— Не могу поверить, что ты победил меня, — стону я, сидя на водительском сиденье моего розово-золотого «Мазерати» с Виндзором на пассажирском сиденье, Кридом позади меня и пустым местом, где была бы Миранда, если бы она не целовалась с Джесси Мейкер на заднем сиденье Брианны Чоу в её жёлтом «Мустанге».
Тристан облокачивается на дверцу машины со стороны водителя с самой самодовольной ухмылкой, которую я когда-либо видела. Просто глядя на неё, мне хочется либо ударить его… либо схватить за лицо и целовать до тех пор, пока мы оба не перестанем дышать.
— Ты вторая в классе, и это всё равно большое достижение, — растягивает он слова, выпрямляясь и вытягивая руки над головой. — Для Работяжки.
— Ха-ха, очень смешно, — говорю я, поворачивая ключ в замке зажигания и заводя двигатель. Как третьекурсники, мы имеем право пользоваться пляжным домиком в Роял Поинт. Мы собираемся появиться там, а потом убраться оттуда ко всем чертям. Главный дом семьи Тристана — поместье Вандербильтов — находится не так уж далеко оттуда, а его отец уехал по делам за границу.
Вместо этого он пригласил нас всех провести там несколько дней.
Учитывая, что в прошлом году я чуть не погибла в Роял Поинт, я не против прогулять несколько часов.
Чарли уже дал согласие на поездку, так что я об этом не беспокоюсь. О чём я действительно беспокоюсь, так это о том факте, что Лиззи тоже там будет. По мере того, как проходили последние несколько недель года, она начала проводить с ним всё больше и больше времени, вплоть до того, что я с трудом находила минутку побыть с ним наедине.
Он наклоняется и запечатлевает тлеющий поцелуй на моих губах.
— О, чёрт возьми, мы уже можем ехать? — спрашивает Виндзор, когда Тристан отступает назад. Зейд ждёт рядом со своей машиной, которая припаркована рядом с машиной Зака, машет нам, а я улыбаюсь и выезжаю с парковки, изо всех сил стараясь не быть убитой десятками других студентов, жаждущих летних каникул. — Наконец-то. Подумал, что вы двое могли бы пожениться прямо там.
— О, ну конечно. — Я закатываю глаза, опускаю солнцезащитные очки и направляюсь по извилистой дороге, которую помню с прошлого года. «Мазерати» вписывается в повороты так же хорошо, как «Ламбо» Эндрю, и всего через несколько часов мы заезжаем на ту же стоянку, где на меня напала Компания/Гарпии. Мысленно я начала называть парней Компанией, а девочек — Гарпиями. Это сексизм? Не думаю.
Поверьте мне: я ненавижу их всех одинаково.
Мы поднимаем верх машины, оставляем наш багаж и спускаемся на фуникулёре — этом странном лифте, который меня так беспокоил в прошлом году — на пляж.
Гостевой дом не менее впечатляющий, чем домик, в котором мы останавливались в прошлом году, только немного меньше. В нём высокие потолки, стены из окон и несколько балконов с ревущими каминами.
Мы занимаем самый верхний балкон, жарим шашлык и пьём (алкоголь только для тех, кто не за рулём) и собираем вокруг себя нашу новую команду Голубокровных. Трудно не заметить Гарпий, наблюдающих за нами из-за угла, и тех немногих парней из Компании, которые остались в их окружение.
Тристан проделал чертовски хорошую работу, подготовив нас к следующему году.
Надеюсь, на четвёртом курсе мне не придётся зацикливаться на спорах, мести или прощении. Честно говоря, я просто хочу провести своё время в объятиях элиты, пяти красивых парней, которые настолько полностью перевернули мой мир, что меня тошнит от одной мысли о выборе между ними.
Но, в конце концов, мне придётся это сделать.
Потому что ни у кого в реальном мире нет пяти бойфрендов, особенно когда у всех пятерых есть обязательства или карьеры, которые они должны поддерживать. Даже если бы не всё это, ни один мужчина не захочет всегда делиться своей девушкой.
Я просто стараюсь наслаждаться тем временем, которое у меня осталось.
— Потанцуешь со мной? — спрашивает Зейд после того, как выпил, по крайней мере, три порции. Я беру его за руку и позволяю ему затащить меня в дом под пульсирующий басовый ритм. Люди расступаются с нашего пути, и я чувствую зависть в их взглядах, когда переключаюсь между Зейдом и Кридом, Заком и Виндзором.
Тристан стоит в стороне, потягивая из стакана то, что, я надеюсь, является водой, а не водкой, его стальной взгляд сосредоточен на мне. Он кажется почти… грустным? Но это не может быть правдой. Он только что одолел меня в учёбе впервые за три года. Я говорю себе, что это потому, что я слишком много взяла на себя с чирлидингом, оркестром и репетиторством, но… на самом деле, это потому, что Тристан — достойный противник.
