Мы с мальчиками проводим большую часть каникул вместе, завтракаем в столовой или поглощаем эти крошечные коробочки с хлопьями в моём общежитии. Но потом наступает среда, и они исчезают на своих вечеринках. Я не уверена, какие ставки они делают, но у меня такое чувство, что всё это имеет отношение к моему списку.
Грядёт что-то грандиозное.
Компания, или Гарпии, или как вам угодно их называть, дорого заплатит. Я это чувствую.
Я стараюсь не беспокоиться об этом и наслаждаюсь небольшим перерывом в учёбе, отдыхаю в своей комнате и читаю, играю на арфе, но только когда мистер Картер рядом для защиты, или пишу сообщения Миранде, Эндрю и папе.
В субботу парни удивляют меня, появляясь у моей двери.
— Давай, Марни, — говорит Зак, протягивая мне руку. Лиззи и Майрона с ними нет, и я приподнимаю бровь, опуская взгляд на свою майку и спортивные штаны.
— Я на самом деле не одета для выхода… — начинаю я, но Зак только ухмыляется и всё равно хватает меня за запястье, вытаскивая из комнаты и притягивая в свои объятия.
— Это пижамная вечеринка, — произносит Зейд, и тут я замечаю, что он босиком, в шортах и свободной майке, из-под которой видны все его татуировки. Он курит сигарету с гвоздикой, которую я ловко выхватываю у него изо рта, вытряхиваю на каменный пол и выбрасываю в ближайшее мусорное ведро.
— Вы все и вправду одеты в пижамы, — говорю я, изучая накрахмаленную чёрную атласную пижаму Тристана в тонкую белую полоску и душные тапочки, похожие на замшевые мокасины. На Криде белые льняные пижамные брюки, и больше ничего — ни рубашки, ни обуви. Зак в свободных боксерах и старой футбольной майке, а Виндзор нарядился во фланелевую пижаму с пингвинами на ней.
С пингвинами.
Мультяшными долбаными пингвинами.
— Ты уверен, что ты принц? — спрашиваю я его, и он замолкает, роется в сумке у себя на плече и достаёт две пластиковые золотые короны. Он надевает одну мне на голову, а затем кладёт другую поверх своих огненно-рыжих волос.
— Я не был им до этого момента, — говорит он, и его карие глаза озорно блестят. — Но теперь, когда моя принцесса рядом со мной, а королевские драгоценности надёжно спрятаны, — он хватается за промежность, и я закатываю глаза, в то время как другие мальчики хмурятся. — В этих великолепных государственных одеждах я теперь уверен: я абсолютно не гожусь на роль короля. Принц, окей, я могу с этим справиться. Принцы могут резвиться, трахаться и разбивать яхты в гаванях. — Я почти останавливаюсь от того, с какой откровенностью он только что выпалил всю правду. Но потом я приглядываюсь повнимательнее и вижу тьму и тени, танцующие за его маской весёлого, беззаботного удивления. Виндзор Йорк страдает внутри. Что именно не так, я не знаю, но я хочу выяснить. — В любом случае, — продолжает он, подавляя эмоции, — я идеально подхожу на роль принца, но никак не короля. Может быть, именно поэтому мне так нравятся скандалы? От всего этого внимания у меня кружится голова.
Он берёт меня под руку, и наша маленькая группа направляется в библиотеку.
Похожие на пещеры потолки, высокие книжные колонны и уютное сияние ламп приглашают нас войти, но когда я оглядываюсь вокруг, то замечаю, что все библиотекари отсутствуют.
— Сейчас весь персонал в кампусе, — говорит Зейд, размахивая огромным кольцом, полным ключей. — И я украл главный ключ, так что мы в выигрыше. Это место в полном нашем распоряжении. — Он протягивает свои покрытые чернилами руки, указывая на огромную библиотеку. — Красавица, твоя библиотека ждёт тебя.
Я ухмыляюсь, следуя за Тристаном и Кридом вглубь рядов романов, нас окружает свежий запах чернил и бумаги.
Мне приходит в голову одна мысль.
— Это ты украл ключи от моего шкафчика и моей комнаты в общежитии на первом курсе? — спрашиваю я, и Зейд съёживается. Он оглядывается на меня с извинением в своих изумрудных глазах.
