красавицу, и выяснил, что все принцессы уже напряли столько, что получили свободу и уехали, чтобы выйти замуж. Все, кроме одной. Он пришел в огромное волнение и, вскочив на жеребчика, который был верен ему и оставался с ним во всех испытаниях, вихрем помчался в замок, чтобы увидеть, которая же из них осталась. Заглянув за живую изгородь, он увидел королеву своего сердца, собирающую цветы в своем саду. «Не дадите ли вы мне розу?» – спросил он. «Вы должны войти и взять ее. Я не могу подойти к вам первая, это неприлично», – сказала она сладким как мед голоском. Он попытался перелезть через живую изгородь, но она, казалось, росла все выше и выше, тогда он попробовал пробиться сквозь нее, но она становилась все гуще и гуще, и он пришел в отчаяние. Он принялся терпеливо ломать веточку за веточкой, пока не проделал маленькое отверстие в изгороди. Заглянув в него, рыцарь умоляюще заговорил: «Впусти! Впусти меня!» Но прекрасная принцесса, должно быть, не понимала его, ибо продолжала спокойно срезать розы, предоставив ему самому пробиваться к ней. Удалось это ему или нет, вам скажет Френк.
– Я не могу, я не играю, я никогда не играю, – сказал Френк, в ужасе от необходимости вывести нелепую пару из столь затруднительного сентиментального положения. Бесс спряталась за Джо, а Грейси спала.
– Неужели бедному рыцарю так и оставаться застрявшим в живой изгороди? – спросил мистер Брук, по-прежнему глядя на реку и играя дикой розочкой в своей бутоньерке.
– Я думаю, что спустя некоторое время принцесса вручила ему букет и открыла калитку, – сказал Лори, чуть заметно усмехнувшись и бросив желудем в своего наставника.
– Что за чепуху мы нагородили! Потренировавшись, мы могли бы придумать что-нибудь поумнее, – сказала Салли и, после того как они вдоволь посмеялись над своей историей, спросила: – А «Настоящую правду» вы знаете?
– Надеюсь, что так, – отвечала Мег очень серьезно.
– Игру, я хочу сказать.
– Что за игра? – спросил Фред.
– Очень простая: бросаем жребий и тот, чей номер выпадет, должен честно ответить на вопросы, которые задают остальные. Это очень забавно.
– Давайте попробуем, – сказала Джо, которая любила все новое.
Мисс Кейт, мистер Брук, Мег и Нед отказались участвовать, но Фред, Салли, Джо и Лори бросили жребий. Первому пришлось отвечать на вопросы Лори.
– Кого ты считаешь своими героями? – спросила Джо.
– Дедушку и Наполеона.
– Какая из присутствующих здесь девушек самая красивая, на твой взгляд? – спросила Салли.
– Маргарет.
– А какая тебе больше всего нравится? – такой вопрос задал Фред.
– Джо, разумеется.
– Какие глупые вопросы вы задаете! – И Джо с пренебрежением пожала плечами, в то время как остальные смеялись над сухим, деловым тоном Лори.
– Попробуем еще – неплохая игра эта «Правда», – сказал Фред.
– Да, для вас она очень хороша, – отвечала Джо вполголоса.
Следующей была ее очередь.
– Какой самый большой ваш недостаток? – спросил Фред, желая испытать в ней ту добродетель, которой не обладал сам.
– Вспыльчивость.
– Что ты больше всего хотела бы получить? – спросил Лори.
– Пару шнурков для ботинок, – отвечала Джо, разгадав его замысел.
– Нечестный ответ; ты должна сказать, чего ты действительно хочешь.
– Талант; ты хотел бы, чтобы в твоих силах было подарить его мне, не так ли, Лори?
И она лукаво улыбнулась, глядя на его разочарованное лицо.
– Какие достоинства ты больше всего ценишь в мужчине? – спросила Салли.
– Храбрость и честность.
– Теперь моя очередь, – сказал Фред, взглянув на выпавший номер.
– Давай зададим ему, – шепнул Лори Джо, которая кивнула и сразу спросила:
– Вы жульничали, когда играли в крокет?
– Ну, пожалуй, чуть-чуть.
– Хорошо! А свою историю вы взяли из книжки «Морской лев»?
– Отчасти.
– Вы считаете, что английская нация совершенна во всех отношениях? – спросила Салли.
– Мне было бы стыдно за себя, если бы я считал иначе.
– Он настоящий Джон Буль[25]. Теперь, мисс Салли, ваш черед, и жребий не надо бросать. Для начала я хочу потерзать вас вопросом: не думаете ли вы, что вы в какой-то степени кокетка? – спросил Лори, когда Джо кивнула Фреду в знак заключения мира.
