Остаток дня прошел будто в тумане. Как только схлынула эйфория, я поверить не могла, что вытворяла такое в кабинете у Уильяма. И даже не знаю, что хуже — то, что я, фактически, трахнула своего босса на рабочем месте или что оставила его с жестким стояком и мокрым пятном на брюках.
Конечно, отказ в оргазме был значимой составляющей отношений Д/с, но допустимо такое было только при полном согласии обоих партнеров. Уильям никогда не передавал мне свое право на оргазмы. И конечно, я сама никогда не соглашалась на отношения в формате Д/с, так что, думаю, такое обстоятельство отменяло все договоренности. Но в то же время то, что мы оба делали в кабинете Уильяма, так заводило.
Как только прозвенел последний на сегодня звонок, я схватила свои вещи и понеслась к запасному выходу. Я не осмелилась выйти через парадную дверь, потому что там как раз располагались офисы, а встретить сейчас Уильяма не хотелось бы. Хотя с учетом того, что мне предстояло его видеть почти каждый день до конца учебного года, это, конечно, было смешно. Думаю, я просто надеялась потянуть немного времени, чтобы тот остыл.
Вернувшись домой, я пошла в кабинет к папе, но нам совсем недолго удалось посидеть вдвоем. Раздался звонок в дверь.
— Кто там может быть, — с удивлением посмотрел на меня отец.
Гребаный ад! У меня была отличная догадка о том, кто стоял за дверью.
— Свидетели Иеговы? — предположила я, встав с кресла.
И неохотно направилась к двери.
Конечно же, там стоял Уильям.
— Серьезно?
— Нам необходимо поговорить.
— Ты про телефон когда-нибудь слышал?
Застав меня врасплох, он протиснулся в прихожую.
— Хватит игр, Софи. Нравится тебе это или нет, но нам нужно присесть и обстоятельно поговорить о наших отношениях.
Руки сами собой сжались в кулаки.
— Я бы прямо сейчас тебя отпинала, если бы не была уверена, что тебе понравится, — прорычала я.
— Солнышко, кто там? — спросил папа.
— Спасибо, блядь, большое. Теперь мне надо придумать, что ты тут вообще делаешь.
— Давай я объясню.
Прежде чем я смогла поймать его за руку, Уильям вошел в кабинет. Папа перевел взгляд с меня на гостя.
— У нас компания?
— Прошу прощения, что не позвонил заранее, мистер Джеймсон. Я — Уильям Фостер, директор школы, где преподает Софи, и ее начальник.
Уильям протянул руку для пожатия, а я вздрогнула. Но папа только улыбнулся.
— Не сочтите за грубость, мистер Фостер, но я просто не смогу протянуть руку так далеко.
На щеках Уильяма появился румянец, и я могла бы поспорить, что это от смущения.
— Прошу прощения.
Он шагнул ближе и мягко взял руку отца в свою ладонь. После рукопожатия тот положил руку папы обратно на его колено.
— Очень приятно с вами познакомиться. Мы не смогли встретиться лично в ваш прошлый визит.
И я, и Уильям взглянули на отца с удивлением. Он понимающе улыбнулся в ответ.
— Ансель говорил, что вы приезжали, чтобы посмотреть на ферму.
— Приезжал.
— Хотите осмотреться еще раз? — спросил папа с нотками поддразнивания в голосе.
— Вообще он приехал, чтобы прокатиться на лошади.
— Да? — переспросил Уильям и, уловив мой намек, быстро добавил. — А, да. Осмотрев ферму, я действительно очень хотел попробовать прокатиться.
Папа посмотрел на того с любопытством.
— Разве вы заядлый наездник?
На лице Уильяма появилось застенчивое выражение.
— Вообще-то я никогда не ездил верхом.
— Не ездили? — переспросили мы с папой в один голос.
— Нет. Не ездил. Поэтому просто обязан был приехать, чтобы попробовать.
— Я рад, что вы решились. Софи — опытный наездник и будет отличным учителем.
— Уверен, что это так, — улыбнулся Уильям моему отцу.
Взглянув на свое платье, я вздохнула.
— Пойду переоденусь.
— Наверное, мне тоже стоило бы, — заметил Уильям. И в ответ на мой скептичный взгляд добавил. — У меня в машине есть джинсы.
— Смотрю, ты всегда готов, — пробормотала я в дверях, поворачивая к лестнице.
Переодевшись в джинсы и рубашку, я вернулась вниз, но Уильяма не нашла.
— Он в ванной, — подсказал отец, видимо уловив в моем взгляде вопрос.
Я собрала волосы в хвост и затянула резинкой с запястья.