— Что я могу сказать? Я грёбаный мудак. — Он останавливается и ждёт, пока я догоню его, наклоняется и берёт одну из моих рук в свои. Зейд слегка сжимает её, а затем подносит мои костяшки пальцев к своим губам для поцелуя, его кольца на губах слегка щекочут мою кожу. — Мне жаль, Черити, мне правда жаль.
— Я простила тебя, Зейд, — отвечаю я, глядя в его глаза и теряясь в них. — Просто не разочаровывай меня снова, ладно? — он притягивает меня к себе и поднимает на руки, пока я смеюсь, неся к кольцу из белых свечей.
Парни отодвинули в сторону один из учебных столов и расставили круг со свечами и подушками. Там собрано несколько бутылок алкоголя, жидкость отливает тёмно-янтарно-коричневым в свете свечей. Тристан садится рядом с ними, и я замечаю, что для нас разложено ровно шесть подушек.
— Мы пропустили остальную часть клубной вечеринки, — говорит он ровным голосом, настоящий лукулловский праздник для ушей. — Мы сделали то, что нам было нужно.
— И это было о-о-очень весело, — добавляет Крид, откидываясь на свою собственную подушку. Он выглядит бескостным, судя по тому, как он разваливается.
— Если Компания не хотела иметь дело с огненным штормом, им не следовало стрелять первыми, — рычит Зак, и та темнота, которую я помню по младшим классам, возвращается. Его карие глаза прикрыты тяжёлыми веками, и пока я наблюдаю, он проводит пальцами по своим тёмным волосам. Между ним, его отцом и дедушкой что-то происходит. Это совершенно очевидно. Я имею в виду, что семья была полностью лишена средств, и Зака отправили в Лоуэр-Бэнкс-Хай вместе со мной. Хуже этого ничего не бывает. Какой мужчина стал бы заставлять своего внука ходить в школу, которая плодит членов банд, бросивших учёбу и придурков?
Ладно, я думаю, что академия Бёрберри тоже является рассадником придурков, но всё же.
Однако на этот раз, когда я вижу, как темнота Зака вырывается на поверхность, я не отшатываюсь от неё, как это было, когда он начал терзать Илеану в спортзале. Нет, на этот раз я наблюдаю, как это происходит, и задаюсь вопросом, что я могу сделать, чтобы помочь.
«Отныне я постараюсь стать лучше. В обязанности Марни не входило учить меня, быть лучшей версией себя, но она всё равно уже это сделала».
Может, это и не моя работа, но я хочу помочь Заку. Я хочу помочь всем этим парням. И, возможно, в этом-то и проблема. Перевоспитать плохого парня, изменить хулигана — это довольно высокие идеалы. В реальном мире не часто всё идёт как надо. Но эти ребята теперь мои друзья, они… Я простила их. Я действительно это сделала.
Это прощение в некотором смысле освобождает. И это какое-то очищение — узнать, что внутри они действительно люди. У них есть желания и нужды, удовольствия и боли, недостатки и героизм. По сути… они просто люди.
Зейд усаживает меня на мою подушку и садится на ту, что справа от меня. Я снова становлюсь чрезмерно поэтичной. Должно быть, всё дело в гормонах.
Ага.
Точно.
Грёбаные гормоны.
— Мы подумали, что тебе может понравиться игра «правда или действие», — говорит Зак, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня, сканируя своим проникновенным взглядом цвета янтаря, вбирая меня в себя. — Как вечеринка в Клубе Бесконечность, только без всего этого дерьма.
— Тем не менее, правила всё ещё действуют, — говорит Зейд с ухмылкой, указывая на Тристана разукрашенной рукой, покрытой кольцами, и запястьем, полным резиновых браслетов с прошлых концертов. — Не надо трусить. Ни за что на свете. А теперь передай мне ром.
Тристан наливает щедрую порцию алкоголя в красный пластиковый стаканчик (без них это была бы не вечеринка!), а затем передаёт его по кругу, пока он не попадает к Зейду. Все остальные получают напиток по своему выбору: водка для Крида, пиво для Зака, джин для Виндзора и коньяк для Тристана. Кажется, уместным. Именно так я представляю себе его голос — приятный, ровный и бархатистый. Я никогда его не пробовала, но я и раньше слышала, как папа переходил на описания.
