Ожог на моей руке размером с яблоко, и, по словам медсестры подготовительной академии Бёрьерри, это определённо вторая степень. Она отчитывает меня за то, что я была неосторожна с утюгом, звонит моему отцу и заставляет меня сидеть там, пока он хлопочет надо мной.
После того, как слухи о случившемся распространяются, отношение Плебеев меняется. Когда я иду по коридору, люди расступаются, чтобы убраться с моего пути. Если я захожу в лифт, все остальные выходят. И в настоящее время за главным столом, кроме нас, никто не сидит.
— Харпер ещё не закончила, — говорит Виндзор, откидываясь на траву и глядя в голубое небо. Сейчас февраль, и технически всё ещё зима, но сегодняшний день был необычайно красивым, солнечным и ярким, почти не чувствовалось дуновения ветерка.
Слава богу, потому что я действительно нуждалась в этом.
— Даже близко нет, — соглашается Тристан, глядя на клетчатое одеяло и корзину для пикника так, словно он никогда в жизни не был на пикнике. Чёрт, а может, и нет? Я прижимаю руку к груди, погруженный в глубокие раздумья. — Поскольку Плебеи так привыкли к тому, что у них есть три девушки-Идола, я причисляю Лиззи и Миранду твоими соратницами, — продолжает он, и я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него, приподняв бровь.
Голова Зейда лежит у меня на коленях, и я обнаруживаю, что мои пальцы неосознанно зарываются в его волосы лавандово-пепельного цвета.
— Для меня ты единственный Идол, — бормочет Зейд, и я ухмыляюсь. Миранда и Джесси снова начали встречаться, но Джесси чувствует себя неловко, ведя себя как пара передо мной. Кажется, все знают о влюблённости моей лучшей подруги. Может быть, я была последним человеком, который узнал об этом? И, конечно, меня должны были ударить этим по голове.
— Согласен, — говорит Зак, роясь в пакете с крендельками и не сводя с меня глаз. — Я полагаю, вы трое собираетесь стать Идолами мужской команды?
Крид лениво пожимает плечами.
— Естественно.
Я не смотрю на него. Если я это сделаю, плотские воспоминания хлынут потоком, а сидеть на лужайке за домом с десятками студентов, расположившихся по всему саду, — не то место, где можно начать горячиться. Хотя, возможно, кто-то захочет сказать это Жасмин Мэй и Крису Санчесу.
— Для Внутреннего Круга у нас есть ты и Виндзор, — продолжает Тристан, и Зак ухмыляется.
— Естественно, — передразнивает он, и Тристан в ответ бросает на него прищуренный серебристый взгляд.
— Чтобы заполнить остальные ряды, я начну набирать в основном с первых лет обучения. Их не было рядом, когда над Марни издевалась, и у нас меньше шансов оказаться с лисой в курятнике.
— Как будто ты вообще знаешь, что такое курятник, — поддразниваю я, и он обращает на меня свой серый взгляд. Однако в этом есть что-то игривое, что вызывает у меня улыбку.
— Ты был женихом Харпер, — продолжает Виндзор, закрывая глаза. — Скажи мне: теперь, когда её загнали в угол, и мы взяли академию под свой контроль, что произойдёт дальше?
Тристан ничего не говорит, но в его глазах появляется отсутствующий взгляд, который мне не нравится. Я никогда не видела такого раньше. Он со вздохом смотрит на сады, а затем качает головой, и чёрные как смоль волосы мягко развеваются вокруг его лица.
— Она уже сделала много ходов — мы просто пока о них не знаем.
— Ну, она не может обвинить моего отца в том, что он спит с проститутками или употребляет наркотики: об этом знает весь мир. И бизнес моей бабушки чист. — Зейд слегка приподнимается, откидываясь назад так, что его голова оказывается, как бы на подушке у меня на груди. Я опускаю его обратно к себе на колени.
— Я полагаю, мы узнаем это на следующем официальном собрании Клуба? — Зак рискует, и Тристан резко кивает.
— И как часто это случается? — спрашиваю я, и Крид вздыхает.
— По крайней мере шесть раз в год, иногда больше, в зависимости от прихотей правления.
