Три дня пролетают незаметно. Успеваю встать на ноги за такой короткий промежуток, что не может не радовать. Пора начать предпринимать хоть какие-то попытки выйти из сложившейся ситуации. Потому что жить под одной крышей со Стасом становится невыносимо. А делать вид, что ничего между нами не произошло, невозможно. Больше никаких посягательств в мою сторону не было, что заметно облегчило временное пребывание в его доме.
Кира до сих пор не позвонил. Стас категорически запретил мне в это вмешиваться. Сказал, что они и без меня разберутся.
Софи с Сальвой настолько сдружились, что невозможно их оторвать друг от друга. Только спать верный пес все же возвращается ко мне. Наверное, чувствует, что чревато оставлять хозяйку без присмотра на ночь.
За эти дни девочка забегала ко мне в комнату тайком от отца пару раз. Скрашивала моё одиночество рассказами о себе. Она оказалась не по годам развитым ребенком. Многое уже осознает и понимает.
Выздоравливающий организм дает о себе знать жутким урчанием в районе живота. Ничего практически не ела за время болезни. Пила жидкие бульоны, которые приносил заботливый мужчина.
Выхожу из своей комнаты на поиски еды. И взглядом утыкаюсь на кабинет, в который запрещено заходить, любезно показанный милой болтушкой.
Толкаю дверь. Заперта. Не забываю послать пару ласковых хозяину кабинета. Если он думает, что это кого-то остановит, то только не меня. Приходится сходить за отмычкой. Чего только не найдешь в женской сумке.
С легкостью скрываю замок. И бесшумно захожу внутрь, тихо закрыв за собой дверь. Дружба с бандитами оказывается полезной.
От неожиданности роняю отмычку и вздрагиваю от характерного после удара звука.
— Что за чертов… алтарь?! — даже язык не слушается, онемевший от увиденной картины.
Везде мои фото, сделанные до трагических событий. Прохожу вдоль стен, внимательно рассматривая каждую. На одной мы со Стасом на моем выпускном в девятом классе. На другой в парке аттракционов счастливо поедаем сахарную вату. Огромное количество прекрасных моментов из прошлого, куча кадров со дня рождения Волкова. Такие беззаботные и счастливые, мы даже не могли предположить, чем в конечном итоге обернутся для нас эти отношения.
Закончив изучение стен, подхожу к письменному столу. Поочередно открываю боковые ящики, пока не нахожу небольшую красную коробку.
Снимаю крышку дрожащими руками. Чувствую, что эта коробочка тоже таит в себе немало тайн. И оказываюсь права. Внутри лежат два знакомых предмета: подвеска, подаренная мне Стасом в честь поступления в ВУЗ, и разбитые часы с гравировкой, которые я заказывала для него.
Раскладываю предметы из прошлого на столе. Мой наблюдательный глаз замечает двойное дно. Немедленно открываю его и перестаю дышать. Сердце начинает учащенно биться. Прекрасное обручальное кольцо с россыпью маленьких бриллиантов, которое Соня никогда уже не наденет, и фотография, о существовании которой она даже не догадывалась.
Болезненный вздох заставляет легкие насытиться кислородом. Замираю, не в силах отвести взгляд от юной полуобнаженной девушки после её первого раза с любимым человеком. Белое одеяло приоткрывает мягкие округлости, украшенные темно-бежевыми жемчужинами, скрывая остальные части голого тела. Стас сделал снимок на рассвете. Мягкий свет успел освятить безмятежное, умиротворенное лицо счастливой Сони Феникс. К ни го ед . нет
Воспоминания того дня вызывают безудержный поток слез. Ничего уже не вернуть, всё разрушено. Нет материалов, чтобы выстроить всё заново. Слишком многое пережито и потеряно.
Звук открывающейся двери приводит меня в чувство. В кабинет заходит источник моих слез собственной персоной. Отворачиваюсь к окну, чтобы не видеть его прекрасных раскаивающихся глаз.