Парни принесли мне кучу холодных напитков, все безалкогольные, и я улыбаюсь. Они никогда не забывают обо мне, и я ценю это.
— Как только ты опустошишь это пиво, Зак, — говорит Зейд, и его хрипловатый голос рок-звезды эхом разносится по тихой библиотеке. — Мы можем поиграть в бутылочку. Но только в том случае, если Марни — та, кто всегда её раскручивает. Я не собираюсь целовать никого из вас, придурки.
— Придётся, если мы сыграем в «правду или действие», — говорю я с улыбкой. Зейд бросает на меня взгляд и приподнимает свою проколотую бровь, не переставая улыбаться.
— Ходят слухи, что тебе нравятся любовные романы о геях, — произносит он со смешком, и я краснею.
— Я иногда читаю мангу о любви парней, но это всё.
— Не позволяй ей одурачить тебя: это практически порно, — растягивает слова Крид, всё ещё лёжа на боку и подперев голову локтем. — Анальный секс, минет, много спермы. На самом деле, целые вёдра.
— Ты такой же грубиян, как и твоя сестра, — выдыхаю я, отвинчивая крышку с бутылки тропического сока. По-моему, это ананас. Приятный и острый.
— Значит, тебе нравится читать порно вместо того, чтобы смотреть его? — спрашивает Зак с глубоким смешком, звук эхом отдаётся во мне. — Это облегчает жизнь в кампусе, это уж точно. К чёрту правило «никакой электроники».
— Я работал над тем, чтобы разобраться с этим дерьмом с самого первого дня. Я имею в виду, я придумал, как незаметно пронести телефон, но, клянусь, здесь буквально нет сети, а Wi-Fi жёстко заблокирован. Они долбаные нацисты из-за этого дерьма. — Зейд ложится на живот, его стакан уже опустел, и кладёт голову на руки.
— У меня есть спутниковый телефон, — говорит Виндзор, расстёгивая две верхние пуговицы на своей дурацкой пижаме с пингвинами. Его дурацкая пижама с пингвинами, которая мне на самом деле очень нравится. — На нём не запускаются приложения, но я могу совершать звонки. Это всё, чего я добился.
— Это из-за моей матери, — отвечает Крид, по-прежнему развалившись на подушке, как вялая кукла. — Она помогла директору Коллинзу создать закрытую сеть. Если ты не такой технический гений, как она, тебе туда не попасть. Попрощайтесь с будничными постами в Facebook, пока вы в Бёрберри.
— Хорошо, что Марни получила своё распечатанное порно, — добавляет Тристан, ухмыляясь мне. Я бросаю крышечку от своего сока через круг, но он просто ловит её ладонью, как будто это какой-то пустяк. — Я предпочитаю… на самом деле трахаться, а не смотреть порно. Хотя я буду первым, кто признает: в последнее время у меня была небольшая засуха.
— Ещё есть Клинекс и Джергенс, (прим. — марки салфеток и лосьона-крема) — мягко говорит Зак, и я краснею, думая о мусорном ведре, полном салфеток в отеле. Ох, как неловко. По крайней мере, я знаю, что была не единственным человеком, который прикасался к себе в ту ночь.
— О, поверь мне, у меня в комнатах есть игрушки. Лучше, чем салфетки и лосьон. Но они не помогают, по крайней мере, когда Марни рядом.
— Тристан, заткнись, — выпаливаю я, но он просто продолжает улыбаться мне в своей не совсем приятной манере.
— Давайте начнём игру, — бормочет он, и его голос звучит как соблазнительная песня. — Давайте поиграем в «правду или действие». Я начну первым. Марни. — Ха. Конечно, Тристан хочет начать первым, и, конечно же, он смотрит прямо на меня. — Правда или действие.
— Правда, — шепчу я, потому что боюсь увидеть, какого рода вызов он мне бросит. Честно говоря, мне, наверное, также следовало бы бояться и того, что он собирается спросить у меня, но я полагаю, что это меньшее из двух зол. Тристан смеётся и качает головой, чёрные как смоль волосы падают ему на лоб мерцающими прядями.
— Марни, Марни, Марни, это самый простой выход. — Тристан сидит неподвижно, красиво и прямо, поджав под себя ноги и сложив руки на коленях. Я бы с удовольствием посмотрела, как он хоть раз расслабится, устроит беспорядок. — Но ладно. Правда: ты действительно девственница?
