Мы все наряжаемся для симфонии: парни в смокингах, а девушки в длинных блестящих платьях. На мне белое платье, которое немного напоминает свадебное, я не могу жаловаться, так как украла его у Миранды. И когда я говорю украла, на самом деле я имею в виду, что она принесла кучу одежды в мою комнату в общежитии и заставила меня перемерить кучу всего, пока я не нашла что-то подходящее.
Симфония и, на следующий день, балет оказались такими же великолепными, как я и надеялась. Видеть арфиста на сцене было завораживающе, определённо, это то, что стоило заснять.
— Если бы я уже не решила, что хочу быть профессором, я бы серьёзно задумалась о том, чтобы сделать карьеру в музыке. — Я лежу на своей кровати рядом с Кридом, всё ещё одетая в длинное белое платье с разрезом до самого бедра, в то время как он ослабляет галстук и расстёгивает пиджак.
— Ты хочешь стать профессором? — спрашивает он, взглянув на меня. Мы тусуемся, пока Миранда принимает душ в соседней комнате, моя босоножка натыкается на его блестящие чёрные туфли от Баркер, когда я шевелю пальцами ног.
Улыбка появляется на моих губах, когда я смотрю в сторону Крида, встречаясь с его пристальным взглядом из-под тяжёлых век и чувствуя, как меня охватывает лёгкий трепет.
«Не думай о джакузи», — говорю я себе, но, конечно, это всё, о чём я могу думать.
— Не знаю, заметил ли ты, но я довольно хорошо учусь в школе. — Я пожимаю плечами и откидываюсь на подушки. — И мне это нравится. Если бы могла, я бы стала профессиональным студентом на всю оставшуюся жизнь.
Крид ухмыляется, а затем садится, чтобы снять пиджак и небрежно бросить его на пол. Он укладывается на бок, чтобы посмотреть на меня, приподнимаясь на локте. Его взгляд скользит по вырезу моего платья, и я неосознанно поднимаю руку, чтобы подразнить пальцами ключицу.
— Разве не для этого существует аспирантура? — спрашивает он, придвигаясь чуть ближе ко мне и протягивая длинные пальцы, чтобы спустить бретельку с моего плеча. Он наклоняется и запечатлевает тёплый поцелуй на моей уже разгорячённой коже. — Просто стань врачом, и ты всё равно будешь учиться большую часть своей жизни. — Он улыбается ленивой кошачьей улыбкой и придвигается немного ближе, кладя правую руку на левую сторону моего тела так, что частично прикрывает мою верхнюю половину.
— Мне нравится академическая среда, — отвечаю я, изо всех сил стараясь контролировать своё дыхание. Учитывая то, как Крид лежит, мой естественный инстинкт — наклониться к нему, обвить рукой его шею и поцеловать. — Я хочу поехать в Борнстед, и, если всё сложится удачно, я бы тоже хотела когда-нибудь преподавать там. Я уже начала работать над своим заявлением. — Крид поднимает брови и смотрит на меня как на сумасшедшую.
— Ты уже начала работать над этим? — недоверчиво спрашивает он, и часть его ленивой беспечности на минуту исчезает. — Неужели уже настало это время?
— Это если у тебя нет бонуса от наследства, — шучу я и, ничего не могу с собой поделать, протягиваю руку, чтобы погладить гладкую линию подбородка Крида, как это делал Тристан в библиотеке. Как только эта мысль приходит мне в голову, меня обдаёт новой волной жара, и у меня перехватывает дыхание. — И, если тебе отчаянно нужны деньги на стипендию, чтобы иметь возможность поступить туда.
Крид закрывает глаза и наклоняется ко мне, утыкаясь лицом в изгиб между моей шеей и плечом. Когда он дышит, воздух трепещет у моего пульса, лёгкий, как поцелуй бабочки.
— Моя мама говорит, что если я не улучшу свои оценки и не поступлю в колледж, то она выгонит и откажется от меня. — В его голосе звучит почти стыд, когда он признаётся мне в этом, сильнее прижимаясь ко мне носом.
