Я вникаю в документы, которые готовлю по делам, переданным мне, постоянно сопоставляя свои познания с электронными базами нормативных документов. За время, которое я уделила своему ребенку, я многое упустила и теперь стараюсь наверстать упущенное.
Ирина Владимировна выслушала мою тираду у себя в кабинете и в своей лаконичной манере сказала лишь короткое: «Пиши заявление на вход из отпуска».
Я стараюсь её не подвести.
О своей семейной драме я ещё не поведала коллективу, и пока о подробностях моей семейной жизни в курсе четыре человека: Ольга, Ланка, Иван и теперь моя начальница. Моего мужа нет. Я оплатила коммунальные платежи. Как решился вопрос с ипотечным платежом, я не знаю. Надеюсь, Андрей выполнил обязательства. В любом случае банк будет звонить ему как заемщику в первую очередь, мне — как созаёмщику — во вторую.
Коллектив встретил хорошо. Юлька с осторожностью. Такая же холёная дура, только старше на три года. Я на все расспросы о своей семье и личной жизни отвечаю скупо и неохотно. И о том, что я живу самостоятельно и Андрея я видела месяц назад, знают немногие. Я просто удивляюсь семейству Герман, члены которой могут не объявляться месяцами. Причем все без исключения. Может быть, радуются. Я не пришлась ко дворцу с самого начала нашей совместной жизни с Андреем. А может, мой муж так ничего и не сказал. Я же не позвоню им со словами: "Ваш сын подлец!"
Маша посещает детский сад и уже не спрашивает: «Где папа?» Мы молча, без слёз прощаемся каждое утро в детском саду. Хоть здесь всё наладилось. Первую неделю было тяжело, но я быстро вошла в ритм новых рабочих будней. Ранний подъем, строгий вид и автобус, полный людей с такими же усталыми лицами, как и у меня. Ваня почти каждый вечер подбрасывает меня с Машкой домой. И каждый раз, когда я поворачиваю ключ входной двери, моё предательское сердце начинает гулко биться. А вдруг он вернулся домой?
Но нет.
Молчаливое приветствие нашей трёшки, и вечер, похожий на предыдущий. Близится мой любимый праздник, но я не чувствую новогоднего настроения.
Я, уткнувшись в документы, уже второй час не поднимаю головы. Кофе на моем столе уже остыл. Впору сделать новый, но я очень занята и, глотнув остывший напиток, продолжаю работать.
— Чересчур мало, — вдруг произносит Юлька, сидящая за своим рабочим столом напротив. Я удивленно поднимаю глаза на её дурацкую реплику.
— Чего мало? — Переспрашиваю её.
— Мало звонков от твоего Андрюши. Помню, когда вы только познакомились, Андрей звонил по несколько раз за день.
Чёртова любопытная варвара, сующая нос везде, где ей захотелось. Полоснула по больному месту.
— Андрей очень занятой человек.
— Конечно, настолько занятой, что ты частенько беседуешь с неким Иваном, к которому ты частенько прыгаешь в автомобиль.
Стерва. Всё приметила. Но и я понимаю, что со стороны смотриться как интрижка. Хотя мне в силу последних событий абсолютно всё равно.
— Это друг семьи, — я быстро отрезала и оставила Юльку с кучей вопросов, которые были написаны у неё на лбу.
Меня раздражает её шаблонная внешность, и от резкого запаха духов иногда подташнивает. За три года Юля внешне изменилась, но не в самую лучшую сторону. Тронутые филлерами лицо а-ля "Джоли" и, кажется, части тела, броский макияж и полное отсутствие профессионализма. Так и не подросла за три года. Но и тогда основной целью Юленьки был поиск мужа, который обеспечивал её безбедное будущее. Я прекрасно помню её боевое настроение, с которым она кинулась обхаживать Андрея.