— В Клубе Бесконечность есть совет директоров? — недоверчиво спрашиваю я, и Крид кивает.
— Оба родителя Харпер участвуют в нём. Она крепкий орешек, который нелегко расколоть.
— Ребята, у вас действительно будут неприятности из-за всего этого? — я облизываю губы и жду ответа, но никто из мальчиков не смотрит на меня и не произносит его.
Это пугает меня.
Это меня чертовски сильно пугает.
День Святого Валентина в равной степени несёт в себе месть и романтику.
Голубокровные — и на этот раз я имею в виду нас и нашу новую команду — распространили по школе указ о том, что никто из Гарпий или парней из их компании не должен получать розы. Любой, кого поймают на их отправке, хуже Плебея.
— Такого рода политиканство просто не укладывается у меня в голове, — говорю я, отодвигая тарелку и беря свой чай со льдом. Зак, Зейд и я сидим в столовой, ужинаем и готовимся к завтрашнему дню. Вечером обычная вечеринка в саду, и теперь, когда мы сидим на тронах академии Бёрберри, у нас нет другого выбора, кроме как пойти. Или, по крайней мере, мы должны появиться.
— Нет? — спрашивает Зейд, ухмыляясь и опуская пальцы в воду со льдом. Он бросает немного в меня, а я в ответ бросаю в него немного чая со льдом. — Потому что, да ладно, столкнуть наши машины в бассейн? Это было блестяще. — Я ухмыляюсь и пожимаю плечами одновременно.
— Конечно, но это же очевидно. Конечно, вы расстроитесь, если вашу машину сбросят в бассейн. Но не получить несколько роз в День Святого Валентина? И что с того?
— Вот почему ты мне нравишься, — говорит Зейд, теребя одно из своих колец в губе. — Потому что ты думаешь не так, как они. Ты даже не представляешь, как сильно такая девушка, как Бекки, жаждет внимания и одобрения со стороны других. Не получить розы на День Святого Валентина для неё всё равно что побриться налысо. Поверь мне: это сладкая, пресладкая месть в её лучшей форме.
Дверь в столовую открывается, и входят другие парни, обсуждая места за столом. Крид скользит ногой по моей ноге, и я краснею, притворяясь, что не замечаю. Прошлой ночью он прокрался в мою комнату посреди ночи, и мы… ну, он быстро повторил то, что произошло в отеле.
Он вошёл и, не сказав ни слова, задрал мою рубашку вверх и накрыл грудь руками, нежно пососал плоть и скользнул в меня со стоном, который до сих пор звучит у меня в ушах. От одной мысли об этом мои соски превращаются в мелкие камешки. Всё это так ново, вся эта физическая привязанность. Меня бросает в дрожь при одной мысли об этом.
— Какие планы на завтра? — спрашивает Виндзор, откидываясь на спинку сиденья и складывая руки на груди своей униформы. Я влюблена в красные пиджаки, галстуки в клетку и белые рубашки. Я буду скучать по ним. Опять же, форма четвёртого курса сплошь чёрная: черные галстуки, чёрная рубашка, чёрный пиджак, чёрная юбка/брюки.
— Пойти на вечеринку в саду, занять столик и выбить всю романтическую дурь из нашей новой девушки? — говорит Зейд с ухмылкой, и Зак хлопает ладонью по столу, сотрясая посуду. Все поворачиваются, чтобы посмотреть на него, его карие глаза сужаются до щёлочек, его пристальный взгляд сосредоточен на мне. Я дрожу от напряжения.
— Нет.
— Нет? — эхом отзывается Крид, и Виндзор приподнимает брови. Тристан выглядит скучающим, а Зейд — раздражённым.
— Что значит «нет»? — спрашивает парень-рокер, проводя испачканной краской ладонью по своей такой же испачканной руке.
— Я имею в виду, что я был спокойным, и я был милым, и с меня хватит. Я думал, это то, чего хотела Марни. — Зак останавливается, а затем откидывается на спинку стула, вздёргивая подбородок таким образом, что становится ясно, что он такой же член королевского двора Бёрберри, как и любой другой парень. — Но это не так. Она хочет, чтобы я боролся за неё, так что это то, что я собираюсь, чёрт возьми, сделать. Я приглашаю её на свидание, только я.