— Я не думаю, что Кэтлин когда-нибудь поступила бы так с тобой, — признаю я, потому что, как бы сильно она ни была расстроена действиями Крида, она слишком сильно любит его, чтобы видеть, как он страдает.
— Ты не знаешь её так, как я. — Крид поднимает голову, чтобы посмотреть на меня, наши губы безумно сближаются. Я чувствую его дыхание на своих губах, и всё, чего я хочу — это поцеловать его. Каким-то большим, злым хулиганом он не казался. Он выглядит таким мягким и ангельским в золотом свете прикроватной лампы. — Она умна и целеустремлена… — Крид слегка морщит брови. — Как и ты, я думаю. Она упорно трудилась, чтобы получить всё, что у неё есть, и она ожидает, что мы с Мирандой сделаем то же самое. Я не могу разочаровать её.
И вот она, истинная суть ситуации. Крид отчаянно хочет быть частью своей семьи, хочет он это признавать или нет. Он боится разочаровать свою мать.
— Эй. — Я нежно обхватываю ладонями его лицо и притягиваю его чуть ближе, чтобы, когда я говорю, он мог чувствовать мои слова на своих губах. — У тебя есть я в качестве наставника, — говорю я с лёгкой улыбкой, — так что на самом деле тебе не о чем беспокоиться. Я сделаю всё возможное, чтобы привести тебя в форму. Давай начнём с этого: в какой колледж ты хочешь поступить?
Крид поднимает на меня свои глаза, его взгляд переходит от ленивой, беззаботной маски, которую он носит, к глубокому горению глаз, нежных и похотливых одновременно.
— Почему тебя так сильно волнует, что со мной случится? — спрашивает он, перемещаясь так, чтобы больше не нависать надо мной. Нет, это больше похоже на то, что сейчас он лежит на мне сверху. Я чувствую его во всех нужных местах, он зажат между моих бёдер и выглядит дьявольски красивым в этом угольно-сером смокинге. — Я обращался с тобой как с абсолютным дерьмом. Так почему же? Почему? Что во мне такого, что тебе на самом деле нравится? Большинству девушек нравятся деньги, или престиж свидания с Идолом, или, может быть, они просто хотят трахнуть меня. Но это никогда не связано ни с чем другим. Кроме… — он кладёт обе ладони плашмя на кровать и приподнимается, так что смотрит прямо на меня сверху вниз. — …тебя.
— Ты яростно защищаешь свою сестру, — начинаю я, тяжело дыша, чувствуя, как моё сердце начинает бешено колотиться. У меня внезапно кружится голова, и я знаю, что, если бы я встала, у меня подогнулись бы колени. — И ты так сильно любишь своих родителей, что в твоих глазах появляется мука, когда ты говоришь о том, что разочаровываешь свою маму. — Я делаю глубокий вдох, когда Крид садится на колени и начинает ослаблять галстук томными, лёгкими движениями, наблюдая за мной с такой напряжённостью, которую я видела у него только во время драк. Но это не гневная интенсивность или насилие: это решимость. — Больше всего мне нравится, что у тебя хватает мужества признать, когда ты совершаешь ошибку. Многие люди никогда не усваивают этот урок, ни разу за всю свою жизнь.
Крид садится на корточки, продевает голубой атлас своего галстука в узел и бросает его на пол. Он протягивает руку с длинными пальцами и начинает расстёгивать свою накрахмаленную белую рубашку.
Я всё ещё не совсем уверена в том, что мы делаем, но мне это нравится. Миранда, должно быть, уже закончила принимать душ, верно? Но я ничего не слышу, а в гостиной между двумя спальнями темно и пусто. Крид слезает с кровати, подходит к двери, чтобы закрыть её, и прислоняется спиной к дереву. Он стягивает рубашку через плечи и позволяет той упасть на пол.
— Ты так и не сказал, в какой колледж хочешь поступить, — уклоняюсь я, приподнимаясь на локтях, чтобы получше его разглядеть. Совершенно очевидно, что я пытаюсь сменить тему, напряжение в воздухе настолько сильное, что его можно разрезать ножом.
Веки Крида опускаются, так что он смотрит на меня из этих ярко-синих щёлочек, похожих на осколки сапфира на гладком фарфоровом лице.