Ирина Владимировна, похоже, дорожила отношениями с Юлькиными родителями, если до сих пор держала в штате Осипову. Я мельком взглянула на комичную картину. Юля, делая осторожный красивый глоток из красивой кружки, наманекюренными пальчиками пытается набрать текст, постоянно отрываясь на переписку с кем-то по телефону. Я усмехнулась. Специалист. Дорогой костюм сидит как влитой, под которым такая же невероятно дорогая брендовая блузка. Я вздохнула. Я перебрала почти весь свой гардероб, и влазить пришлось в те вещи, которые я носила до моего чудесного замужества. Я больше обзавелась спортивной и удобной одеждой, оставив покупку строгих вещей, пригодных для работы, на потом. А потом начался хаос, и хаос продолжается дальше. Я невольно поправила свой серый старый костюмчик классического покроя, и, слава богу, актуальный и сегодня. Резкое изменение моего веса за последний месяц, и я, так давно хотевшая чуть похудеть, вернулась в свой прежний размер. И вещи, которые я так хотела сменить, все впору. Вряд ли пока получится прикупить что-то интересное, если учесть, что расходы на Машу и квартиру лежат на мне.
Как долго это будет продолжаться? Сколько Андрей будет играть в молчанку и прятки?
— Олеся Петровна, вас Ирина Владимировна вызывает! — Громко позвал секретарь, и вырывает меня из мира моих грустных размышлений.
Я сгребаю бумаги в одну кучу и иду к своей начальнице в кабинет. Хорошо, что усердствовала всё это время и практически готова по делу, которое Ирина Владимировна поручила мне. Сложное, но интересное.
— Олеся, заходи! — Командует Ирина Владимировна. Я ужасно радуюсь этим ноткам её голоса. Соскучилась за любимым рабочим местом и любимым начальником.
— Круги под глазами, но выглядишь лучше, — начал мой начальник.
— Стараюсь мысли занимать как можно больше нужными и важным вопросами.
— Андрей так и не объявился?
Я покачала головой. И спускаю взгляд на рабочие документы.
— Что-ж. Что у нас с Станкевич? — Быстро переводит тему разговора мой босс.
— Я нашла, за что мы зацепимся в этом деле, и наш клиент обойдется малой кровью.
— Интересно. Слушаю, — Ирина Владимировна поправляет свои очки в дорогой оправе, откидываясь на своё бежевое кресло.
***
Привычное сообщение от Ивана в конце моего рабочего дня.
— Я заеду.
Я стараюсь не садиться в машину Вани у порога своей работы. Мне, конечно, сегодня абсолютно ровен весь мир, но лишних вопросов, которые тронут мой шаткий эмоциональный настрой, не нужно. Я боюсь, что разревусь и нарушу общее строгое впечатление о себе. И не хочу разрушать красивую сказку о красивой любви, случившейся у моих коллег на глазах. Так всё банально закончилось. Меня заменили на другого игрока прям во время матча.
— Хорошо, — отправляю в ответ.
По супермаркету я больше бесцельно побродила и, прикупив Маше сладости, вышла на улицу. Зимние сумерки и огни города сияют вокруг. Новогодние вывески и фонари на витражах. Я вспомнила прошлый Новый год и желание, которое я загадала под бой курантов: «Пусть всё измениться!»
Я уже чувствовала холодок отчуждения между нами и обрывающуюся нить. И всё изменилось, правда, с большими поправками. Я загадывала нежный мажор, а получила громкий жирный минор. Я стараюсь искусственно окунуть себя в атмосферу приближающегося праздника и заставить себя радоваться, но радуюсь только при моем маленьком ангелочке. Маша всё чаще спрашивает за ёлку, но она пылится в гараже, а ключи от него у Андрея в машине. С которой они на пару растворились из нашей жизни с дочерью.
Я прыгнула на переднее сидение. Ваня, улыбаясь мне, протягивает букет цветов в красивой круглой коробке.
Изумительные. Очень дорогие.
— Ваня… Мы же договорились. Отношения дружеские.
— Я просто по-дружески хочу поднять тебе настроение.
Понятно, что назад не отдам.
— Хорошо, но это разовая акция.
— Договорились, — невозмутимо отвечает Ваня, трогаясь с парковки по направлению к детскому саду.
— Как прошёл день?
— Всё стандартно. Документы, клиенты. Как у тебя?
— У меня тоже стандартно: встречи с поставщиками и заказчики нескончаемым потоком.
— Это же хорошо.
— Да. Дела идут в гору.
— Моей подруге очень понравилась твоя мебель, и она взяла контакты.