— Кто, нахрен, это сказал? — рычит Зейд, поднимаясь на ноги. Я протягиваю руку и хватаю его за локоть, и он садится, испуская поток проклятий.
— Куда ты хочешь меня отвезти? — спрашиваю я с колотящимся сердцем, зная, что всё будет хорошо. Зак заботливый. Он купил мне долбаную педальную арфу на Рождество.
— У меня есть несколько пропусков за пределы кампуса на вторую половину дня. Подумал, мы могли бы сходить в книжный магазин, и я купил бы тебе ещё несколько манг о любви этих мальчиков, которые тебе так нравятся. А потом… может быть, устроим пикник на берегу озера.
— Ты серьёзно? — спрашивает Зейд, откидываясь на спинку стула так далеко, что я боюсь, как бы он не опрокинулся. — С чего ты взял, что в День Святого Валентина Марни будет принадлежать только тебе?
— Потому что я спросил об этом первым, — отвечает Зак холодным и мрачным голосом. Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня. — А ты как думаешь?
Я смотрю на остальных, но они ничем себя не выдают.
— Мы можем удержать вечеринку в саду, — говорит Виндзор, удивляя меня. — Ты иди. Позже будет время для других свиданий. — Зейд чертыхается, но потом просто бросает салфетку на тарелку и вскидывает татуированную руку в воздух.
— Да, конечно, мистер Богатенький и Королевский будут вести себя по-рыцарски и всё такое прочее. Отлично. Иди, развлекайся, но помни, что, когда я приглашу тебя куда-нибудь, — ухмыляется Зейд, устремляя свирепый взгляд на Зака, — это будет чертовски намного лучше, чем грёбаный пикник.
День Святого Валентина — это обычный учебный день, завершающийся драматическим ритуалом с розами. На этот раз у меня в итоге получается огромный букет. Почти уверена, что все они от моих друзей — как бойфрендов, так и не бойфрендов, — но Зейд был прав: это действительно приятно, когда тебя хотят и ценят.
После того, как я ставлю свою разноцветную пачку роз в кувшин для воды (у меня не так уж много ваз валяется повсюду), я переодеваюсь в короткое розовое платье и белые балетки, останавливаюсь, когда выхожу за дверь, и обнаруживаю небольшую стопку подарков, ожидающих меня.
Ни один из парней не собирается уступать, так что есть что-то от каждого, кроме Зака.
— То, что я хочу тебе подарить, — говорит он, прислонившись к каменной стене рядом с моей дверью, одетый в джинсы, обтягивающую чёрную рубашку и красно-чёрную куртку Леттерман, — нельзя завернуть.
Мои щёки вспыхивают, и я облизываю нижнюю губу.
— Посмотри на себя, такой поэтичный и романтичный, — бормочу я, аккуратно складывая стопку подарков на кровать, чтобы оставить их на потом. Какое это будет удовольствие — вернуться домой! Какая девушка не захотела бы пойти на свидание со своим симпатичным парнем-футболистом, а потом вернуться к куче красиво упакованных подарков от четырёх других своих парней.
Я начинаю чувствовать себя избалованной.
Зак берёт меня за руку, и мы выходим на улицу, пробираясь через залитый солнцем лес к стоянке для посетителей, пока не добираемся до его оранжевого «Макларена». Он открывает двери, которые поднимаются, как в фильме «Назад в будущее», и держит меня за руку, пока я забираюсь внутрь, как истинный джентльмен.
Верный своему слову, мы заходим в книжный магазин и покупаем яой — да, ещё больше суперсексуальной японской манги, которая мне нравится. Мне даже больше не стыдно в этом признаваться. Зак решает пойти другим путём и в конце концов решает попробовать какую-нибудь Юри — версию манги «девушка на девушке». Он говорит, что на самом деле ему не нравится манга, но я ценю, что он готов попробовать.
— Я тоже не знала, что мне понравится, пока… ну, я немного почитала, и теперь это определённо мой конёк, — говорю я, когда мы возвращаемся в машину, и Зак кладёт огромную сумку с книгами на заднее сиденье.