— Я рад, что Уильям решил заехать.
— Мгм, — пробормотала я и посмотрела на себя в зеркало, висящее в холле.
— Мило, что он так интересуется… лошадьми.
Я заглянула в кабинет.
— Не думай, что обманешь меня. Я знаю, на что ты намекаешь.
— И что такого плохого в том, что парень заинтересован тобой?
— Я не готова сейчас об этом говорить, — убрав свой нос из кабинета, ответила я.
Папа только улыбнулся, и тотчас же появился Уильям.
Он сменил брюки на джинсы, но не снял черную рубашку на пуговицах. Просто закатал рукава до локтей, что по какой-то смешной причине показалось мне дико сексуальным.
— Готов? — уточнила я.
— Конечно.
— Мы скоро вернемся, пап. Если тебе что-то понадобиться, у тебя есть мой номер.
— Не волнуйся, я справлюсь. Кроме того, скоро должен приехать Ансель.
Уильям придержал для меня дверь. Спускаясь по ступеням, я не смогла не спросить:
— Ты реально никогда не ездил на лошади?
— Нет, не ездил.
Я открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, но Уильям покачал головой.
— Пожалуйста, давай без комментариев про выходцев из богатых семей и то, что это смешно.
— Молчу вообще! — я подняла руки в знак капитуляции.
— Уверен, что ты бы не промолчала, — ухмыльнулся он в ответ.
— Ладно. Может я сказала бы что-то похожее. Слегка.
— Я в курсе. Твой умный ротик не смог бы устоять.
Мы дошли до ограды пастбища, и я указала на одного из жеребцов, щиплющего траву.
— Повезло тебе. На пастбище сейчас Самсон. Отличный конь для начинающих.
— Это значит, что он не будет нервничать и не скинет меня?
— Именно.
Я открыла задвижку в заборе и подошла к жеребцу. Услышав шаги, он поднял голову и застриг ушами.
— Эй, хороший мой, хочешь сегодня покатать всадника? — Я почесала коня вдоль морды.
Потом взяла его под уздцы и отвела к забору, чтобы Уильям, ждавший снаружи, мог дотронуться до коня и подержать поводья.
— Знакомьтесь давайте, а я его пока оседлаю.
Мужчина нахмурился.
— Разве мне не надо дать ему морковку или что-то такое?
— Хочешь подкупить его едой, чтобы задобрить? — рассмеялась я.
— Возможно.
— Сейчас принесу пару кубиков сахара.
— Спасибо, — ухмыльнулся Уильям.
— Самсон, я Уильям. Как ты сегодня? — услышала я, поднимаясь вверх по холму, к сараю, и не смогла сдержать улыбку.
Схватив седло и положив несколько кубиков сахара в боковой карман, я направилась обратно к Уильяму и Самсону. Все вроде шло хорошо. Уильям почесывал коня между ушами.
— Кажется вы подружились, — заметила я, идя к этим двоим вдоль забора.
— Да, точно. И, чувствую, сахар поможет скрепить дружбу.
Я рассмеялась и водрузила седло на спину Самсона, а потом достала из сумки сахар и передала его Уильяму.
Хрупанье сахара, которым хрустел Самсон, заполняло мои уши, пока я затягивала подпругу.
— А какой он породы? — уточнил Уильям.
— Арабский гнедой, — и, поскольку Уильям выглядел так, будто я начала говорить по-гречески, пришлось пояснить. — Гнедой — значит, что он красновато-коричневого окраса с черной гривой, хвостом и нижней частью ног. А арабский скакун — это порода.
Уильям отдал Самсону последний кусочек сахара.
— Интересно.
Я затянула подпругу как надо и посмотрела на Уильяма.
— Готов?
— Как никогда раньше.
— Ладно. Тогда первое, что ты делаешь, — кладешь левую руку на гриву, а правой держишься за луку седла. — Когда Уильям так и сделал, я продолжила. — Теперь ставь левую ногу в стремя и перекидывай правую через седло.
Уильям начал подтягиваться.
— Аккуратно, — добавила я, — не пни его.
— Я постараюсь это учесть, когда буду приземляться.
— Но у тебя замечательно получается, — рассмеялась я.
В этот момент Уильям оказался в седле и продел обе ноги в стремена.
— Ну и как оно?
— Хорошо, — кивнул он, — хотя ощущение, что я сейчас свалюсь.
— Ты привыкнешь. Теперь бери поводья. Я повожу его по кругу, чтобы ты мог привыкнуть.
— Хорошо.
Я потянула Самсона вперед за уздечку и тот пошел. Уильям по инерции отклонился назад.