— Борнстед, — лаконично отвечает он, скидывая ботинки и стягивая носки.
Моё сердце, кажется, вот-вот разорвётся в груди, но мне удаётся сохранять спокойствие в голосе, когда я спрашиваю:
— Почему Борнстед?
Мгновение тишины, два, три. Крид подходит и садится рядом со мной на край кровати. Его взгляд настолько пристален, что мне трудно встретиться с ним взглядом.
— Потому что, — выдыхает он, наклоняясь и захватывая мою нижнюю губу зубами. Он засасывает её в рот на минуту, дразня языком и заставляя меня стонать. Он отпускает меня, прежде чем закончить фразу. — Туда отправляешься ты.
Крид возвращается на кровать, накрывая меня своим телом, устраиваясь между моих бёдер. Я обнимаю его и целую так, словно никогда не захочу отпускать.
Когда становится жарко и тяжело, мне в голову приходит одна мысль.
— Могу я задать тебе вопрос? — шепчу я ему на ухо, постанывая, когда он прокладывает дорожку поцелуев вдоль моей шеи, вероятно, оставляя засосы, которые мне придётся замазывать утром.
— Всё, что угодно.
Бедный Крид. Он вполне может пожалеть, что сказал это.
— Ты девственник? — слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю обдумать их получше, повисая в воздухе между нами, как облако, как речевой пузырь из комиксов, прикреплённый к моему большому рту.
Крид Кэбот замирает, а затем садится, глядя на меня сверху вниз, его золотистые волосы растрёпаны, а красивый рот искривлён в хмурой гримасе.
— Почему ты вообще так думаешь? — огрызается он, и я слегка съёживаюсь. Ему требуется всего минута, чтобы сообразить это, и его губы сжимаются в тонкую линию. Крид закрывает глаза и прикладывает два пальца к виску. — Ёбаная Миранда. Я никогда так сильно не хотел убить свою близняшку, как в этот момент.
— Так… это правда? — спрашиваю я, чувствуя этот странный, глупый прилив возбуждения. Но на самом деле в этом нет ничего плохого, не так ли? Просто кажется… что было бы проще, если бы мы оба были неопытны и не знали, что делаем.
— Ты и твои глупые, ослиные правила, — рычит он, поглядывая на меня так, словно не уверен, что думать или делать. — Никакой лжи, верно?
Я улыбаюсь, тронутая его внезапной неуверенностью. Это забирает всё его гладкое, отполированное совершенство и придаёт ему привлекательный маленький изъян.
— Никакой лжи.
— Чёрт. — Крид проводит пальцами по волосам, а затем поворачивается, чтобы посмотреть на меня. — Да, это правда.
Моё сердце спотыкается, падает, обдирает колено и снова встаёт. Я чувствую себя разбитой и болезненной, а мои щёки пылают жаром.
— Чёрт, — шепчу я, сдерживая смешок. — А остальные знают?
Крид бросает на меня взгляд, который ясно говорит о том, что я сошла с ума, и качает головой.
— Нет, и ты ведь не собираешься им рассказывать, да? — я качаю головой, и он резко отводит взгляд, как будто ему стыдно.
— Не расстраивайся. Не то чтобы вся академия не знала, что я тоже одна из них.
Крид оборачивается, наклоняясь, чтобы снова поцеловать меня. Часть его безрассудной беззаботности исчезла, поэтому я пытаюсь вернуть её, обвивая руками его шею. Наши рты яростно ласкают друг друга, языки скользят по нижним губам, обводя края зубов. Мои ногти впиваются в обнажённую кожу верхней части его спины, а его левая рука скользит вверх по разрезу моего платья, дразня моё бедро тёплым, сухим жаром его ладони.
Наши тела работают вместе так же, как в тот день в джакузи, и вскоре мы оба стонем, трёмся друг о друга во всех значимых местах.
На этот раз, когда его левая рука скользит вдоль пояса моих трусиков и опускается ниже, я не останавливаю его. Крид держит свои пальцы на внешней стороне ткани, скользя ими по тёплому пульсирующему месту внутри меня и выводя ещё больше влаги из моего тела.