— Да. — Всего одно слово, но, когда произносишь его перед этими парнями, всё ощущается совсем по-другому. Я чувствую, как они смотрят на меня. Я могу представить вкус их губ, ощущение их рук, раскалённую добела вспышку внутри меня, когда мы встречаемся взглядами.
Тристан ухмыляется, кивает, а затем поднимает руку, указывая на меня.
— Достаточно честно. Теперь твоя очередь.
Крид тоже ухмыляется, и то, как он там лежит, напоминает мне ленивого домашнего кота, такого довольного и самодовольного.
— Отлично. Я выбираю Крида. — Я пристально смотрю на него. — Правда или действие.
— Действие. — В его глазах с полуприкрытыми веками читается вызов.
— Поцелуй Тристана Вандербильта в губы. — Улыбка, озаряющая моё лицо, — это чистое удовольствие. Зейд воет от смеха, а Зак ухмыляется. Виндзор просто сидит там с этим искрящимся блеском в глазах.
Старший близнец Кэбот хмуро смотрит на меня и принимает сидячее положение, взмахом отбрасывая с лица белокурые волосы.
— Ты думаешь, я этого не сделаю? — насмехается он, и этот надменный вид уверенности в себе сквозит в каждом его движении. — Вам предстоит усвоить тяжёлый урок, мисс Рид. — Крид встаёт на колени и подползает к Тристану. У меня возникает чувство дежавю, как будто, возможно, я читала подобную сцену в манге, или книге, или ещё где-то. Может быть, тот пересказ «Алисы в стране чудес», который Миранда заставила меня прочитать? Как он назывался? «Приключения Эллисон в Подземье»?
Ну что ж.
Я всё ещё взволнована.
Я прикусываю нижнюю губу, а затем наблюдаю, как Крид приближается к хмурому Тристану, кладя пальцы по обе стороны от лица другого парня.
— О, пожалуйста, — фыркает Тристан, отталкивая его руки, а затем хватает Крида за запястья. — Мы оба знаем, что ты — снизу, а я — сверху. С таким же успехом мы можем придерживаться своих ролей.
— Да пошёл ты, — рычит на него Крид, отводя его запястья назад. Тристан не отпускает его, и двое парней свирепо смотрят друг на друга. Тристан держит одну руку на запястьях Крида, а другую прижимает к щеке своего друга. Они оба смотрят на меня.
— Это, должно быть, расплата за все те времена, когда мы заключали пари, чтобы заставить девушек из Клуба Бесконечности целоваться друг с другом, — бормочет Тристан, а затем, всё ещё не сводя с меня глаз, наклоняется вперёд и прижимается ртом к губам Крида, раздвигая губы другого парня своим языком.
На пять блаженных секунд я вижу воплощённую в жизнь фантазию: два самых жестоких парня в академии целуют друг друга, их ноги частично переплетены. Пальцы Тристана скользят вверх и зарываются в волосы Крида, и именно тогда Крид кладёт этому конец, с хмурым видом отталкивая парня Вандербильта назад.
— Если бы я не знал тебя лучше, подумал бы, что я тебе действительно нравлюсь, — говорит Крид, прикрывая рот рукой.
— Тебе бы так повезло, — мурлычет Тристан, пока Крид прополаскивает рот водкой и проглатывает изрядное количество алкоголя.
Он машет рукой в направлении Зака.
— Ты. Брукс. Правда или действие.
— Действие, — говорит Зак, сужая глаза до щёлочек и фокусируя своё внимание на Криде в «вызове». — Выкладывай, наихудшее что у тебя есть, Кэбот.
— Заставь себя кончить. Прямо сейчас. На глазах у всех. — Лицо Крида становится абсолютно злым, когда он выплёвывает своё указание, а Зак бормочет серию проклятий, проводя пальцами по волосам. Он бросает на меня взгляд, и мои щёки вспыхивают.
— Ты можешь сказать ему «нет» и вместо этого выбрать правду, — предлагаю я, но Зак выглядит решительным, и это пугает меня.
— В нашей версии игры у тебя есть один шанс поменять правду на вызов или наоборот. Если ты снова потерпишь неудачу, ты проиграешь и выбываешь.