Я прерываю танец, чтобы встать рядом с ним, обхватываю его рукой, как делала в Париже, закрываю глаза и вдыхаю его аромат мяты и корицы. Чистый и пикантный одновременно.
— Жаль, что я не могу разлить твой запах по бутылочкам, — говорю я ему, и это, по крайней мере, вызывает едва заметную улыбку на губах.
— Мм. Как бы ты его назвала? Eau de «Мудак»? (прим. — туалетная вода — парфюм)
— Я думала о «Шелковистый член придурка». И вся реклама была бы о голом парне, закутанном в хандру, бегущем по волнам в лунный вечер, в то время как какой-то странный голос за кадром снова и снова шепчет «Шелковистый член». — На этот раз Тристан смеётся от души, и я думаю, это немного пугает нас обоих.
Некоторое время мы молчим, наблюдая, как толпа редеет, когда люди, в основном пары, начинают расходиться по своим комнатам или спускаться на пляж к костру или лодкам.
— Почему ты пытался сорвать мой тест? — спрашиваю я, потому что этот вопрос не даёт мне покоя с прошлого года. — Теперь я знаю, что ты пытался заставить меня уйти из академии, но… это на тебя не похоже. Даже когда ты ненавидел меня, ты знал, что я квалифицированный противник.
Тристан некоторое время молчит, потом вздыхает и смотрит на меня.
— Иногда мы делаем то, что считаем лучшим, даже если знаем, что это неправильно. Харпер запланировала ещё худшие вещи для твоих оценок. Всё, что я сделал, это перенаправил её. А потом я рассказала Зейду. Марни, я никогда так сильно не хотел никого и ни в чём превзойти, как победить тебя в оценках. — Я приподнимаю брови, но он ещё не закончил, ставя свой стакан на приставной столик и поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня. — В моей жизни было только две ситуации: совершенно безнадёжная неудача в соответствии с ожиданиями моего отца и смехотворная лёгкость в отношениях с остальным миром. Ты бросаешь мне вызов, Марни. Ты заставляешь меня хотеть быть лучше.
Мои глаза расширяются, но нас прерывает Лиззи, вытаскивая нас обоих на танцпол для последней песни, прежде чем мы снова отправимся в путь, в поместье Вандербильтов, и заглянём в личную жизнь Тристана, до которой я не думала, что когда-нибудь доживу.
— Срань господня, это что, гора Олимп, — выдыхаю я, стоя перед особняком Вандербильтов площадью в сорок тысяч квадратных футов. По словам Тристана, здесь есть две художественные галереи, бальный зал, зимний сад, библиотека, бильярдная, оружейная комната и… там так много чёртовых комнат, что я буквально не помню их все.
— Вполне возможно, — фыркает Зак, — потому что люди, которые здесь живут, думают, что они боги.
— О, как будто ты чем-то отличаешься, Брукс, — отвечает Тристан, проносясь мимо и направляясь вверх по ступеням белокаменного особняка. Персонал тепло приветствует его, что меня удивляет. Я решила, что Тристан из тех, кто относится к окружающим как к прислуге. Но на самом деле он обнимает пожилого седовласого мужчину. Обнимает. Сколько раз я видела, как Тристан Вандербильт кого-нибудь обнимал?
Мы направляемся в главный зал, и я сразу же поражаюсь количеству пространства и роскоши декора. На столе стопка бумаг и свежий цветочный букет размером с мою машину. Тристан хватает его и начинает раздавать карты.
Буквально карты. Карты его дома.
Может быть, если вам нужно давать людям карту вашего дома, он для начала слишком велик?
— Ваши комнаты отмечены, — объясняет он, подходя к одной из стен, чтобы указать на интерком. — Если вы заблудитесь или вам понадобится помощь в поиске чего-либо, просто нажмите кнопку на любом из них, и один из сотрудников сможет вам помочь. — Он замолкает на минуту, пока мы все изучаем карты, обращая внимание на наши имена, нацарапанные на странице. Хотя кажется, что здесь много комнат для гостей, он разместил нас всех на верхнем этаже, в восточном крыле, рядом со своей личной спальней.
Лиззи прикусывает губу, и я поднимаю взгляд, встречаясь с её янтарными глазами.
Ни от кого из нас не ускользнуло, что она живёт в одной комнате с Эндрю, в то время как у меня есть свой собственный люкс… прямо рядом с личными покоями Тристана.
— Пойдём, Черити, — нахально говорит Тристан, — я покажу тебе твою комнату. — Он берёт меня за руку и ведёт направо, через восточное фойе и банкетный зал, прежде чем мы, наконец, добираемся до лестницы. Остальные следуют за нами, пока мы поднимаемся по винтовой лестнице, и Тристан начинает направлять людей в их комнаты.