— Бля.
Оглянувшись назад, я рассмеялась.
— Ты никуда не денешься, ковбой.
— Хотелось бы тебе верить.
— Уж поверь. Это приказ.
Он легонько улыбнулся.
— Да… Госпожа.
— Поверить не могу, что ты меня сейчас так назвал.
— Ну, если так подумать, то, что ты сейчас делала, было похоже на проверку безопасности до сессии. Не говоря уже о том, что я переступил сейчас одно из своих табу.
— Езда на лошади — это табу?
На его лице отразилась застенчивость.
— Это связано с моим отношением к высоте.
Я резко остановилась.
— Ты что, высоты боишься?
Уильям закатил глаза.
— Ну спасибо, что заставила меня почувствовать себя истеричкой.
— Извини, — улыбнулась я, — но ты выглядишь так, будто не боишься ничего. Не говоря уже о том, что я тебя встретила на спуске с горы.
— Это другое. Мне не нравится определенное ощущение. Я могу взойти на гору, если под ногами будет твердая почва, так что, смотря вниз, я не буду ощущать себя в высоте. Но на лошади очень хорошо заметно, что есть куда падать.
— А ты уверен, что дело в этом? — попробовала нажать я, снова начиная шагать вперед вместе с Самсоном.
— Что ты имеешь в виду?
— Я просто подумала, что, возможно, в глубине души ты боишься лошадей, а не высоты.
— Это смешно. Зачем кому-то бояться лошадей?
— Я боялась. Давно.
— Серьезно?
Я кивнула.
— Мне было десять, когда я упала из седла Белль, своей лошади. И сломала руку. После этого много времени прошло, прежде чем я снова смогла ездить.
Уильям застыл, обдумывая мои слова.
— Ладно. Это правда, я боюсь лошадей.
— Ха, я знала!
— Но, как и в твоем случае, страх появился после падения.
— Сколько тебе было?
— Пять, — вздохнул Уильям. — Это был мой день рождения. Мама наняла человека, который катал детей на пони. Я был очень нервный, потому что жил в городе и не видел лошадей. Ну и, конечно, потребовал быть первым, кто станет кататься.
— Избалованный негодник.
— Целиком и полностью виновен, — с усмешкой заявил он. — Не знаю, почему мама позволила мне командовать.
— Потому что несмотря на то, что ты был засранцем, ты был очень милым. Уверена.
— Наверное.
— И что случилось?
— В общем, тот человек посадил меня на пони, и я поехал по кругу. Проехал раз и захотел быстрее, хотя мне это запретили. И вот я сжал бока этого пони и шлепнул его по крупу. Естественно, ему не понравилось, и он решил сделать все сразу — и понести, и сбросить меня одновременно.
— Я бы еще раз назвала тебя негодником, но, думаю, ты уже достаточно наказан.
— О, да! Пока другие дети были на празднике и отмечали мой день рождения, я сидел в скорой, где мне накладывали гипс на руку и ногу.
У меня приподнялась бровь.
— У тебя было два перелома?
— Пони сбросил меня и отступил назад, пряма на мою ногу. Еще немного и перелом был бы осколочный.
Я не могла не поморщиться от этой мысли.
— Бедный. Неудивительно, что ты боишься ездить верхом.
— Я смог вернуться в седло только через двадцать семь лет.
— Тебе необязательно было начинать сегодня. Можно было соврать папе и просто сказать, что ты уже катался.
Уильям покачал головой.
— Мне хотелось посмотреть в лицо своему страху, и я знал, что ты сможешь мне помочь лучше, чем кто-либо другой.
— Для меня много значит то, что ты настолько веришь в мою способность тебя защитить.
— Знаю, ты думаешь, будто я недостаточно тебя знаю, чтобы так доверять. Но я знаю, что ты не позволишь ничему со мной случиться. Ты приложишь все силы для этого.
— Верно, — улыбнулась я. — Приложу. Но ты и сам великолепно справляешься.
— Думаешь?
— Знаю.
Он дерзко улыбнулся.
— Для того, чтобы преуспеть, когда тебя ведут — большого мастерства не требуется.
— Ну, я как раз собиралась сказать, что ты достаточно хорош, чтобы попробовать ездить самостоятельно.
Улыбка исчезла.
— Уверена?
— Да. Почему бы нет?
Уильям пожал плечами.
— Смысла откладывать нет, я думаю.
— Уверена, можно не говорить тебе, что сильно сжимать бока Самсона бедрами, чтобы двинуться вперед — плохая идея.
— Поверь, — рассмеялся он, — этот урок я усвоил.
— Отлично.