— Скажи мне, когда захочешь остановиться, — шепчет он, покусывая мочку моего уха. Но дело в том, что… Я не уверена, что хочу останавливаться. Я продолжаю попадать в подобные ситуации и задаваться вопросом, желать, нуждаться, но потом я вечно отказываю себе и в конечном итоге просто расстраиваюсь.
Нет, я не хочу останавливаться.
Эти его длинные красивые пальцы дразнят меня, пока я не начинаю задыхаться, двигая бёдрами навстречу каждому прикосновению. Крид доводит меня до полного изнеможения, мои волосы спутаны, кожа вспотела, сердце скачет, как табун лошадей. А затем, со всем своим ленивым, беззаботным совершенством, он отодвигает трусики в сторону и дразнит моё отверстие одним пальцем.
Наш поцелуй становится глубже как раз перед тем, как он проникает внутрь, до самых костяшек пальцев. Удовольствие такого рода, какого я никогда раньше не испытывала, пронзает меня насквозь, и я сильно впиваюсь пальцами в спину Крида, заставляя его застонать. Какое-то мгновение мы лежим так вместе, застыв в интимной позе, позволяя новизне ситуации овладеть нами.
А потом он начинает двигаться, медленными движениями, входя и выходя, пока я не начинаю дрожать и трепетать, желая большего. Мои губы шевелятся, но не издают ни звука. Крид тоже дрожит и обливается потом. Бусинка падает с кончика его носа и приземляется мне на губы. Я слизываю её, и он стонет, закрывая глаза, когда вводит второй палец. Тогда становится немного тесновато, но не неудобно.
Я прикусываю его нижнюю губу, втягиваю её в рот, а затем вздрагиваю, когда он проводит большим пальцем по моему возбуждённому соску. Внезапно мне просто отчаянно захотелось избавиться от платья. Оно кажется тесным, почти сковывающим.
Раздаётся стук в дверь, и мы оба замираем. Крид бросает раздражённый взгляд в ту сторону.
— Эй. Скажи этому идиоту, что я закончила принимать душ, чтобы он мог воспользоваться ванной.
— Я скажу ему, — выдыхаю я, задаваясь вопросом, не странно ли это звучит, может ли она понять, узнает ли она.
— Окей, спокойной ночи.
Я просто могу представить, как Миранда машет рукой, направляясь в свою спальню. Вздохнув, я откидываю голову на подушки, и Крид изгибает пальцы, стимулируя те части меня, о существовании которых я даже не подозревала. Его большой палец скользит вверх по пульсирующей боли, о которой я и не подозревала, что так сильно нуждается в утолении.
Мы снова начинаем целоваться, и это всё равно, что дышать — прикасаться своими губами к его губам. Он внезапно стал мне нужен так, как я никогда ни в ком раньше не нуждалась. Мои бёдра двигаются под его рукой, пока он не ругается и не отстраняется, оставляя меня задыхающейся и испытывающей боль. Я приподнимаюсь на локтях, когда Крид, тяжело дыша, поднимается на ноги.
— Презерватив? — спрашивает он, и мои щёки вспыхивают. Тогда он останавливается и смотрит на меня, по-настоящему смотрит на меня. — То есть, если это то, чего ты хочешь. — Он просто стоит там и смотрит на меня, красивый аристократ без рубашки, с телосложением принца и надменным видом короля. Его порочный рот, одинаково хорошо умеющий оскорблять и целовать, изгибается в полуулыбке. — Я ждал этого так долго, и ты тоже. Нет смысла продолжать что-то, что кажется неправильным.
— Это кажется потрясающим, — шепчу я, чувствуя укол вины.
А как насчёт других парней? А как насчёт Зака и той милой, мягкой грусти, которую он несёт в своём большом, мускулистом теле? А как насчёт признания Зейда в библиотеке и позора, который он носил в себе целый год? А ещё есть Виндзор и Тристан… Я думаю, секс не так уж много значит ни для одного из них. Им его было достаточно, это уж точно. Нет, я хочу от них чего-то большего. Я хочу, чтобы меня обнимали, тискали и прикасались ко мне. Я хочу, чтобы со мной разговаривали, меня слушали… любили.