– Какой вы дерзкий! Конечно же нет! – воскликнула Салли с видом, подтверждавшим прямо противоположное.
– Что вы ненавидите больше всего? – спросил Фред.
– Пауков и рисовый пудинг.
– А любите больше всего? – спросила Джо.
– Танцы и французские перчатки.
– Мне кажется, что «Правда» очень глупая игра, давайте займемся более разумной – вот литературное лото, чтобы освежить в памяти наши знания, – предложила Джо.
Нед, Френк и младшие девочки присоединились к ним, а трое старших, пока шла игра, сидели в стороне, беседуя. Мисс Кейт снова взялась за свой эскиз, Маргарет наблюдала за ней, а мистер Брук лежал на траве с книгой, которую не читал.
– Как у вас красиво получается! Жаль, что я не умею рисовать, – сказала Мег со смешанным чувством восхищения и сожаления.
– Почему вы не учитесь? Я полагаю, у вас найдется для этого и вкус и талант, – любезно отвечала мисс Кейт.
– У меня нет времени.
– Вероятно, ваша мама предпочитает развивать в вас другие таланты. С моей было то же самое, но я сумела доказать ей, что у меня есть способности к рисованию. Я взяла несколько уроков по секрету от нее, а потом она сама охотно позволила мне продолжать. Может быть, и вам проделать то же с помощью вашей гувернантки?
– У меня нет гувернантки.
– О, я забыла, что в Америке не так, как у нас, и девочки чаще учатся вне дома. Папа говорил мне, что школы у вас превосходные. Вы, вероятно, посещаете частную шко-лу?
– Я не хожу в школу. Я сама гувернантка.
– О, неужели? – сказала мисс Кейт, но прозвучало это так, как если бы она воскликнула: «Боже мой, какой ужас!» – и что-то, промелькнувшее в ее лице, заставило Мег пожалеть о своей откровенности.
Мистер Брук поднял взгляд и сказал быстро:
– В Америке девушки любят независимость не меньше, чем их доблестные предки, и мы восхищаемся нашими соотечественницами и уважаем их, если они сами зарабатывают себе на жизнь.
– О, да, конечно, это очень мило, и правильно, что они так поступают. У нас тоже много достойных молодых женщин благородного происхождения, которые делают то же самое, и их берут гувернантками в аристократические дома, так как они хорошо воспитаны и образованы, – сказала мисс Кейт покровительственным тоном, который нанес тяжелый удар самолюбию Мег, и ее работа стала казаться ей не только еще более неприятной, но и унизительной.
– Понравился ли вам перевод немецкой песни, мисс Марч? – спросил мистер Брук, прервав неловкую паузу.
– О, да, она очень хороша, и я благодарна тому, кто перевел ее для меня. – И огорченное лицо Мег прояснилось.
– Вы не читаете по-немецки? – спросила мисс Кейт, удивленно взглянув на нее.
– Читаю, но не очень хорошо. Мой папа учил меня, но сейчас он в армии, а одной мне трудно заниматься, так как Некому поправлять мое произношение.
– Попробуйте сейчас; вот «Мария Стюарт» Шиллера и учитель, который любит учить. – И мистер Брук положил свою книгу ей на колени, улыбкой приглашая ее почитать.
– Это так трудно, я боюсь начать, – сказала Мег с благодарностью, но испытывая смущение, от присутствия образованной юной леди.
– Я начну, чтобы ободрить вас. – И мисс Кейт прочла один из самых красивых отрывков произведения совершенно правильно, но вместе с тем совершенно невыразительно.
У мистера Брука ее чтение не вызвало ни похвал, ни замечаний, но когда она вернула книгу Мег, та наивно заметила:
– А я думала, что это стихи.
– Есть и стихи. Попробуйте прочесть этот отрывок. – И что-то вроде улыбки промелькнуло в лице мистера Брука, когда он открыл книгу на горьких жалобах несчастной Марии.
Мег послушно следовала за длинной травинкой, которую ее новый учитель использовал вместо указки, и читала медленно и робко, невольно превращая в поэзию трудные слова мягкими интонациями своего мелодичного голоса. Зеленая указка скользила вниз по странице, и, забыв о слушателях, увлеченная красотой этой печальной сцены, Мег читала так, словно была одна, придавая трагическое звучание словам несчастной королевы. Если бы в это время она увидела, с каким выражением устремлены на нее карие глаза, то без сомнения резко оборвала бы чтение; но она ни разу не подняла глаза, и урок оказался для нее приятным.
– Очень хорошо! – сказал мистер Брук, когда она сделала паузу. Он ни словом не упомянул о ее многочисленных ошибках и смотрел на нее с таким видом, словно и в самом деле «любил учить».