Озеро, на котором мы устраиваем пикник, — то самое, на котором я присутствовала на своей первой вечеринке в Клубе Бесконечность, в верхней северо-восточной части кампуса. Когда мы добираемся туда, там уже накрыт стол для пикника с белой скатертью, старомодной корзинкой и бутылками охлаждённого игристого сидра.
Мои щёки вспыхивают, и я прикусываю губу.
— Слишком слащаво? — спрашивает Зак, засовывая руки в карманы, но это не так, и я качаю головой.
— Не для меня, — отвечаю я, присаживаясь и обнаруживая, что в корзинку он положил все мои любимые блюда: фиолетовый виноград, салями и крекеры, хумус и крендельки, сушёные банановые чипсы и тёмный шоколад с морской солью.
Место, выбранное Заком, находится так близко к воде, что, когда я снимаю обувь, я могу окунуть в неё пальцы ног. Конечно, несмотря на то, что на улице солнечно, всё ещё февраль, и озеро ледяное. Щебечут птицы, и деревья приятно шелестят на ветру.
— Ты же знаешь, что я не дурачусь, верно? — спрашивает он меня, вставая и пересаживаясь на мою сторону стола, так близко, что я чувствую тепло его тела.
— Я никогда не думала, что это так, — говорю я ему, но он уже качает головой.
— Нет, но… когда я увидел тебя в то утро после… — Никому из нас не нужно этого говорить: мы оба точно знаем, о чём он. После того, как я переспала с Кридом. — Я понял, что недостаточно старался, Марни, — продолжает Зак, хватая меня за запястье и усаживая к себе на колени. Парни часто так делают, и я позволяю им, потому что мне это нравится. Мне правда, правда нравится. — В последнее время ты спрашиваешь меня о колледже и моих планах на будущее. Но знаешь, что? Ты — мой план на будущее. Ты — то, чего я хочу.
— Зак, — начинаю я, но он поднимает пальцы и проводит ими по моей щеке. Его сердце бьётся так же быстро, как и моё. Я вижу это по биению пульса у него на горле.
— Это правда. Ты сама сказала: у нас есть всё. Мы ни в чём не нуждаемся. Но это неправда. Единственное, чего я когда-либо по-настоящему страстно хотел — это ты.
Он притягивает моё лицо к себе, а затем целует меня, вдыхая аромат сладкого винограда, его язык пробует меня на вкус так же осторожно, как я пробовала тот шоколад ранее. И звуки, которые Зак издаёт, такие мрачные и с оттенком потребности, что я задаюсь вопросом, считает ли он меня такой же утончённой, как я наш десерт.
Мы начинаем целоваться, мои руки обвиваются вокруг его шеи, пальцы играют с тонкими, мягкими волосками у основания его головы. По сути, сейчас я сижу на нём верхом и понимаю, насколько короткое у меня платье. Оно уже задирается, и я дрожу, когда прохладный ветерок проносится над озером и вызывает у меня мурашки по коже.
— Давай вернёмся к машине, — шепчет он, и я киваю, соскальзывая, чтобы он мог встать. Первое, что он делает, это отдаёт мне свою куртку. Она мне велика, но я люблю купаться во всей этой ткани с запахом Зака. — Она такая же длинная, как твоё чёртово платье, — бормочет он, но с очень одобрительным видом.
Мы собираем остатки нашего пикника и по короткой извилистой тропинке возвращаемся к машине.
Зак скользит на пассажирское сиденье и сажает меня к себе на колени, закрывая дверцы своего оранжевого «Макларена» и запирая нас в нашем собственном маленьком пузыре. Он обнимает меня, и я наслаждаюсь ощущением силы, защищённости.
— О, Марни, — бормочет он, кладя одну из своих больших рук мне на затылок и притягивая меня для поцелуя. То, как целуется Зак Брукс, настолько отличается от поцелуев других парней, медленных, чувственных и романтичных, что их невозможно подделать. Он действительно верит в такого рода вещи, в то, что к чёрту весь остальной мир, солнце-всегда-светит, розовые-облака-на-небе — своего рода романтика. Родственные души. Вместе навсегда. Юная любовь.
