Следующий день наступает слишком быстро и не даёт мне возможности остановиться и перевести дух, чтобы свыкнуться с мыслью, что моя жизнь больше никогда не будет прежней. Ни-ког-да. Мне придётся мириться с загонами Жанны и посещать гимназию. Последнее обстоятельство возрождает в голове воспоминания об Антоне против моей воли, особенно в тот момент, когда я надеваю брюки, блузку с жилетом и лоферы. Форма гимназии смотрится на мне чуждо, словно я проснулась и резко вознамерилась пойти против слаженной системы. Даже примерив на себя одежду зазнавшихся одноклассников я не стала одной из них. Я так и осталась Лизой родом из маленького городка, который они за моей спиной называли дырой. Я не слишком восприимчива к чужой критике, особенна если она не обоснована и больше похожа на оскорбление, но, воспроизводя их диалоги в голове, невольно кривлюсь. Да, мне чертовски неприятно.
Не знаю, что больше влияет на появление этого чувства. Понимание того, что я не дотягиваю до знаний одноклассников, или их тупиковое мнение о провинциальных людях. Возможно, нервозность вызывают оба факта, но я заставляю себя быть безразличной к словам ребят.
— К выходным я жду ответа на свой вопрос, — оповещает меня Жанна Павловна, припарковав автомобиль перед воротами школы. Она по-прежнему пытается улыбаться и быть со мной максимально милой. Эти попытки стать идеальной матерью порядком выводят из себя. Мне уже не пять лет и даже не двенадцать, а она сюсюкает и порывается дотронуться до щеки, чтобы потрепать за неё, как домашнего питомца. Мерзко.
— На какой из всех? — я не издеваюсь над ней. Просто по дороге в гимназию Жанна умудрилась сотрясти воздух сотнями вопросов, и сейчас я не знала, что именно она имеет в виду.
— По каким предметам тебе нужен репетитор. Лиза, пойми, я хочу, чтобы ты получила хорошее образование. Не принимай мои действия за прихоть.
— А разве это не так? — криво улыбаюсь. Жанна тяжело вздыхает в ответ и крепко сжимает пальцами руль. Градус напряжения в салоне автомобиля заметно прыгает вверх, и я, отвернувшись от матери, рассматриваю гимназистов, которые спешат на учёбу. — Я могу сейчас сказать тебе. Я отстаю по программе, Жанна Павловна, — дёргаю за ручку и выбираюсь на свежий воздух, — по всем предметам.
Не хочу выглядеть истеричкой, но хлопаю дверью. Не намеренно, а на эмоциях, которые распирают грудную клетку. Как она не может понять, что забирает у меня жизнь?! После смерти отца я потеряла всех. Друзей. Подруг. Мать. Мне пришлось искать их заново, и я нашла! А потом появилась она и снова лишила меня возможности быть счастливой. Стоит ли прежняя жизнь её возвращения?! Сейчас я уверена, что ни капли. Даже мизинчика на ноге не стоит! Ведь нет в моей груди трепета и восторга от наличия одного из родителей. У меня там дыра размером с лунный кратер. И виной тому она. Жанна…
Я иду к нужному кабинету быстро, наплевав на посторонних людей, и занимаю место, которое вчера мне досталось. На первом ряду за последней партой. Так даже лучше. Не нужно светить своим не особо умным выражением лица перед учителями. Я успеваю залезть в чат с Женей, чтобы скинуть фотоотчёт того, насколько мне тоскливо без неё. Помню, когда я пришла в их класс, она меня возненавидела. Женя слишком общительная, а я наоборот. Скукожившаяся гусеница, коммуникативные навыки которой оставляют желать лучшего. Мы не поделили шкафчик в раздевалке, потому что все были заняты. Чуть ли не подрались, а после через недели две я защитила Женю от нападок девчонок из соседней школы. Её хвалёные подружки сбежали в самый ответственный момент, а я, враг номер один, получила тумаков на пару с ней. Вот так и сдружились.
Сейчас мне очень не хватало её поддержки, да и она, судя по нечастым ответам на мои сообщения, была полностью погружена в подготовку к экзаменам. Родители Жени помешаны на идеальном мире дочери и заставляют прилежно учиться. Как-то она говорила, что завидует мне. Мол, тётка и никакого надзора, как за результатом эксперимента. Жаль, что она не понимает, насколько это больно, терять родителей. Ощущение такое, словно ты обездвижен, а почва из-под ног ускользает, и ты падаешь в бездну, не имея возможности ухватиться за чью-то руку.