— Пусть скажет, что от тебя. Сделаем ей скидку.
— Хорошо, я передам. Она Новый год хочет у себя в квартире отмечать. Вместе с нами.
— Тогда, чтобы в новой квартире в Новый год было за чем есть и на чём сидеть, пусть она подходит уже сейчас. Потому как сделать мебель по индивидуальному заказу нужно время. Может быть, понравится, что уже готово.
Ваня, как всегда, сделал вид, что пропустил мою ностальгию по прошлой жизни. В голове мелькнула мысль, что с этой ностальгией нужно закругляться.
Мы с Машей ужинали в кухне, когда зазвонивший домофон разлил свою трель по квартире. Я вздрогнула от неожиданности, и Машка встрепенулась, как маленькая курочка.
— Папа? — чеканя каждый слог, спрашивает моя дочь.
Я с трудом верю, что это он, и снимаю трубку домофона.
— Кто? — напряжено спрашиваю в трубку.
— Олеся, это Борис Григорьевич. Открой, пожалуйста.
Ему то что здесь делать? И я нажимаю кнопку на домофоне, чтобы открыть входную дверь моему свекру.
Двери лифта распахнулись и твердой, уверенной походкой Борис Григорьевич Герман подходит к нашей двери.
— Здравствуйте, Борис Григорьевич. Что-то случилось? — Спрашиваю о причинах его неожиданного появления.
— Наверное, — сухой ответ. — Я пройду?
Я махнула головой в ответ. Свёкор скидывает свое дорогое зимнее пальто в прихожей и без приглашения проходит в гостиную. Я подхватываю Машу на руки из кухни и прохожу вслед за свёкром, за которым тянется тонкий морозный аромат.
— Олеся, может быть, ты мне что-то объяснишь. Что случилось у вас с Андреем?
Чёрные глаза блестят, и сдвинутые брови застыли в хмурой мимике лица.
— Он вам ничего не рассказывал?
— Нет. То живет в своей комнате, то опять исчезает на несколько дней.
— У Андрея другая женщина. И я его не видела и даже не разговаривала с ним уже месяц, — я уже устала от этой бракованной пластинки.
Брови Бориса Григорьевича недоуменно поднимаются всё выше.
— Не может быть!
— Вы думаете, я придумываю?
— Нет, но… С чего ты так решила?
Мне не очень хочется в очередной раз смаковать подробности. Я вздохнула и, уставившись взглядом в окно, спокойно выдаю: «В один прекрасный вечер я посетила его на работе и там увидела всё своими глазами. Прямо в кабинете, на рабочем столе».
Борис Григорьевич открыл рот, но так и не нашёл, что сказать. И это комичное выражение лица вызвала у меня нервный смех, плавно перешедший во всхлипывания. Я уже давно замечаю крайне неустойчивое эмоциональное поведение, но сделать ничего с собой не могу.
— Олеся, ну что ты… Перестань, — Борис Григорьевич закрыл свой рот и даже поднялся с дивана, где он прежде вальяжно восседал нога за ногу.
Чуть по-отцовски приобнял нас с Машкой.
— Что у вас с деньгами?
Что всем так хочется помочь мне деньгами?
С одной стороны, хорошо.
— С деньгами всё нормально. Я вышла на работу.
— А Маша?
— Маша в детском саду.
— Маша ходит в детский сад? — Изумленно спрашивает мой свёкор, как будто это не заведение для таких, как она, малышей, а тюрьма, куда Маша угодила волею злого рока…
Я даже злорадствовала его удивлению. Нужно хотя бы звонить, чтобы быть в курсе дел семьи своего сына. И жизнь под лозунгом в семье Герман: «Каждый сам за себя!» ни к чему хорошему не приводит.
— Угробить семью в одночасье, — Герман качает головой.
— Я так думаю, это продолжается уже давненько. Всплыло только сейчас, — я констатирую уже спокойным тоном.
— Что-то невероятное…
— Борис Григорьевич, будите чай или кофе? — я стараюсь вывести своего свёкра из прострации, куда ввергла его новостями о его сыночке. Я уже прошла этот эмоциональный этап.
— Нет, спасибо. Я домой. И хочу определенно что-нибудь покрепче.