Я стону, когда Зак посасывает мою нижнюю губу, легчайшее прикосновение щетины на его лице щекочет меня, когда он двигает ртом вдоль линии моей челюсти и вниз по горлу, уделяя особое внимание учащённому биению моего пульса. Между моими бёдрами я чувствую, как он твердеет в своих джинсах, его куртка плавает у меня на плечах, украшенная как знаками университетского футбола, так и лёгкой атлетики.
Он задирает моё платье вверх по ногам и обхватывает мою попку.
— Давай вернёмся в академию, — шепчет он, притягивая меня к себе. Это так приятно, что я не хочу останавливаться. Но он прав. Я не готова заниматься сексом в спортивной машине рядом с озером. Это немного новый уровень для такого новичка, как я.
— Хорошо, — отвечаю я дрожащим голосом, уже задаваясь вопросом, не сошла ли я с ума.
У меня был секс всего дважды, и ещё полтора месяца назад я была девственницей.
Я действительно собираюсь пойти домой со вторым парнем?
Я спрашиваю себя, почему это так важно. Я забочусь о Криде, и я забочусь о Заке. Если бы прямо сейчас к моей голове был приставлен пистолет, я не уверена, что смогла бы выбрать между ними, так что плохого в том, чтобы вернуться в его общежитие? Я… люблю его.
Моё тело обдаёт жаром, и я открываю дверцу, позволяя Заку вылезти, чтобы он мог сесть на водительское сиденье. Я не рассказываю ему о мысли, которая только что пришла мне в голову. Я даже не думаю об этом.
С сексом… Я справлюсь.
Но я не уверена, готова ли я ко всему остальному.
Мы с Заком молча стоим в лифте в Третьей башне, он скрестил руки на широкой груди, его брюки, гм, оттопыриваются в определённом особом месте. Он поднимает глаза к потолку и выдыхает, а я не могу удержаться от хихиканья.
— Что? — спрашивает он, приподнимая бровь. Он выглядит почти таким же нервным, как и я.
— Просто… мы. — Я поднимаю голову и на мгновение прикусываю губу, искоса поглядывая на своё отражение в зеркальной стене. Я с трудом узнаю себя с этими короткими золотисто-розовыми волосами. Единственным повреждением от атаки Гарпий было то, что они стали немного короче по бокам, чем были раньше. Миранда всё это вычистила, чтобы не было никаких неровных пятен, и я должна сказать, что, честно говоря, это выглядит даже лучше, чем раньше. — Я и ты. Мы так нервничаем.
Затем он смеётся и проводит большой ладонью по лицу.
— Это правда, — признает он, когда дверь открывается и мы выходим в холл. Я с тревогой жду, пока Зак отпирает дверь в своё общежитие и отходит в сторону, чтобы я могла войти. Он не утруждает себя включением света, вместо этого подходит к окну гостиной и раздвигает занавески. Солнце опускается за горизонт, но здесь всё ещё достаточно оранжево-золотого света, чтобы всё видеть.
— Ты… ты ведь не девственник, правда? — спрашиваю я шёпотом, задаваясь вопросом с небольшим уколом ревности, что могло бы случиться, если бы он не ушёл от меня в средней школе, если бы он остался рядом и наши отношения расцвели из семян того первого поцелуя. С другой стороны, может быть, он не был готов? Может быть, это было не так?
— Н-нет. — Зак замолкает и поворачивается, чтобы посмотреть на меня, резко выдыхая. — Но я чист. Я…
Он коротко хмурится и направляется в кухонную зону, берёт с каменной столешницы папку из плотной бумаги и протягивает её мне. — Зейд и Тристан услышали, как я говорил о проведении тестов, и они, блядь, скопировали меня.
— О, так ты подумал об этом первым? — поддразниваю я, открывая папку и просматривая страницы внутри. Мои щёки вспыхивают, когда я закрываю её и возвращаю обратно. Всё это так по-взрослому. То, что произошло между мной и Кридом, было немного… запутаннее.