Стас осторожно двигается в мою сторону, встает позади и обхватывает за талию, крепко прижимает к себе.
— Я буду любить тебя всегда, сквозь время и расстояния, — шепчет печально мужчина, повторяя слово в слово надпись, нанесенную на внутреннюю сторону крышки часов, — ты обещала.
— Ты тоже много чего обещал, — бросаю упрек, вспоминая обещание никогда не оставлять меня.
— Прости меня, — голос Стаса звучит с надрывом.
Стою, не двигаясь, уставившись вдаль, будто там могу найти ответы на неразрешенные вопросы.
— Если бы простое прости могло вернуть всё обратно, — шепчу обреченно сквозь непрекращающиеся слезы, — между нами слишком много боли. Я ненавижу тебя также сильно, как любила.
Стас кладет голову мне на плечо, которое быстро намокает от слез мужчины. К сожалению, слишком запоздалых.
Вырываюсь из несопротивляющихся объятий и оставляю его в полном одиночестве.
Спускаюсь на первый этаж. Иду прямо на кухню. Война войной, а обед по расписанию. Вытираю слезы рукавом водолазки, немного приводя себя в порядок, чтобы маленькая повариха, хозяйничающая на кухне, ничего не заметила. Вокруг царит полный беспорядок. Рассыпанная мука довершает образ рабочего процесса.
— Что ты готовишь? — заглядываю за спину ребенка, забравшегося на деревянную табуретку. Перед собой вижу густую массу серого теста, рядом лоток яиц и различные специи.
— Оладушки, — печально вздыхает малышка.
— Помощь нужна?
— Да. Сама не могу, — радостный голос заполняет сердце, — папе позвонили, и он ушел искать тебя.
— Хорошо, тогда командуй.
Надеваю желтый фартук, висящий на крючке рядом с холодильником, собираю волосы в пучок и встаю рядом с Софи, передающей мне яйца.
На кухню заходит потрепанный Стас, наливает себе кофе и молча усаживается за обеденный стол напротив нас.
Не обращаю на него внимания. Заново начинаю готовить тесто для блинов.
— Тебе нравится готовить? — пытаюсь за разговором отвлечься от наблюдающего за нами мужчины.
— Ага, — отвечает девочка, попутно вытирает запачканные мукой руки о живот, — папа меня учит.
Стас приучает дочь с детства самостоятельности. Меня в её возрасте на кухню не подпускали даже на метр. Хоть сейчас уже научилась вполне несносно готовить, но домохозяйка так себе. Мне больше нравится проводить время в тире, чем за готовкой.
— А кто тебя научил, — любопытные глазки смотрят на меня, ожидая ответа.
— Немного твой дедушка Виктор, немного мой лучший друг, — улыбаюсь, вспоминая, как терпеливо Кира относился в первое время к моим подгоревшим блинам.
— А мама не учила? — вопрос девочки ставит в затруднительное положение.
— Нет, мама не успела меня научить, — думаю, что причину не стоит озвучивать маленькому ребенку, не представляющему, что такое смерть.
Софи тяжко вздыхает, собираясь сказать что-то важное:
— Моя мама тоже не готовит со мной. Я её почти не вижу, — делиться своими переживаниями кроха. Сердце пронзает укол ревности. Не понимаю, как можно оставить собственного ребенка.
— Возможно, она занята, но я уверена, что мама тебя любит, — пытаюсь утешить расстроившуюся малышку.
Что за день сегодня? К кому не подойди, все плачут. Даже в этой маленькой семье нет счастья. Каждый из них страдает по-своему, лишенный любви.
— Аня, ты холошая, будешь моей мамой? — неожиданный вопрос застает врасплох не только меня, но и Стаса, поперхнувшегося жидкостью.