— Новенькая, — телефон выскальзывает из рук, когда я слышу голос того самого Тоши над ухом, — привет! — поднимаю растерянный взгляд на парня и густо краснею. Почему выдаю именно такую реакцию, не представляю. Возможно, потому что совершенно не готова ко встрече с ним, а может всему виной его белоснежная улыбка от уха до уха, которая, к слову, предназначается мне.
Всё-таки матушка природа несправедлива к своим детям. Кому-то достаётся внешность голливудского актёра и миллионы в придачу, а кто-то выглядит, как поганка, да и статусом явно «обделён».
— Милые ушки, — тянет руку к моим рожкам из косичек, которые я закрутила по обе стороны головы, — убежала вчера и имя своё не сказала.
— Лиза, — Антон дотрагивается подушечками пальцев до моих волос, и я непроизвольно дёргаюсь в сторону.
— Подлиза она, — фыркает неподалёку его недовольная подружка, — прическа — детсад, а он через дорогу. Ничего не перепутала, Кирьянова?
— Приятно, что ты мою фамилию запомнила, а я вот даже имени твоего не припоминаю, — говорю ровным тоном, и по классу тут же проползает гул.
Теперь внимание одноклассников приковано в нашей троице. Мазнув равнодушным взглядом по их ожидающих лицам, ощущаю, как сердце начинает ускорять свой ритм. Давно забытое чувство тревоги нарастает с каждым глухим ударом, пока подружка Тоши медленно приближается к столу, за которым я сижу. Юбка слишком короткая для гимназистки. Пуговицы на блузке расстёгнуты так же, как и жилет. На шее поблескивает тонкая золотая цепочка с кулоном, на руке браслет, в ушах сережки. Девочка точно не из бедной семьи. Сглатываю практически бесшумно, коря себя за то, что всё равно ввязалась в конфликт, и, судя по всему, с королевой класса, ведь другие девчонки помалкивают в тот момент, когда изо рта «подружки» вылетают слова.
— Я бы не стала этим гордиться, беспризорница, — она впивается в меня взглядом и помещает ладони на край столешницы, нависая надо мной, как стервятник над добычей, — деменция очень опасная болезнь. Коварная. Не щадит людей.
— Ты так за меня переживаешь. Не влюбилась ли? — прищуриваюсь, выдерживая напор одноклассницы, пока та с нескрываемым отвращением рассматривает мои «ушки». Моё высказывание вновь вызывает волну протяжного «у-у-у-у-у» по классу, и несчастная краснеет от злости, как рак.
— Я тебе… — она не успевает договорить. Антон дёргает её за руку на себя и одним взглядом заставляет закрыть рот.
— Крис, сядь на место, — произносит с улыбкой и кивает в сторону парты, за которой сидит королева, — Лиза только к нам пришла, а ты нападаешь. Не по-человечески как-то, да?
Смотрит на меня. На красивом лице всё та же улыбка, а вот глаза… Там темнота… Мне становится не по себе от его внимания, и я пожимаю плечами. Сижу в напряжении, пока Кристина не отступает назад. С первых парт прилетает:
— Что это было?
— Почему Маршал её защищает?
— Очуметь…
— Зачем он Крис так опустил?
— Неужели ему эта мышь понравилась…
Антон наклоняется ко мне, и в лёгкие моментально проникает запах дорогого парфюма.
— Если будет к тебе лезть, то мне скажи, хорошо? — я отвожу взгляд в сторону и неопределенно пожимаю плечами.
Внутри разрастается волнение. Я даже дышать перестаю, пока Тоша находится рядом. Благо через пару секунд он отстраняется, берёт мой телефон, смахивает блокировку и вопросительно смотрит на меня.
— Можно? — спрашивает, хотя уже в наглую что-то там нажимает. — Держи, — подаёт мне мой смартфон, на котором высвечивается вызов контакта Маршал. Я сглатываю, пока он с улыбкой сбрасывает звонок и что-то строчит в своём телефоне.