Мисс Кейт поднесла к глазам свои «стеклышки» и, взглянув на эту небольшую сценку, закрыла альбом для зарисовок; затем она снисходительно заметила:
– У вас приятный акцент, и со временем вы сможете хорошо читать. Я советую вам учиться. Знание немецкого очень ценно для учительницы. Я должна пойти к Грейс, она что-то расшалилась. – И мисс Кейт удалилась, чуть заметно пожав плечами и добавив про себя: «Я не предполагала, что стану компаньонкой какой-то гувернантки, пусть даже она молодая и хорошенькая. Что за странные люди эти янки! Боюсь, Лори совершенно испортится в таком обществе».
– Я забыла, что англичане свысока смотрят на гувернанток и относятся к ним не так, как мы, – сказала Мег, глядя вслед удаляющейся фигуре с раздосадованным видом.
– Учителям-мужчинам тоже приходится там нелегко из-за этого, насколько мне известно. Нет на свете другого такого места, как Америка, для нас, тружеников, мисс Маргарет. – И, говоря это, мистер Брук выглядел таким довольным и радостным, что Мег стало стыдно сетовать на свой тяжкий жребий.
– Тогда я рада, что живу здесь. Мне не нравится моя работа, но все же она приносит немалое удовлетворение, так что я не стану роптать. Жаль только, что я, в отличие от вас, не люблю учить.
– Я думаю, вы тоже полюбили бы свой труд, если бы вашим учеником оказался Лори. Мне будет очень грустно расстаться с ним в будущем году, – сказал мистер Брук, старательно делая ямки в дерне.
– Он поедет в университет, я полагаю? – Губы Мег произнесли лишь этот вопрос, но глаза добавили: «А что будет с вами?»
– Да, ему уже пора, он хорошо подготовлен; и как только он перестанет брать уроки, я стану солдатом. Там я нужен.
– Как я рада! – воскликнула Мег. – Мне кажется, что каждый молодой мужчина хочет пойти в армию, хотя это тяжелое испытание для матерей и сестер, которые остаются дома, – добавила она печально.
– У меня нет родных и очень мало друзей, которых заботило бы, жив я или умер, – сказал мистер Брук с горечью, рассеянно опуская увядшую розу в ямку, которую проделал, и засыпая ее землей, словно маленькую могилу.
– Лори и его дедушка будут очень тревожиться о вас, и все мы будем глубоко огорчены, если с вами что-нибудь случится, – отвечала Мег дружески.
– Спасибо на добром слове, – начал мистер Брук, снова оживившись; но, прежде чем он успел договорить, к ним с топотом и грохотом подлетел Нед, оседлавший старую лошадь, чтобы продемонстрировать дамам свое искусство наездника, и больше в тот день тишины не было.
– Ты любишь ездить верхом? – спросила Грейс у Эми, когда они остановились отдохнуть после гонки по полю вместе с остальными во главе с Недом.
– До безумия люблю; моя сестра Мег часто ездила верхом, когда наш папа был богат, но теперь мы не держим лошадей. У нас есть только Яблоневая Эллен, – добавила Эми со смехом.
– Расскажи мне про Яблоневую Эллен. Это ослик? – спросила Грейс с любопытством.
– Видишь ли, Джо с ума сходит по лошадям, и я тоже, но у нас есть только старое дамское седло и никакой лошади. В саду у нас растет яблоня с отличным низким суком, так что Джо вешает на него седло, привязывает вожжи там, где сук загибается кверху, и мы скачем на нашей Яблоневой Эллен когда захотим.
– Забавно! – засмеялась Грейс. – У меня дома есть пони, и я почти каждый день катаюсь верхом в парке вместе с Фредом и Кейт. Это очень приятно, потому что мои друзья тоже катаются в Роу[26] и там полно гуляющих.
– Ах, какая прелесть! Я надеюсь, что когда-нибудь поеду за границу, но я больше хотела бы поехать в Рим, чем в Роу, – сказала Эми, которая не имела ни малейшего представления о том, что такое Роу, но не спросила бы об этом ни за что на свете.
Френк, наблюдавший за резвыми мальчишками, выделывавшими всевозможные забавные курбеты на лугу, услышал разговор младших девочек и с досадой оттолкнул свой костыль. Бесс, которая собирала рассыпанные карточки литературного лото, подняла глаза и сказала, как всегда, робко, но дружески:
– Боюсь, вы устали; не могу ли я чем-то помочь вам?