Персонал идёт за нами, нагруженный нашими сумками. Мне немного не по себе от того, что меня обслуживают другие люди, но теперь, когда я наверху и смотрю на дверь в спальню Тристана, я совершенно забываю об этом.
— Пойдём, — говорит он, увлекая меня вперёд, в гостиную, кабинет и, наконец… его комнату.
Мой взгляд сразу же падает на чёрное шёлковое покрывало на кровати.
— Это не комната, это… Вау, чёрт побери, Тристан.
Он отпускает мою руку, а затем подходит к бару с напитками и открывает его потайным ключом, который достаёт из-под растения в горшке. И снова меня так поражает непринуждённость, с которой он наливает алкоголь из стеклянного графина, что мне приходится потрясти головой, чтобы в ней прояснилось.
— Тебе нравится? — спрашивает он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня, и протягивая бокал.
Я смотрю на напиток долго-долго, а потом отрицательно качаю головой. Тристан просто улыбается, и моя спина выпрямляется, когда я слышу, как Лиззи входит в комнату, как будто она бывала здесь много раз раньше.
— Ни капельки не изменилось, не так ли? — говорит она, забирая алкоголь из рук Тристана и залпом выпивая его. Она прислоняется спиной к стене в своих джинсовых коротких шортах и подтяжках, выглядя непринуждённо и круто, как я не уверена, что когда-нибудь смогу. На данный момент я как бы просто смирилась с тем, что я немного неуклюжая, малость несуразная, и это нормально.
— Уильям не любит перемен, — отвечает Тристан, подходя и становясь рядом с Лиззи. Я внимательно наблюдаю за ними, когда он наклоняется и открывает окно, впуская прохладный ночной ветерок. Здесь так тихо, что я не слышу ничего, кроме домашних звуков, далёкой совы и какого-то шороха в кустах, который мог бы быть оленем или енотом.
— Ты не возражаешь, если я спрошу, — начинаю я, когда Крид присоединяется к нам следующим, притягивая меня в свои объятия и крепко прижимая к себе. Я дрожу, гадая, собирается ли он прокрасться в мою комнату и присоединиться ко мне сегодня вечером. Мне бы этого хотелось. Мне бы этого очень хотелось. Переспав с ним всего дважды, я более чем готова к большему. — Как получилось, что у вашей семьи закончились деньги? Похоже, у вас всё хорошо.
Лицо Тристана становится напряжённым, когда он смотрит в окно на беременную округлость луны.
— У нас есть дома, яхты, машины, бизнес… но нет денежного потока и слишком много долгов. Даже если бы он продал всё, что у нас есть, Уильяму не хватило бы денег, чтобы вытащить нас из ямы. — Тристан оборачивается и кивает подбородком в сторону винного шкафа. — Угощайся, Кэбот.
— Без проблем, — растягивает слова Крид, крепко прижимаясь ко мне.
— Когда-нибудь скоро придёт дебитор, все наши активы будут арестованы, и… — Тристан замолкает, его глаза затуманиваются, а затем он просто качает головой, и этот слой надменного высокомерия обрушивается на его лицо каменной маской. — Не имеет значения. Не беспокойся об этом. — Остальные подходят, и разливают себе напитки.
В итоге мы оказываемся внизу, в кинотеатре, сидим небольшой группой на заднем ряду. На этот раз мы ставим серию фильмов о зомби, но все слишком заняты разговорами, чтобы обращать на него внимание.
Тристан, однако, кажется таким далёким, и я обнаруживаю, что большая часть моего внимания сосредоточена на нём… И на том, как Лиззи кладёт свою руку поверх его, слегка, интимно пожимая.
Скоро она сделает первый шаг, я это чувствую.
Но готова ли я к этому?
Крид действительно проскальзывает ночью в мою комнату, и мы часами поклоняемся телам друг друга. Когда я встаю утром, он всё ещё спит, поэтому я тихонько выхожу и спускаюсь по лестнице, чтобы найти кухню.
Верная себе, я теряюсь минут на двадцать, прежде чем нахожу дорогу в зал для завтраков. Тристан там один, он ест яичницу с беконом, блинчики и потягивает кофе. Сейчас он выглядит не на семнадцать — почти восемнадцать — скорее, ему под тридцать. Внутри него так много тьмы.
Мои руки сжимаются в складках халата, и я пробираюсь в комнату, чтобы сесть рядом с ним. Он на мгновение поднимает взгляд, а затем протягивает руку и сажает меня к себе на колени.
— Ты в порядке? — спрашиваю я, но он ничего не отвечает. Вместо этого он пытается скормить мне кусочек бекона, который я, конечно же, принимаю. Его пальцы в конце концов касаются моих губ, и я дрожу, сглатывая.