Сердечная мышца клокочет от его нахождения рядом. Мне жутко не нравится такая реакция, и я хмурюсь, глядя на экран смартфона. Вот значит, какой ты, Маршал… Напряжение понемногу отпускает, когда раздаётся звонок, но я всё равно ловлю на себе взгляды новых одноклассников. Как бы я ни старалась не воспринимать всё близко к сердцу, их смешки и перешёптывания начинают действовать на нервы. На втором уроке я начинаю ёрзать на стуле, потому что Антон сидит сбоку и смотрит на меня. Игнорирую его до последнего, но тот, не получив зрительного контакта, строчит что-то в телефоне. Мой тут же вибрирует.
Маршал: Сходишь со мной в кафе, Милые Ушки?
Бросаю на него непонимающий взгляд и ничего не отвечаю. При этом сердце точно выбивает иероглифы на рёбрах. Колотится так, словно функционирует последние минуты. И я ловлю себя на мысли, что хочу сбежать из класса. Мало того, что я жутко туплю по каждому предмету, так ещё и Маршал отвлекает от усваивания материала. Я ожидаемо злюсь. Не на него, а на себя. За то, что сейчас жутко напоминаю себе Женю, которая потеряла часть серого вещества, когда объект её симпатии вдруг уделил ей внимание, а ведь Антона и не знаю вовсе! Для меня он просто красивая оболочка. Он не может мне нравиться! К тому же, у него есть чокнутая подружка, которая убивает меня взглядом.
В общем, я с трудом доживаю до большой перемены и пулей вылетаю из класса. Телефон вибрирует в рюкзаке, оповещая о новом сообщении, но я не спешу заглядывать в содержимое. Наверняка, это Тоша… Бр-р-р… Даже в мыслях звучит голос Кристины и её протяжное То-о-оша…
В столовую я не попадаю, точнее, стопорюсь в дверях, глядя на то, что все столики заняты, но место есть рядом с… Антоном. Желудок скручивается, требуя еды, только я сглатываю слюну и разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов. Я, конечно, боец за справедливость, но американских горок на сегодня достаточно. Иду по коридору, рассматривая листок с расписанием и номерами кабинетов, как вдруг меня кто-то хватает за шею. На глаза ложится повязка. Вскрикиваю и тут же тяну воздух через нос, потому что мне и рот затыкает чья-то сухая ладонь. Семеню ногами, пока меня тащат назад, и охаю, падая на колени, ведь меня резко толкают вперёд. За спиной хлопает дверь, и раздаются девчачьи смешки, а я часто моргаю, глядя по сторонам, и, к своему ужасу, замечаю, что нахожусь в еле освещенном помещении. Его габариты настолько малы, что горло сдавливает паника. Мозг моментально выдает картинки из прошлого, и я обнимаю себя руками.
— Мамочка, не надо… Мама, пожалуйста, выпусти меня…. Мама!
Сердце подпрыгивает вверх от громких ударов. В ушах появляется звон. Я верчусь по кругу. Стены сливаются в тёмное месиво. Перед моими глазами возникает совершенно иные образы. На коже выступают капельки пота. Я сажусь на корточки и сжимаю голову руками, чтобы не слышать голоса прошлого.
— Мама… Мама, не надо…. Открой дверь… Мамочка… Я прошу тебя…
Жадно глотаю кислород, но он, будто не поступает в лёгкие. Грудную клетку жжёт. Я крепко зажмуриваюсь и считаю. Не помогает. Из груди помимо моей воли вырываются рыдания. Тихие.
— Я спасаю тебя, Лизонька! Я нас спасаю!
Я только громче плачу, потирая запястья, за которые мама хватала меня. На них тёмные следы от её пальцев. И я тру щёки, но они не высыхают. Мне страшно. И никто не спешит вызволять меня из этого адского плена.
Воспоминания, как вспышки озаряют сознание, и я уже не сдерживаюсь. Плачу. Беззвучно, понимая, что никто меня не спасёт. Кристина со своими подружками знатно повеселилась, запихав меня сюда. Я вроде начинаю ровно дышать, но стоит поднять голову, как меня тут же придавливает стенами и потолком. Тело рефлекторно сжимается. Паника накатывает более сильной волной, и я хочу слиться с полом. Провалиться сквозь него, потому что невменяемый голос Жанны звучит отовсюду…
— Я спасаю тебя, Лизонька! Я нас спасаю!