Зейд садится, как будто готовится к особенно жестокой игре. Этим парням, несомненно, нравится делать ставки, независимо от того, делают они это в официальном качестве участников Клуба или нет. Это признак их привилегированности, отсутствия у них каких-либо желаний. Им нужен вызов, они жаждут его.
— Что получает победитель? — спрашиваю я, и Зейд улыбается, пожимая плечами с тату.
— Право на хвастовство?
— Как насчёт трофея? — возражаю я, и он съёживается, делая вид, что стряхивает ожог.
— Ай, Черити, ай.
— Я сделаю это, — говорит Зак, раздувая ноздри, когда он делает глубокий вдох, а затем… сплёвывает себе на ладонь. Святое дерьмо. Он засовывает руку себе в боксеры, его глаза сосредоточены на моих. Я ничего не вижу, но определённо замечаю изменение в его дыхании, расширенные зрачки, капли пота, выступившие у него на лбу.
— Чертовски жёстко, чувак, — смеётся Зейд, залпом выпивая ещё одну порцию рома. — Покажи нам, что у тебя там.
— Заткнись к чёртовой матери, придурок, — ворчит Зак, закрывая глаза. Я не уверена, сколько времени это занимает, но из-за того, как болит моя кожа и как моё нутро наполняется теплом, кажется, что прошла вечность. Я ёрзаю на подушке, радуясь, что не сижу ни у кого на коленях.
С глубоким, гортанным стоном Зак кончает, и я вижу, как напрягаются его мышцы, а тело дрожит от оргазма. Он резко выдыхает и на минуту опускает голову. Виндзор роется в сумке, стоящей рядом с ним, достаёт рулон бумажных полотенец и бросает их Заку.
— Я… сейчас вернусь. — Зак берёт бумажные полотенца, и я отвожу взгляд, чтобы у него была секунда уединения. Затем он исчезает в направлении ванных комнат.
— Ну, срань господня, — шепчет Зейд со смешком. — Он реально это сделал. Может быть, в конце концов, я не так уж сильно ненавижу этого парня?
— Есть ли причина, по которой вы, ребята, ненавидели его с самого начала? — спрашиваю я, переводя взгляд с одного парня на другого.
— Кроме пари, которое он заключил с Лиззи? — спрашивает Зейд, пожимая плечами. — Не знаю. Просто он всегда был засранцем. Ему никогда не нравился статус-кво. — Его улыбка становится немного кривой, и он протягивает руку, чтобы взъерошить мои золотисто-розовые волосы. — Немного похож на тебя, я думаю.
— Да, конечно, — отвечаю я, но моё сердце всё ещё бешено колотится, и я не могу поверить, что только что это увидела. Зак мастурбировал прямо передо мной. И мне это понравилось. Это кажется таким неправильным — сидеть в месте, где нам быть не положено, с украденной связкой ключей, крепким алкоголем и игрой без реального приза.
Просто потому что.
Мы делаем это ради забавы.
Зак возвращается довольно быстро, с раскрасневшимся лицом, и садится, приподняв одно колено, опершись на него локтем и закрыв лицо рукой. Он тоже смотрит прямо на меня и пожимает своими широкими плечами.
— Я надеюсь, ты не останешься травмированной на всю жизнь, — произносит он, и я получаю одну из его редких тёплых улыбок.
— Если бы я собиралась кого-то винить в этой травме, это был бы грёбаный Крид, — говорю я, бросая на него взгляд и делая глоток своего сока. Он просто смотрит на меня своим томным взглядом, а потом ухмыляется.
— Хорошо, — говорит Зак, выпрямляясь и поглядывая на Виндзора. — Ваше величество, правда или действие?
Виндзор протягивает руку и поправляет свою пластиковую корону.
— Правда. Потому что любой идиот может прыгать через обруч, но гораздо труднее обнажить свою душу. Так что давай, грёбаный придурок. — Зак выставляет средний палец, но этот жест никак не помогает убрать надменное выражение превосходства с лица принца.
— Отлично. Будь, по-твоему. — Зак подносит бутылку пива к своим полным губам и изучает принца прищуренными глазами. — Какого хрена ты врезался на той яхте в гавань? Девушка всё ещё в больнице, не так ли?