— Всё хорошо, — говорит он, но звучит совсем не так.
Некоторое время мы сидим в тишине, и я просто наслаждаюсь ощущением его присутствия у себя за спиной. Когда я немного ёрзаю у него на коленях, он замирает совершенно неподвижно, одной рукой обхватывая меня за талию.
— Не испытывай меня, Черити, — шепчет он мне на ухо. — Я не очень приятный человек.
— Может быть, я хотела бы лично протестировать тебя и посмотреть, правда ли это? — шепчу я в ответ, снова ёрзая. Тристан внезапно встаёт, отодвигая стул, а затем смахивает свою тарелку на пол. Я перегибаюсь через стол, его бёдра располагаются позади меня, его твёрдость дразнит мою сердцевину.
— Вот так? — спрашивает он, и я чувствую боль внутри себя, которая говорит да, именно так. Но затем Тристан с рычанием отстраняется и запускает пальцы в свои тёмные волосы. — Ты слишком хороша для меня, Черити. Тебе следует бежать от меня, пока ты ещё можешь.
— Прекрати это, — бормочу я, поднимаясь в вертикальное положение и поворачиваясь к нему лицом. — Ты проделал долгий путь за прошедший год.
— Я — отрава, Марни. Я убиваю всё, к чему прикасаюсь. — Он поднимает пальцы и мгновение смотрит на свою руку, прежде чем перевести взгляд на меня. — Выбери кого-нибудь другого, кого угодно. Все они будут лучшим выбором, чем я.
— Не знаю, правда ли это, — говорю я, тяжело дыша, чувствуя отчаянную потребность заключить Тристана в объятия и утешить его. Когда, чёрт возьми, это случилось?! Он всегда был худшим хулиганом из них всех, самым замкнутым, а теперь… Мне нравится эта уязвимость. Я жажду этого.
— Это правда. Держись от меня нахрен подальше и избавь себя от душевной боли.
Тристан стремительно уходит, а дом такой большой и запутанный, что даже с картой я не могу найти его до конца дня.
Спустя четыре дня моего пребывания — и один ночной визит Зака — я нахожу старую игровую комнату с настольными играми, такими как «Четыре в ряд», «Скрэббл», «Монополия», «Клуэдо» и так далее. Их, должно быть, сотни. Я выбираю «Твистер» с полок и поднимаюсь наверх посмотреть, смогу ли я найти Тристана. Он был неуловимым и странным, и я трижды ловила его на том, что он тусовался только с Лиззи.
На этот раз, когда я вхожу в его комнату, он один.
Он поднимает на меня взгляд, и его лицо искажается выражением явного разочарования.
— Здесь пройдёт собрание Клуба Бесконечности, — произносит он, и я останавливаюсь, ставя игру в «Твистер» на приставной столик. — Через три дня.
Я подхожу и сажусь на кровать рядом с Тристаном, наши ноги так близко, что я чувствую тепло его тела сквозь чёрную ткань пижамных штанов. Это всё, что на нём надето. Он без рубашки и безумно красив, современный Адонис, умоляющий о моём прикосновении.
«Ах, Марни, прекрати!» — но я ничего не могу с собой поделать. Я хочу прикоснуться к нему, так что… Я так и делаю. Собрав всю свою внутреннюю храбрость, я встаю, поворачиваюсь лицом к Тристану, а затем сажусь на него верхом так, чтобы мои колени оказались на кровати по обе стороны от его тела.
— Что именно это значит? — спрашиваю я, беря его лицо в ладони, и он закрывает свои прекрасные серые глаза.
— Это значит, что вы с Мирандой должны уехать. Это значит, что мой отец возвращается домой. Это значит… — он замолкает и просто прижимается своим лбом к моему. Через мгновение он подносит большой палец к моим губам, и я беру его в рот, слегка посасывая.
Дыхание Тристана прерывается, и он опускает руку, вместо этого обхватывая меня за талию и переворачивая нас так, что он оказывается сверху. Мы начинаем целоваться, и я обнаруживаю, что в своих прикосновениях он такой же расчётливый и жестокий, как и в повседневной жизни.
Мы много раз целовались раньше, но не так, как сейчас, наедине в тихой спальне в доме, где нет ни преподавателей академии, ни родителей. Это раскованно и восхитительно неправильно.
Тристан поднимает мои руки над головой и прокладывает дорожку поцелуев вниз по моему лицу к груди, ощущаю жар его рта поверх тонкой шёлковой ткани моей рубашки. Он облизывает ткань, медленно и томно, как будто у него есть всё время в мире, а затем, когда я уже собираюсь оттолкнуть его и умолять перестать дразниться, он берёт мой левый сосок в рот и посасывает его.