Мне нужно увидеть их уязвимость.
— Это кажется правильным. — Я сажусь и спускаю ноги с края кровати, кивая головой в сторону своего чемодана. — У меня в сумке есть презервативы.
Крид приподнимает светлую бровь.
— Как? Откуда?
Я бросаю на него взгляд, моё лицо пылает, моё тело в огне. Пылкий шторм проносится сквозь меня… и-и-и-и-и-и, я снова становлюсь поэтичной. Эх. Но это так верно.
— В меня швыряли презервативами, запихивали их в мой шкафчик и складывали на пороге с начала первого курса. Я девственница, а не идиотка. Я знала, что секс рано или поздно произойдёт, так зачем выбрасывать хорошие презервативы.
— В них могут быть проделаны дырки, — говорит Крид, и у меня кровь стынет в жилах от этого намёка. Это выходит за рамки издевательств, это практически сексуальное насилие.
— Нет, я храню только те, что в запечатанных коробках, — говорю я, и он кивает, наклоняется и расстёгивает молнию на моём чемодане, отодвигая в сторону несколько смущающих кружевных розовых трусиков, пока не находит то, что ищет. Когда он встаёт и тянется к пуговице на своих брюках, я наклоняюсь и выключаю свет.
Вставая, я почти спотыкаюсь, мои ноги слабы и трясутся от всех этих новых ощущений.
Крид хватает меня за локоть и притягивает к изгибу своей левой руки. Правой он своими длинными красивыми пальцами спускает бретельки моего платья вниз, пока оно не превращается в блестящую лужицу у моих ног. Здесь темно, но городские огни отбрасывают достаточно света, чтобы я могла разглядеть очертания его прекрасного лица.
— Не пытайся разыграть меня, — шепчу я, чувствуя лёгкий укол слёз. Сейчас я сильная, но я не хочу быть сильной в чём-то подобном этому. Я хочу раствориться в настоящем моменте, а затем снова найти себя в Криде Кэботе. В этом-то всё и дело. Вот почему я ждала до сих пор, до семнадцати лет. Вот как, когда и где я хочу это сделать. — Не делай из меня ставку, Кэбот.
— Никогда больше, — рычит он, и в его голосе такая свирепость, что я вздрагиваю. На мгновение я вспоминаю татуировку сбоку на шее Зейда, а затем Крид снова целует меня. Он расстёгивает мой лифчик одной рукой, а затем помогает мне снять его. Его рука снимает тяжесть с моей груди, обхватывая её ладонью и разминая мягкую плоть. Его большой палец касается моего соска, и я дрожу.
Мы забираемся на кровать, сверкающие огни Сан-Франциско освещают наши профили, когда мы целуемся, и Крид спускает брюки и снимает их. Возникает небольшая неловкая заминка, когда мы разбираемся с презервативом и надеваем его, а потом мои трусики сползают, и у меня так перехватывает дыхание, что кружится голова.
Крид забирается на меня сверху, переплетая свои пальцы с моими и скрепляет их у меня над головой.
— Последний шанс, Марни, — шепчет он, отпуская меня одной рукой, а другую протягивая между нами. Я ожидаю, что будет немного проб и ошибок, но Крид компетентен даже в новых начинаниях. Святое дерьмо, это происходит наяву. Закрыв глаза, я выдыхаю и жду, когда он прикоснётся ко мне между ног не только рукой.
Медленно, почти мучительно Крид двигает бёдрами вперёд и входит в меня. В одно мгновение мы превращаемся из девственников в… не девственников. По крайней мере, в рамках одного узкого мировоззрения о том, как работает девственность. Есть так много других способов, так много других мнений, но, по крайней мере, у нас есть это, единственный прекрасный момент единения.
— Больно? — спрашивает он, его голос намного мягче, чем обычно.
— Нет, — шепчу я в ответ, и он отпускает мою руку, так что я могу обвить его шею обеими руками. Он опирается на локти, чтобы частично приподняться, но я чувствую вес его тела, вдавливающего меня в матрас, гладкие твёрдые очертания его мышц, когда он выходит, а затем скользит обратно. — Это приятное ощущение. — Мой голос хриплый, глубокий, почти незнакомый моим собственным ушам.