— Вроде того, — поддразнивает Зак, отбрасывая папку в сторону и делая шаг вперёд. Он кладёт руки по обе стороны от моих бёдер и прижимает меня к стойке своим телом. Его спортивный запах витает вокруг меня, как афродизиак, который побуждает меня к смелости. — Есть ли ещё что-нибудь, о чём ты хотела бы знать… какие-нибудь бывшие подружки? Потому что я хочу сказать это только один раз, а потом двигаться дальше. К чёрту их всех. Они ничто по сравнению с тобой.
— Не унижай так других женщин, — шепчу я, с трудом сглатывая. — Говорить такие вещи, как «ты не такая, как другие девушки» — это инструмент патриархата. На самом деле, знаешь ли ты, что в 1920-х годах…
— О, чёрт возьми, да, продолжай говорить об истории и политике, — бормочет Зак, прижимаясь ко мне бёдрами, так что я чувствую его стояк сквозь джинсы. — Это чертовски сексуально.
— Лжец, — шепчу я, но затем он наклоняется и берёт мою руку, кладя её себе на промежность. Его глаза расплавляются, когда я поднимаю взгляд и смотрю в них.
— Тебе кажется, что это ложь? — спрашивает он, и я чуть не убегаю в ванную, чтобы завизжать. Несколько раз в этом году я просыпалась, оглядывалась вокруг и задавалась вопросом, чья это жизнь. Это нереально.
— Со сколькими девушками ты переспал? — спрашиваю я, и Зак замолкает, как будто ему нужно на мгновение задуматься.
— Пять.
Я съёживаюсь, а он пожимает своими широкими плечами.
— Прежде чем всё это закончится, у тебя за плечами, возможно, будет пять парней, Марни. — Он обхватывает ладонями моё лицо и проводит большим пальцем по подбородку. Хотя он прав. На каком моральном возвышении я должен стоять и судить его? Что вообще такое мораль? И действительно ли это тот спор, который я хочу вести сама с собой, пока моя рука обхватывает промежность Зака Брукса? Нет. Нет. Определённо нет. — Что-нибудь ещё? Имена? Обстоятельства?
— Нет. — Я яростно качаю головой. — Нет, этого достаточно. Спасибо тебе.
— Могу я теперь сосредоточиться на том, чтобы заняться с тобой любовью? — спрашивает он, и моё лицо вспыхивает.
— Заняться любовью? — вскрикиваю я, когда Зак подхватывает меня на свои мускулистые руки и несёт в свою спальню. Он раздвигает шторы, чтобы мы могли полюбоваться закатом, а затем сбрасывает рубашку. Его тело — это долбаная страна чудес. Широкие плечи, тонкая талия, эти идеальные V-образные мышцы на бёдрах. У меня практически текут слюнки, когда я смотрю на него. Единственное, от чего я не большой фанат, — это татуировка бесконечности на его правом бедре.
— Занимаемся любовью, Марни. Я говорил тебе раньше и повторю это снова. Я, чёрт возьми, не стыжусь этого. Я люблю тебя.
— Прекрати, Зак, — шепчу я, но у него, похоже, нет никакого намерения делать это. Он скидывает свои ботинки и носки, а затем стаскивает с меня балетки и швыряет их об стену. Свою куртку Леттермара он оставляет на мне.
— Почему тебе так трудно это принять? — спрашивает он, заползая на кровать и замирая надо мной на четвереньках. Его карие глаза такие глубокие, что мне кажется, я могла бы упасть в них и кувыркаться вечно. — Ты достойна моей любви и ещё кое-чего. Иногда я задаюсь вопросом, не пытается ли вселенная преподать мне урок, подарив тебе так много чёртовых бойфрендов. Меня недостаточно. Ты заслуживаешь всего этого.
— Зак.
Я кладу руки по обе стороны от его лица, и он наклоняется, чтобы поцеловать, пробуя мой рот на вкус медленными, лёгкими движениями, осторожно устраиваясь на мне сверху, так что наши тела сливаются воедино. Его пальцы задирают мне платье точно так же, как он делал это в машине, но на этот раз вокруг никого нет, чтобы увидеть это.