Как будто ниточка, соединяющая мой сосок с моей сердцевиной, тянется и дёргается, умоляя о большем.
Тристан заканчивает тем, что его рот впивается в мой, руки неистово рвут на мне одежду, разрывая рубашку в спешке, чтобы почувствовать обнажённую грудь в своей ладони. Я стону и извиваюсь под ним, мои руки всё ещё прижаты, желание бушует во мне.
«Что ты делаешь, Марни?» — спрашиваю я себя, но на самом деле не знаю. Я не уверена.
Бёдра Тристана прижимаются ко мне, его твёрдая, горячая длина дразнит меня через шорты. Его дыхание учащается, а затем он левой рукой стягивает штаны. Он отодвигает мои шорты в сторону, и в тот же миг я чувствую, как его кончик прижимается ко мне.
Он смотрит на меня сверху вниз серым, как лезвие, взглядом, его правая рука всё ещё держит мои запястья, прижатыми над моей головой. Моя обнажённая грудь поднимается и опускается с каждым вздохом, но я ничего не говорю. Я не могу. У меня заплетается язык.
— Я так сильно хочу тебя, Марни, — говорит он, и я стону, прижимаясь к нему. Он закрывает глаза, как будто ему больно. Всего лишь один сильный толчок его бёдер, и мы были бы соединены вместе. Вместо этого он открывает глаза и просто снова смотрит на меня. — Я хочу трахать тебя до тех пор, пока ты не забудешь, что встречаешься с кем-то ещё, овладеть тобой так, чтобы ты стала только моей.
— Но? — шепчу я, и Тристан чертыхается, отстраняясь от меня и натягивая штаны, когда я сажусь. — Тристан, подожди.
— Я не могу этого сделать. Я, блядь, не могу этого сделать, Марни.
Он направляется в ванную, хлопает дверью, а затем включает душ. Я остаюсь на столько, сколько мне нужно, чтобы привести в порядок свою одежду.
В день собрания Клуба все нервно смеются. Я знаю, что мы все должны уехать самое позднее к двум, но прежде чем я уйду, прежде чем я отправлюсь навстречу закату, чтобы провести целое лето вдали от Тристана Вандербильта, я должна увидеть его снова.
Он снова в своей комнате, сидит на кровати в чёрной футболке и джинсах, уставившись в свой телефон. Он хмуро смотрит на меня, когда я вхожу.
— Прекрати это, — велю я, но он отворачивается и проводит пальцами по волосам.
— Поверь мне: ты не захочешь быть здесь, когда приедет Уильям. Он бьёт собственного сына. Представь себе всё то, что он мог бы сделать с тобой. Случаем благотворительности, девушкой не из нашего общества.
— Ты не сможешь оттолкнуть меня, — говорю я ему, хватая игру в «Твистер» и подходя к большому пустому месту на полу справа от его кровати. — Что бы ты ни делал, это не сработает. Я видела тебя настоящего, и это не то, что можно исправить.
— Я тебе не нравлюсь. Этого просто не может быть, — насмехается он, звуча очень похоже на Крида в ту первую ночь, когда мы…
— Почему? Потому что ты отчаянно предан, остр, как гвоздь, и единственный человек, известного мне, кто может не отставать от меня в учёбе? Или, может быть, это потому, что у тебя волосы цвета вороновых перьев, глаза цвета луны холодной ночью или пресс такой твёрдый, что им, наверное, можно колоть орехи?
— Колоть орехи? — эхом отзывается он, и я ухмыляюсь, раскладывая пластиковый лист со всеми цветными кружочками на нём.
— Да, типа, воткни грецкий орех между своим прессом, напрягись и вуаля. Пресс «Щелкунчик».
Тристан выдыхает, как будто, возможно, он просто слишком напряжён, чтобы смеяться. Без проблем. Я тоже. Всё, о чём я могу думать — это о нём сверху, о его члене, прижатом к моей сердцевине, и о том, сколько самообладания, должно быть, потребовалось ему, чтобы остановиться.
— Зачем, чёрт возьми, ты раскладываешь это на моём полу, — спрашивает он, когда я протягиваю ему спиннер и скидываю туфли. На мне атласное платье кремового цвета, которое Миранда настояла, чтобы я примерила, так что оно не идеально для игры, но, чёрт побери, Тристану Вандербильту нужно немного расслабиться.
— Это называется игрой. Ты когда-нибудь играл во что-нибудь из этого раньше? — я постукиваю пальцем по вертушке. — Мы даже можем заключить на это пари. Если я выиграю, ты должен будешь продолжать встречаться со мной до тех пор, пока либо ты, либо я не решим, что мы друг другу не нравимся. Если ты выиграешь, ты сможешь решить, продолжать ли встречаться со мной, независимо от причины.