— Так и есть, — мурлычет Крид, утыкаясь носом в мою шею. Сначала он двигается медленно, пока мы оба не становимся скользкими от пота, а затем он двигается быстрее, глубже, жёстче. Между нами нет границ, и я чувствую, что распадаюсь на части наилучшим из возможных способов.
Мы оба издаём тихие, непринуждённые звуки, ворчание и стоны, которые сливаются воедино в темноте.
Отчаянная боль нарастает внизу моего живота, это пульсирующее движение ощущается так приятно, что почти причиняет боль. Когда это кончается, я выгибаю спину и прижимаюсь к Криду, пока он целует меня в шею и продолжает двигать бёдрами, подталкивая меня к краю.
Я дрожу и тяжело дышу, когда он достигает своей кульминации, содрогаясь надо мной, мышцы напрягаются, как камни, прежде чем он внезапно расслабляется и падает на меня сверху.
Мы остаёмся так на несколько минут, прежде чем Крид стонет и скатывается с кровати, чтобы избавиться от презерватива, прежде чем снова присоединиться ко мне.
Я практически парализована, лежу на спине и смотрю в потолок. Вдалеке я слышу слабый вой полицейской сирены.
Крид ложится на бок, подпирает голову руками и наблюдает за мной. Он всё ещё тяжело дышит, и я вздрагиваю, когда он проводит языком по нижней губе. Честно… Я, наверное, могла бы проделать всё это сначала. Может быть, в сто раз больше. В тысячу.
— Ты расскажешь остальным? — спрашивает он, и я бросаю взгляд в его сторону. — Я имею в виду, о сексе.
— Я… — это очень хороший вопрос. Разве я сама не отчитывала их всех за ложь и недомолвки?
— Я имею в виду, что знаю, что ты пока не собираешься выбирать меня.
— Пока нет, — шепчу я, и он садится, придвигаясь ближе ко мне и убирая прядь волос с моего вспотевшего лба.
— Нет. Я пока не жду, что ты выберешь меня. Не раньше, чем я зарекомендую себя. — Он наклоняется и целует меня в губы, крепко, по-собственнически. Мои пальцы ног буквально зарываются в простыни. — А я так и сделаю, Марни. Попомни мои слова, чёрт возьми, так и будет.
На следующее утро я просыпаюсь, чувствуя себя немного разбитой, но полностью удовлетворённой, чего никак не ожидала. Я ухмыляюсь, как идиотка, когда сажусь и провожу руками по лицу, оглядываюсь и вижу Крида, обнажённого и похожего на ангела во сне, его нижняя половина едва прикрыта простыней.
— Эй, — шепчу я, толкая его в плечо. Он ворчит, и один прекрасный голубой глаз открывается. — Нам нужно вставать. Я думаю, мы…
Дверная ручка дёргается, а затем, пока я в шоке разеваю рот, дверь распахивается.
— Не стоит оставлять свой ключ валяться где попало, если… — начинает Миранда, а затем замолкает. Я сижу совершенно голая сверху, а рядом со мной её обнажённый близнец. О, чёрт. Чёрт. Чёрт. Чёрт. — О, боже мой, — выдыхает Миранда, роняя карточку-ключ на пол и зажимая рот обеими руками. — Ты этого не сделал. Скажи мне, что ты этого не сделал.
— Миранда, — произносит Крид, садясь и убеждаясь, что простыня прикрывает все его, гм, части тела. — Подожди.
Но моя лучшая подруга уже поворачивается и убегает, дверь в номер хлопает, когда она исчезает. Я совершенно подавлена, и мне тоже немного грустно. Я знаю, что Миранда влюблена в меня. Я знаю, что это так. И я люблю её безмерно, но просто… не в том смысле. Я не могу выбирать свою ориентацию так же, как она не может выбирать свою. Если бы я могла, она была бы моим первым выбором во всём мире.