– Поговорите со мной, пожалуйста; скучно сидеть одному, – ответил Френк, который, очевидно, привык к тому, что дома ему уделяли много внимания. Даже если бы он попросил ее произнести торжественную речь на латыни, это не показалось бы застенчивой Бесс более невыполнимой задачей, но бежать было некуда и не было поблизости Джо, за которую можно было бы спрятаться, а бедный мальчик смотрел на нее так печально, что она мужественно решила попробовать.
– О чем вы хотели бы поговорить? – спросила она, смущенно вертя в руках стопку карточек и роняя половину при попытке перевязать их ленточкой.
– Я люблю слушать про крикет, греблю и охоту, – сказал Френк, еще не научившийся находить для себя посильные развлечения.
«О Боже! Что же я скажу? Я ничего об этом не знаю», – подумала Бесс и, забыв в своем волнении о несчастье мальчика, сказала в надежде разговорить его:
– Я никогда не видела охоту, но я думаю, вы все об этом знаете.
– Знал когда-то; но больше я никогда не смогу охотиться, потому что получил травму, когда прыгал на лошади через проклятый барьер с пятью перекладинами. Так что лошади и гончие – это теперь не для меня, – сказал Френк со вздохом, услышав который бедная Бесс возненавидела себя за свой невинный промах.
– Ваши олени гораздо красивее, чем наши бизоны, – сказала она, обращаясь за помощью к прериям и радуясь, что прочла одну из книжек для мальчиков, которыми зачитывалась Джо.
Бизоны принесли умиротворение и удовлетворение, и в своем горячем желании развлечь другого Бесс забыла себя и совершенно не заметила удивления и радости, которые вызвало у ее сестер это необычное зрелище: Бесс, без умолку болтающая с одним из этих «ужасных мальчишек», от которых просила защиты.
– Благослови ее Бог! Ей жаль его, и потому она добра к нему, – сказала Джо, с улыбкой глядя на Бесс с крокетной площадки.
– Я всегда говорила, что она – маленькая святая, – добавила Мег так, словно отныне сомнений в этом быть не могло.
– Я давно не слышала, чтобы Френк столько смеялся, – сказала Грейс, обращаясь к Эми; обе сидели, беседуя о куклах и изготовляя чайные сервизы из шапочек желудей.
– В моей сестре Бесс очень много обоняния, – отозвалась Эми, весьма довольная успехами Бесс. Она имела в виду «обаяние», но, так как Грейс не знала точного значения ни одного, ни другого слова, «обоняние» прозвучало эффектно и произвело хорошее впечатление.
Импровизированный цирк, игра «волки и овцы» и новая дружеская встреча двух команд на крокетной площадке завершили день. На закате палатка была свернута, корзины с остатками еды и посудой упакованы, воротца выдернуты, лодки загружены, и вся компания поплыла вниз по реке, громко распевая. Нед, сделавшийся сентиментальным, залился серенадой с меланхолическим рефреном:
а дойдя до слов:
он взглянул на Мег с таким томным выражением, что она засмеялась и испортила его пение.
– Как вы можете быть так жестоки со мной? – шепнул он под прикрытием громкого хора. – Вы весь день не отходили от этой церемонной англичанки, а теперь смотрите на меня свысока и смеетесь.
– Я не хотела вас обидеть, но у вас такой забавный вид, что я, право же, никак не могла удержаться от смеха, – ответила Мег, оставив без внимания первую половину его упрека, так как она действительно избегала его, помня о вечере у Моффатов и последовавшем разговоре с матерью.
Разобиженный Нед обратился за утешением к Салли, сказав ей довольно брюзгливым тоном:
– Ну не кокетка ли эта девушка!
– Чуть-чуть, но она – само очарование, – ответила Салли, которая защищала своих подруг, даже признавая их недостатки.
– Уж скорее само разочарование, – сказал Нед, пытаясь сострить и преуспев не более, чем обычно преуспевают в этом молодые люди.
На той же самой лужайке, откуда утром началось путешествие, участники маленькой компании расстались с сердечными восклицаниями: «Доброй ночи!» и «До свидания!», так как на следующий день Воунам предстояло отправиться в Канаду. Когда четыре сестры зашагали домой через сад, мисс Кейт проводила их взглядом и сказала без всякого покровительственного оттенка в голосе:
– Несмотря на их слишком непосредственные манеры, американские девочки очень милы, когда с ними познакомишься поближе.
– Я с вами совершенно согласен, – отозвался мистер Брук.
дух 1776 года – имеется в виду революционно-освободительная война 13 английских колоний в Северной Америке, в ходе которой было создано независимое государство США
хорнпайп – английский матросский танец
настоящий Джон Буль – насмешливое прозвище англичан
Роттен-Роу – аллея для верховых прогулок