Тристан прищуривает глаза и бросает спиннер на кровать.
— У меня нет на это времени. Мой отец будет здесь меньше чем через час. Тебе нужно уехать.
— Я не уеду, пока ты не поиграешь со мной. Это быстрая игра. И лёгкая. Или ты боишься, что я надеру тебе задницу? — я скрещиваю руки на груди и смотрю на него.
— Я всегда могу поднять тебя, вынести из своей комнаты и запереть дверь.
— Да, но это было бы совсем не весело, не так ли? — спрашиваю я, и Тристан хмурится.
— Хорошо. — Он щёлкает по спиннеру пальцем, и в итоге получается стрелка, направленная в красную часть круга, и в четвертой части доски, которая указывает на ногу. — И что теперь?
— Правая нога на красном, — говорю я ему, хватая его за руку и поднимая на ноги. Я показываю ему, что делать, а затем хватаю спиннер. В обычной игре был бы судья, который крутил бы за нас и указывал ходы, но я всегда готова импровизировать. — Правая рука жёлтая.
Я присаживаюсь на корточки и кладу руку на одну из цветных точек, и Тристан закатывает глаза.
— Это глупая игра. Как тут вообще можно выиграть?
— Первый, кто упадёт или не сможет завершить свой ход — проигрывает, — говорю я, фыркнув. — Когда ни один из нас не сможет крутить спиннер, мы будем по очереди называть цвет или часть тела для движения друг другу. Я протягиваю ему спиннер, и у него выпадает синий, левая рука, он намеренно наклоняется надо мной, чтобы положить ладонь на нужное место.
Мы продолжаем, пока оба не запутываемся, и ни один из нас не может дотронуться до чёртового спиннера.
— Красный, — говорит он, и я облизываю губы, стратегически осматриваясь по сторонам.
— Правая рука, — добавляю я, и Тристан изо всех сил старается, чтобы у него получилось. В этот момент мы выглядим так, будто занимаемся продвинутой йогой. — Жёлтый, — говорю я, выбирая свой собственный цвет.
— Грудь, — шепчет он, и я хихикаю, почти теряя равновесие.
— Это не часть тела, — задыхаюсь я и чувствую, как он дрожит надо мной, изо всех сил стараясь удержаться на своём месте.
— Она самая, — рычит он, и я пожимаю плечами. Поскольку проще просто наклониться и прикоснуться грудью к карте, я делаю это. — Член.
— Это твой выбор части тела? — спрашиваю я, и он хмыкает. — Прекрасно… э-э, зелёный.
Тристан устраивается поудобнее, кладя свою промежность на коврик, так что мы оказываемся почти лицом к лицу. Он смотрит на меня, и я начинаю смеяться. Настолько сильно, что я падаю и оказываюсь непонятной кучей на полу. Тристан садится рядом со мной, тяжело дыша и обливаясь потом, а затем снимает рубашку, отбрасывая её в сторону.
— Ты проиграла пари, — произносит он, но не похоже, чтобы он был так уж рад победе. — Хочешь сыграть ещё раз? Всё или ничего? — я киваю и приподнимаюсь, встречая его пристальный взгляд на себе. Он протягивает руку и проводит пальцами по моему подбородку, и я вздыхаю.
Тристан отстраняется прежде, чем что-либо может случиться, и мы начинаем всё сначала.
На этот раз мы сразу называем части тела и цвета с самого начала.
Через несколько минут мы оказываемся лицом к лицу, рот ко рту. И поцелуй, который мы разделяем в этот момент… самый настоящий из всех, что у нас когда-либо были. Мы подходим к кровати, медленно целуемся, руки блуждают по телам друг друга, но это длится ровно до тех пор, пока не звонит будильник на телефоне Тристана.
Когда он выключается, он стонет и толкает меня, чтобы я легла рядом с ним.
— Уильям будет здесь с минуты на минуту. Тебе действительно нужно убираться отсюда к чёртовой матери.
«Его взгляд подобен льду, но его пальцы словно огонь», — думаю я, когда мы смотрим друг на друга.
Я поднимаю руки, чтобы спрятать лицо, но Тристан ничего этого не замечает. Он опускает их и одаривает меня этой интимной, лёгкой улыбкой, на которую я не могу не ответить. Мы всё ещё лежим там и улыбаемся друг другу, как влюблённые идиоты, когда Лиззи открывает дверь и входит внутрь.
— Чёрт, я думал, она заперта.
Тристан садится и проводит пальцами по своим растрёпанным волосам цвета воронова крыла. Он выглядит почти… мило. То есть, если Тристан Вандербильт вообще способен быть милым. Конечно, он один из самых сексуальных парней, которых я когда-либо видела, но я не уверена, что слово «милый» — подходящее для него прилагательное.