— Чёрт возьми, — рычит Крид, вставая, а затем поворачиваясь, простыня всё ещё обёрнута вокруг его бёдер. — Я не жалею об этом. Я бы сделал это снова. Я просто…
— Иди за своей сестрой, — говорю я, и он кивает, исчезая в основной части номера.
Несмотря на то, что я одеваюсь так быстро, как только возможно в человеческих силах, Крид опережает меня, выходя из комнаты в джинсах и обтягивающей белой рубашке. Я надеваю жёлтый сарафан, туфли на плоской подошве и направляюсь в холл, натыкаясь прямо на широкую мускулистую грудь Зака.
— Ты в порядке? — спрашивает он, и я прикусываю губу.
Чёрт.
Я немного расстроена и совершенно потеряна в себе. Моя голова определённо витает в облаках.
— Миранда только что ушла. Я … Я ищу её, — говорю я, когда Тристан, Зейд и Виндзор появляются из буфета, жонглируя продуктами со шведского стола для завтрака. Зейд ухмыляется и бросает мне яблоко, которое я каким-то чудесным образом ловлю.
— Что не так с Мирандой? — спрашивает Зейд, но, клянусь, и Винд, и Тристан смотрят на меня так, словно уже знают.
— Она… — я вздрагиваю, и мне приходится прислониться спиной к двери гостиничного номера, чтобы сохранить равновесие. — Она увидела кое-что, что ей не понравилось.
Зак приподнимает тёмную бровь и кладёт ладонь на дверь над моей головой, наклоняясь и одаривая меня одним из своих прищуренных взглядов. Он такой высокий и широкоплечий, и от него пахнет грейпфрутом… По моему телу пробегает дрожь, и я понимаю, что сегодня работаю с полным набором гормонов.
— Ты трахалась с Кридом, да? — спрашивает Тристан, и в его голосе серьёзно звучит безумная скука. Я не могу как следует разглядеть его из-за большой фигуры Зака, так что не могу сказать, притворство это или нет.
— Трахалась — не то слово, которое я бы использовала, — шепчу я, когда Зейд хмурится, а Зак полностью застывает с головы до ног. — Но у нас был секс, да.
— И как это было? — спрашивает Виндзор, и я клянусь, если бы я могла видеть больше, чем только его рыжие волосы, торчащие за спиной Зака, я бы, наверное, дала ему пощёчину.
— Серьёзно? — задыхаюсь я, безуспешно пытаясь оттолкнуть Зака с дороги. Он просто стоит там, эта неподвижная гора мускулов, и смотрит на меня с какой-то грустью в глазах, которая быстро сменяется… решимостью? Он выглядит так, словно готов надрать Криду задницу. — Пожалуйста, отойди, чтобы я могла найти Миранду.
— Ты выбираешь его? — спрашивает Зак, но потом я поднимаю взгляд и смотрю в его карие глаза, и эта боль внутри меня только усиливается.
— Я никого не выбираю. Я уже говорила тебе всё это. Теперь ваша очередь осознать, что вы не всегда получаете то, чего хотите, что иногда вам приходится делиться и что у ваших действий есть последствия. Остальные из нас учатся этому в детском саду.
Я снова начинаю проталкиваться мимо него, когда он хватает меня за запястья и поднимает мои руки над головой, прижимаясь своими губами к моим в поцелуе, который бросает вызов самому времени.
В тепле его губ так много сказано: обещание бороться, обжигающий огонь и собственнические притязания, от которых меня бросает в дрожь. Он проводит языком по моей нижней губе и отстраняется, оставляя меня наедине с хмурым Зейдом.
Он протягивает мне молоко, а затем хватает меня за руку своими татуированными пальцами, когда я беру её.
— Она взбежала по ступенькам в представительский лаундж, и Крид последовал за ней. — Зейд ведёт себя так, будто собирается отпустить меня, а затем снова ненадолго сжимает хватку, глядя мне прямо в лицо, прежде чем ухмыльнуться. — Эх, я же говорил тебе, что мне всё равно не нравятся девственницы. Полагаю, теперь ты в честной игре, да?
— Не будь таким грубым, — говорю я, когда он, наконец, отпускает меня со смешком.