Он находит мои трусики и затем отстраняется, со стоном отрываясь от моего рта.
— Ты чертовски хороша на вкус, — шепчет Зак, стягивая розовые трусики с рисунком в виде сердечек и швыряя их на пол. Нежно, бережно он раздвигает мои колени, и моё сердце бешено колотится. Было темно, когда мы с Кридом занимались сексом. Здесь определённо не темно. Сначала мысль о том, что Зак смотрит на меня, выводит меня из себя. — Ты прекрасна, Марни. Каждая частичка тебя.
Я дрожу, когда Зак двигается вперёд, устраиваясь между моими бёдрами и пробуя меня на вкус совершенно по-другому, чем раньше.
Мои глаза наполняются слезами, и я откидываю голову на подушки, дыша так, словно пробегаю марафон, и позволяя ощущениям рта и языка Зака овладеть мной. Это так приятно, что в конце концов я зарываюсь пальцами в его волосы шоколадного цвета и цепляюсь за них изо всех сил. Он хмыкает, но не останавливается, пока я не начинаю дрожать, моё тело восстаёт против волн удовольствия.
Зак, кажется, чувствует, что пришло время, и вводит в меня два пальца, доводя меня до оргазма, который сотрясает моё тело так сильно, что я всё ещё дрожу, когда он снова приподнимается и смотрит на меня сверху вниз, как будто я самое прекрасное, что он когда-либо видел.
— Мне обязательно снимать куртку? — шепчет он, ухмыляясь, когда я качаю головой. Сейчас у меня проблемы с запоминанием собственного имени, не говоря уже о том, как составлять слова. Зак снова целует меня, лаская моё тело руками, мнёт мою грудь через ткань платья. Я позволяю своим рукам исследовать его мускулистое тело, останавливаясь, чтобы подразнить его соски. Раньше, в отеле, ему, казалось, это нравилось, так что…
С тех пор ничего не изменилось, и вскоре я слышу, как он стонет, прижимаясь ко мне, прижимаясь своим одетым в джинсы телом к моей обнажённой сердцевине.
Солнце наконец опускается за горизонт, но луна достаточно полная, чтобы всё видеть, и мы не спешим вставать и включать свет.
Через некоторое время Зак расстёгивает джинсы, а затем встаёт, сбрасывая их и боксеры на пол. Он забирается обратно ко мне на кровать и направляет мою руку к своему телу, показывая, как гладить и дразнить его, пока он не начинает двигаться в моей ладони, тяжело дыша.
— Сейчас, — шепчу я, когда моя кожа начинает гореть и болеть, как будто это удерживает мой дух внутри.
— Конечно, — бормочет он, прикусывая мою нижнюю губу и протягивая руку, чтобы открыть ящик своего прикроватного столика. У него там коробка с нераспечатанными презервативами. Хорошо. На секунду я была готова сойти с ума. Я просто вроде как предположила, что он ни с кем не спал с тех пор, как перешёл в академию… С другой стороны, я не хочу об знать. В любом случае, я не хочу этого знать. — Я не знаю, как вы с Кридом… — он останавливает себя, потому что чертовски сильно стискивает зубы. — Но если есть другая поза, которую ты хочешь попробовать…
— О… Эм…
Моё сердце бешено колотится, и я чувствую, что краснею, когда приподнимаюсь на локтях, а затем… ну, переворачиваюсь.
Зак посмеивается, и звук вибрирует во мне, захватывая всё моё тело, вплоть до крови и костей. Он надевает презерватив, а затем прикасается своими большими руками к моим бёдрам. Он прижимается ко мне, и я вцепляюсь пальцами в простыни. Он входит в меня не так медленно, как Крид, но мне всё равно это нравится, и у меня вырывается тихий звук.
Наши тела полностью соединяются, и я вижу вспышки звёзд.
— Я держу тебя, Марни, — шепчет Зак, начиная двигаться, и прежде чем ночь заканчивается, я не раз вздрагиваю, достигаю оргазма и разваливаюсь на части в его объятиях.
Я засыпаю, укутанная в его большие, широкие объятия, его куртка всё ещё на моих плечах, а его сердце бьётся у моей щеки.