Мои мысли блуждают, поэтому я нажимаю на тормоза и заставляю себя вместо этого посмотреть на лицо Лиззи. Она сейчас разбита вдребезги. Чувство вины захлёстывает меня, такое же неприятное, как удар под дых. Я не хотела, чтобы так произошло. Она, наверное, думает, что мы занимались сексом. Но нет. Всё, что мы делали, это играли в «Твистер», а потом целовались.
Хотя, говоря таким образом, это звучит почти так же плохо.
— Гости приезжают. — Лиззи смотрит на нас, и я не могу не испытывать к ней сочувствия. Что, если бы я оказалась в такой ситуации? Я была бы очень расстроен. Моё сопереживание пробуждается к жизни, и у меня скручивает желудок. — Уильям в ярости; он ищет тебя.
— Конечно, он в ярости. — Тристан хмурится и проводит рукой по вспотевшему лицу. — Я теперь не просто ублюдок, я позор.
Лиззи закрывает дверь, а затем прислоняется к ней спиной, встречаясь взглядом с Тристаном.
Несмотря на то, что внизу у меня есть ещё четверо парней, даже несмотря на то, что когда-нибудь в будущем мне придётся выбирать, я не хочу потерять Тристана сейчас.
— Что? — спрашивает он её, его тело напряжено, мышцы натянуты от напряжения.
Лиззи закрывает глаза, а затем осторожно снимает своё обручальное кольцо. Она снова открывает их, и её радужки окрашиваются яркими красками эмоций: любви, желания и отчаянной нужды.
— Я не знаю, что произойдёт, если я скажу своим родителям «нет», — говорит Лиззи, уставившись на кольцо. — Я думаю, они любят меня достаточно сильно, чтобы пережить это, но… Я не могу этого сделать. Я не могу выйти замуж за Марселя.
Поднимаясь на ноги, я провожу ладонями по переду своего кремового платья, чтобы разгладить складки. Хотя в этом нет смысла. Лиззи не смотрит на меня; единственный человек в этом доме, который существует для неё прямо сейчас, единственный человек, который имеет значение — это Тристан. Янтарные глаза сияют решимостью, Лиззи делает маленький шаг вперёд.
— Зачем ты мне это рассказываешь? — спрашивает Тристан, вставая и хватая свою рубашку. Он надевает её, а затем смотрит на неё с выражением, в котором в равной степени сочетаются разочарование и растерянность. — Мой отец вышел на тропу войны. Ты ему не нравишься, и ему не нравится Марни, и он не хочет, чтобы весь совет директоров Клуба Бесконечности ввалился в наш дом, чтобы вынести решение.
— Прямо сейчас меня не волнует Клуб, — выпаливает Лиззи, и моё сердце начинает бешено колотиться в груди, вторя пульсирующей точке, которую я вижу бьющейся у неё на горле. Она снова приближается к Тристану, но он не отвечает ей взаимностью. — Всё, что меня волнует — это ты, Тристан. Я люблю тебя.
В её словах нет ничего, кроме чистой, неподдельной правды. Впрочем, для меня это неудивительно: я ожидала этого с тех пор, как впервые увидела её.
Логичнее всего было бы отпустить Тристана, свести его и Лиззи вместе и сосредоточиться на четырёх других парнях, которые ждут меня внизу. Но дело в том, что сердце не использует логику для принятия своего решения. Даже сейчас я боюсь того будущего момента, когда мне придётся выбрать парня, когда мне придётся выбирать среди них.
Если Лиззи и Тристану суждено быть вместе, это случиться. Я не буду ничего делать ни за, ни против этого.
Я прикусываю нижнюю губу.
Лиззи — хороший друг, но Тристан… он заставляет мою кровь петь.
— Я… — они оба смотрят на меня, когда это единственное слово срывается с моих губ. Дело в том, что как только я перестаю говорить, я не могу понять, что вообще хотела сказать.
К счастью, Виндзор здесь, чтобы снова спасти мою задницу. Он вальсирует в дверях, само воплощение беззаботности, весь такой красивый и опрятный, в своей форме третьекурсника. Очевидно, что ему было наплевать на предстоящее заседание Клуба Бесконечности.
— Уильям Вандербильт — умный человек, не так ли? — говорит он, слегка улыбаясь мне.
— Почему это? — спрашивает Тристан, вздыхая и игнорируя все признания Лиззи. — Что он натворил на этот раз?
— Он нашёл кого-то, кто заплатит его взносы в Клуб. — Виндзор наблюдает за выражением лица Тристана, когда тот сжимает челюсти. — Но не твои. Только свои. Он уже пустил слух, что отрекается от тебя.
Тристан притворяется, что ему всё равно, но есть малейший намёк на то, что его глаза расширяются.