Лицо Виндзора… Боже, если бы я только могла описать, как он закрывается. В его чертах появляется жёсткость, которая в десять раз хуже, чем каменная маска, которую носит Тристан.
— Технически, — говорит он ледяным голосом, — это два вопроса. Выбери что-нибудь одно.
— Почему ты в итоге разбился? — повторяет Зак, и Виндзор протягивает руку, чтобы снять свою корону, вертя её в пальцах, его карие глаза такие тёмные, что больше напоминают угольно-серые глаза Тристана, чем их обычный яркий многогранный блеск.
— Во мне было слишком много кокаина, слишком много выпивки, и я был зол; я не мог ясно мыслить.
Он замолкает и просто смотрит на меня.
— Почему? — спрашиваю я, но Виндзор просто поворачивается к Зейду и игнорирует мой вопрос.
— Ты. Мальчик-рокер. Правда или действие?
— Э-э, — начинает Зейд, переворачиваясь на спину, чтобы посмотреть на жестяные плитки потолка. Несмотря на странную атмосферу и уклончивый ответ Виндзора на вопрос Зака, здесь довольно уютно. Как могло не быть, со всеми этими книгами? — Действие.
— Напиши, — говорит Виндзор, бросая свою корону в центр круга, — своему отцу и скажи ему, как сильно ты ненавидишь, когда тебя игнорируют. — Он поднимает взгляд и встречается взглядом с Зейдом. — Прямо сейчас. Напиши ему и скажи это.
— Я не собираюсь говорить ему этого, — отвечает Зейд, отшатываясь, как будто его ударили. — Ты тупой, или безумный, или и то, и другое вместе? Если я отправлю ему подобное сообщение, он разозлится на меня. Ему не нравится, когда я говорю подобную чушь.
— Тогда другое действие, скажи Марни, что ты к ней чувствуешь.
— По сути, это правда, — бормочет Зейд, проводя пальцами по своим пепельно-лиловым волосам. — Тебе действительно нравится подливать масла в огонь, да?
Виндзор просто улыбается.
— Я просто люблю честность — даже когда это причиняет боль.
— Даже если ты сам не проявляешь такой же кристальной честности? — Зейд язвительно отвечает, и двое парней пристально смотрят друг на друга. — Окей, блядь, здорово. — Он бросает взгляд на меня, и наши глаза встречаются. — Я говорил тебе, что ты мне понравилась с самого первого дня, да?
— Говорил.
Зейд просто продолжает смотреть на меня.
— Ну, ты нравилась мне больше, чем любая девушка, которую я когда-либо встречал.
— Игра называется «правда или действие», а не «чушь собачья», — говорит Винд, и Зейд рычит. Это тоже чисто музыкальное звучание, как будто этот звук уместен в середине одной из его более похабных песен.
— Говорит парень, который сам не ответил. — Зейд поворачивается ко мне и вздыхает, подпирая лоб рукой и задерживая её там на минуту, пока он смотрит на меня. — Я думаю… может быть, я влюбился в тебя с той вечеринки в честь Хэллоуина. Не на первом курсе, а… на втором. Когда ты пришла, одетая как конфетка, и танцевала как сумасшедшая, и выебала Крида этим поддельным дневником.
— Влюбился в меня? — спрашиваю я, и Зейд вздыхает, закрывая свои зелёные глаза.
— Ага. Вроде того.
Ладно, вот и всё. С целующимися парнями, мастурбацией и признаниями в любви… это не похоже ни на одну пижамную вечеринку, на которой я когда-либо была. И тут мне приходит в голову, что раньше у меня никогда по-настоящему не было друзей, так что единственные пижамные вечеринки, на которых я действительно присутствовала, были между мной и Мирандой.
— Вроде того? — взвизгиваю я, и Зейд моргает, глядя на меня.
— Правда или действие, Черити, — шепчет он, и его голос грубый и открытый, как будто он только что расколол камень и показал мне самую красивую жеоду внутри.
— Правда.
Потому что я не думаю, что смогу сдвинуться с этого места, не говоря уже о том, чтобы сделать что-то постыдное, например, прикоснуться к себе на глазах у всех.
— Кто из нас тебе нравится больше всего? — спрашивает Зейд, и моё сердце несколько раз замирает, прежде чем снова забиться галопом.
— Я не знаю.
И нет более правдивого ответа, чем этот.