— Я рок-звезда, Черити, это то, что мы всегда делаем! — кричит он у меня за спиной, и мне приходится скрывать лёгкую улыбку, когда я пробегаю мимо Тристана и Виндзора. Ни один из них не выглядит особенно обеспокоенным, но я не могу решить, то ли это потому, что секс действительно ничего для них не значит, то ли они просто невероятно хорошие актёры.
Хватаясь за перила, я взбегаю по лестнице и обыскиваю представительский лаундж. Когда я не нахожу её там, я поднимаюсь на террасу на крыше и вижу, как она обмякла в кресле, а Крид стоит перед ней на коленях. Она плачет, её белокурые волосы блестящей простыней свисают по обе стороны лица, когда она вытирает свой изящный маленький носик тканевой салфеткой.
— Миранда, — говорю я, и она поднимает на меня заплаканные глаза. Я сажусь в кресло рядом с ней и протягиваю руку, чтобы взять её за руку.
— Я знала, что я тебя так не интересую, — шепчет она, когда мы с Кридом обмениваемся взглядами. — Но я… по крайней мере, раньше у меня была надежда. Даже если это был всего лишь маленький клочок. Но теперь, когда у вас, ребята, был… Боже, фу. Мне жаль, но теперь, когда вы были вместе, я знаю, что этого никогда не случится. Никогда.
— Мэнди, — шепчет Крид, и это так мило и нежно, что я почти превращаюсь в лужицу. — Мы с Марни оба любим тебя. Мы не хотели причинять тебе боль.
— Я знаю, — шепчет она, виновато глядя себе на колени. — Это просто… Я хочу, чтобы кто-нибудь смотрел на меня так, как вы двое смотрите друг на друга. — Мои щёки вспыхивают румянцем, и я заикаюсь, пытаясь придумать правильный ответ. Действительно ли мы с Кридом смотрим друг на друга как-то по-особому?
— Миранда, тебе семнадцать, — говорит он с лёгким смешком. — У тебя достаточно времени, чтобы найти девушку, которая позаботится о тебе. Не торопись.
— Мама и папа познакомились в старших классах, — произносит она, вздыхая, солнечные лучи падают на её красивое лицо. — Ты тоже веришь в юношескую любовь. Я знаю, что ты чувствуешь к Марни. — Щёки Крида темнеют от румянца, но он вздёргивает подбородок самым возмутительно высокомерным образом, какой только возможен.
— Ты найдёшь кого-то, кто будет любить тебя больше луны, — говорит он, и это самая милая вещь, которую я когда-либо слышала в своей жизни… сказанная самым высокомерным образом из возможных. Не уверена, люблю я его или ненавижу в этот момент. Может быть, немного того и другого? — А если ты этого не сделаешь, у тебя всегда есть я. Я твой грёбаный близнец. Мы неразлучны. Ты застряла со мной на всю жизнь. Ты ведь знаешь это, верно?
Миранда кивает и вздыхает, бросает на меня взгляд, а затем пытается с несчастным видом перекинуть свои волосы. Да-да, у неё всё ещё плохо получается.
— По крайней мере, я надеюсь, что он хорошо с тобой обращался, — говорит она, и я киваю, чувствуя, что тоже начинаю плакать. — Я сказала ему, что, если он переспит с тобой и кончит так же быстро, как в горячей ванне, ты никогда его не выберешь, и он навсегда останется один.
Смех вырывается у меня из груди, когда Крид хмурится и закатывает глаза.
— Да будет тебе известно, я заставил её кончить прежде, чем кончил сам. Держу пари, ты никогда не доводила девушку до оргазма.
— Вы, ребята, определённо близнецы, — выдыхаю я от смущения. — Чертовски грубо, и я люблю вас обоих за это.
— Неважно. Если я не могу заполучить тебя, Марни, тогда ты знаешь, что я — команда Крида до конца. Просто брось этих других придурков и выйди замуж за Кэботов. Моя мама уже любит тебя.
На сердце у меня легко и головокружительно, и в то же время тяжело и больно одновременно.
Просто брось их, говорит она.
Но это не так просто; так никогда не бывает.