— Ясно.
Он говорит спокойным голосом, но за его словами скрывается очевидная боль. Всё, что я хочу сделать, это утешить его, но Лиззи опережает меня, протягивая к нему руку. Тристан отстраняется, и её лицо вспыхивает от боли.
— Я заплатил за тебя, — говорит ему Виндзор, и на этот раз, я думаю, мы все удивлены. Тристан смотрит на принца широко раскрытыми серыми глазами, но Винд просто засовывает руки в карманы и улыбается. — Моя принцесса получит всё, что захочет. И она не хотела бы, чтобы ты остался бездомным и тебя выгнали из Бёрберри. — Виндзор делает шаг вперёд и разглаживает ладонями несколько складок на рубашке Тристана. — Он также отменил оплату твоего обучения. Но ты ведь уже знал это, верно?
Я разеваю рот от этой новости, поглядывая на Тристана. Он, с другой стороны, кажется, совсем не удивлён этим.
— Ты знал, что не вернёшься в академию в следующем году, это так? — спрашиваю я, но Тристан просто смотрит на Виндзора, ожидая продолжения. От принца всегда ждёшь нечто большего.
— Её я тоже оплатил. Так что… Я полагаю, Марни — не единственный случай благотворительности в академии, да? — Винд ухмыляется, и в этом есть что-то пугающее, как будто он наслаждается этим моментом по совершенно неправильным причинам. И всё же он сделал это для меня. Я этого не забуду. — Ты сможешь поблагодарить меня позже. А пока нам нужно посетить заседание Клуба.
Не говоря ни слова, Тристан поворачивается и выходит из комнаты, захлопнув за собой дверь ванной.
— Вам, миледи, придётся уйти. Миранда ждёт тебя снаружи. Посторонним вход воспрещён. — Виндзор делает шаг вперёд и убирает прядь рыжих волос со лба. Его карие глаза мерцают озорством, когда он протягивает руку и запускает пальцы в мои золотисто-розовые локоны.
— Ты позаботишься о Зейде, Криде и Заке вместо меня, верно? — спрашиваю я не потому, что думаю, что они действительно нуждаются в помощи, а потому, что начинаю смотреть на Виндзора как на свою правую руку. Если возникнут какие-то непредвиденные обстоятельства, я знаю, что он хорошо соображает на ходу. — Ты уже позаботился о Тристане.
Я бросаю взгляд на Лиззи, но она как раз собирается уходить, подперев голову рукой. Я не виню её за то, что она расстроена; я бы тоже расстроилась.
— Я позабочусь о них, — обещает Виндзор, заключая меня в объятия и целуя в уголки моих губ. Он дразнит меня, как всегда, заставляя желать большего. — Миранда говорит, что она уже позвонила твоему отцу, и он сказал, что всё будет в порядке, если она поживёт у тебя несколько дней.
— А после? Я понятия не имею, как долго длится настоящая вечеринка в Клубе Бесконечности.
— После этого… — начинает Виндзор, как раз в тот момент, когда Зейд, Крид и Зак входят в комнату.
— Пора сматываться, детка, — говорит мне Зейд, нервно заламывая свои татуированные руки. Мне это не нравится, видеть, как такой беззаботный человек, как он, нервничает. К чёрту Клуб Бесконечности и всё, за что он выступает. Это просто предлог для богатых хулиганов придираться к менее удачливым и называть это игрой.
— Там есть боковой вход, — произносит Крид, лениво прислоняясь к дверному косяку. У него такой острый взгляд, который говорит о том, что он готов драться, если понадобится. — Через бальный зал. Я тебе покажу. Я уже попросил Миранду переставить твою машину.
Зак набрасывает мне на плечи свою Леттермановскую куртку и запечатлевает поцелуй на моей щеке, его полные губы плотно сжаты, в глазах пляшут тёмные огни. Он примерно так же рад всей этой ситуации, как и я.
— Не делайте ничего, чего не сделала бы я, — говорю я им, в последний раз выглядывая из окна Тристана и обнаруживая Харпер, вылезающую из своей машины. Здорово. Я резко выдыхаю и поворачиваюсь к двери, чтобы последовать за Кридом.
— Езжай осторожно, Марни, — шепчет Зак, когда я прохожу мимо, и я машу ему в последний раз, прежде чем удалиться в свою комнату, чтобы забрать свои сумки.
Вся эта ситуация кажется драматичной, но я знаю, что для нас, ребят из академии, это просто ещё одно лето.
Сегодня мы замышляем интриги. На прошлой неделе мы отомстили друг другу. Завтра мы, наверное, пойдём на пляж.
Один год, один выбор, одно невероятное будущее.
Кто бы мог подумать, что быть новенькой будет так чертовски трудно.