Девочка умоляюще смотрит на меня печальными глазками. Теряюсь, не знаю, что ответить. Взглядом прошу Стаса помочь мне. Но он лишь пожимает плечами. Вот ведь гад! С любопытством начинает ожидать, что я отвечу.
— Прости, малышка, не думаю, что правильно просить у меня о таком.
— Почему? — для ребенка не существует никаких условий. В их мире всё просто и понятно.
— Ну, во-первых, у тебя уже есть мама. Во-вторых, мы с твоим папой только старые друзья, понимаешь. Мы не вместе, — ожидаю, что девочка всё поймет и больше не будет задавать таких вопросов.
Софи надолго замолкает, переваривая услышанную информацию. Лицо хмурится, явно недовольное моим ответом. Успеваю за это время закончить с тестом.
— Но папа любит тебя.
Стас снова начинает кашлять, очередной раз поперхнувшись нескончаемым кофе. Так можно и умереть. Подхожу к раскрасневшемуся объекту и вырываю кружку из его рук. Выливаю остатки кофе в раковину и с шумом ставлю пустой сосуд обратно на стол.
— Захлебнешься ещё, — шиплю в лицо удивленному моей выходкой мужчине.
Наш неудачный спектакль прерывает машина, остановившаяся прямо у ворот дома.
Из знакомого автомобиля выходит Кира и уверенно направляется в сторону входной двери. Наконец.
— Почему ты мне не сообщил, что он должен приехать? — с упреком смотрю на Волкова.
— Не успел.
Направляюсь навстречу к другу, по которому безумно соскучилась. Стас в это время уводит Софи наверх.
Не успеваю дойти до двери, как звучит звонок. Открываю Киселеву и кидаюсь в родные объятия. Как мне его не хватало.
— Принцесса, — шепчет в волосы довольный Кира.
— Где ты был столько времени и почему не звонил?
— Так погоди, сначала накорми, потом вопросы, — останавливает мой напор друг. Только сейчас обращаю внимание на его помятый серый костюм и усталый вид.
— Пойдем, у нас как раз блины на подходе, — виновато заглядываю Кире в глаза. Усаживаю мужчину за стол. Сама иду допекать оставшееся тесто.
— Кира, обрадуй, пожалуйста, хорошими новостями, — не желаю больше и минуты находиться в этом доме.
— Свиридова поймали на границе, сейчас он в СИЗО.
Долгожданная новость обрушивается, как лавина. Не могу устоять на ногах. Кира подбегает и подхватывает меня за талию. Начинает шептать успокаивающие слова. Облегчение наполняет душу. Возмездие свершилось, всё закончилось.
На кухню возвращается Стас, уже без Софи. Замечая меня в объятиях другого мужчины, начинает пылать неправедным гневом.
— Убери от неё руки! — угрожающий голос заставляет вздрогнуть.
Кира лишь усмехается, но из объятий выпускает.
— Ладно, принцесса, я лучше поеду.
— А как же я, — недоумеваю, почему он меня оставляет.
— Заеду за тобой завтра в девять, на сегодня есть кое-какие незавершенные дела.
Хочу возмутиться, но дерзкий поцелуй друга в губы ошарашивает. И не меня одну. Стас накидывается на Киру, схватив его за ворот пиджака.
— Убью, — шипит с ревностью, заметной невооруженным глазом.
Встаю между двумя мужчинами. Инстинктивно закрываю собой Волкова и отталкиваю Киру в сторону двери.
— Дурак! — кричу хохочущему провокатору.
— Потом спасибо скажешь, — слышу на прощанье.
Поворачиваюсь к пыхтящему от злости Стасу. Устроили здесь цирк, хорошо хоть Софи пропустила взрослое представление.
— Что ты себе позволяешь? — недоуменно смотрю на мужчину, — ты не имеешь никакого права лезть в мою жизнь.
Стас не находит, что ответить. Ухожу в своё временное жилище собирать немногочисленные вещи, чтобы не оставаться наедине с ним.