Уильям продолжал выглядеть неуверенно, потому я спросила:
— Хочешь, чтобы я с тобой поехала?
Он с удивлением поднял брови.
— Серьезно?
— Конечно. Пока ты не поймешь, что делать.
— Хочешь сесть впереди или сзади?
— Впереди, — заявила я и с дерзкой усмешкой добавила, — я всегда впереди и сверху.
— Туше, — рассмеялся Уильям.
— Отсядь назад, — скомандовала я и подтянулась, чтобы забраться в седло, взявшись за луку. Я очень старалась не ударить ногой Уильяма по голове. — Ладно, теперь обними меня.
Как всегда, он последовал инструкции дословно, обхватив меня обеими руками. Я вручила ему поводья.
— Несмотря на то, что мы с тобой в ковбойском седле, я собираюсь тебя научить управлять лошадью двумя руками, как это принято в езде на классическом.
— А как принято управлять поводьями в ковбойском седле?
— Обычно одной рукой, но я думаю, тебе будет комфортнее управлять двумя.
— Звучит хорошо.
— Теперь заставь Самсона идти вперед.
Уильям мягко сжал бедрами бока Самсона, заставив лошадь тронуться вперед, по кругу.
— Мне нравится, — отозвался Уильям сзади.
— Ты реально так думаешь или просто так говоришь?
Тот рассмеялся, и этот звук дрожью откликнулся во мне — так тесно мы были прижаты друг к другу.
— Я реально так думаю.
— Рада это слышать.
— Наверное, в следующий раз я смогу проехать сам, — услышав в голосе намек, я слегка напряглась, и он уловил это сразу же. — Судя по твоей реакции, лучше сказать, что следующего раза не будет.
— Я этого не говорила.
— Тебе и не требуется.
— Ты, я, моя жизнь и работа… все сложно, — вздохнула я.
— А ты не усложняй.
— Думаю, что это стало невозможно в тот момент, когда ты зашел в класс и сказал, что являешься директором школы.
— Знаешь сколько раз за прошедшие три недели я жалел, что согласился на эту работу?
— Но для тебя это хороший шанс. Быть директором лучше, чем его ассистентом.
Его голос был полон сожаления.
— Нужно было в Росвелле оставаться.
— Кто знает, сколько бы ты ждал повышения там. В том районе мало хороших школ. В лучшем случае тебя бы ждала одна из школ для трудных подростков в городе.
— Вместо школы номер один в какой-то глухомани? — возразил он.
Ну, может Милтон не самая привлекательная школа, но это лучше, чем постоянная угроза жизни, вход через металлодетектор и риск быть убитым. У нас оружие в школу в последний раз приносили по ошибке, и то после выходных на охоте.
— Я бы справился с самой тяжелой работой, если бы это значило, что у нас не будет сложностей в отношениях.
Я как раз собиралась возразить, что никаких «нас» не было, когда Джордж — старая гончая моего отца, вместе с моей Оукли появились из-за угла и бросились на нас, лая и тявкая в знак приветствия. Шум слегка встряхнул спокойного Самсона, заставив его отступить. У такой опытной наездницы как я проблем не возникло, а вот Уильяма ситуация застала врасплох. Он потерял равновесие и отпустил мою талию.
Потом размахивая руками, соскользнул с жеребца и упал в грязь, оставшуюся от чистки загонов.
Уведя Самсона от этого места, я спешилась и бросилась к Уильяму.
— О, Господи, ты в порядке?!
— О, да, зашибись, — пробормотал он.
Рассмотрев его, я фыркнула. Он был буквально покрыт грязью.
— Ладно. Давай сюда.
Я протянула ему руку.
Яростно тряхнув головой, Уильям оттолкнул мою ладонь.
— Думаю, на сегодня хватит. Ты достаточно надо мной поиздевалась.
Его очевидное смущение только заставило меня смеяться сильнее.
— Не смешно, — отрезал он.
— На самом деле, очень.
— Думаешь, быть грязным так весело?
— Вообще, я уверена, что там не только грязь, но и лошадиные какашки, — просветила я.
Он склонил голову на бок и посмотрел на меня.
— Ну уж извини. Думаешь, забавно быть в грязи и лошадином дерьме?
— Ну вообще думаю, что да.
Даже не поняла, как это произошло, но Уильям схватил меня за протянутую руку и резко дернул на себя. Я вскрикнула и врезалась в него, но мужчина перевернулся, позволив мне упасть в грязь рядом с ним.
— Ах ты говнюк! — завопила я и одновременно его ударила.
— Ну что, уже не так и смешно? — ухмыльнулся он.
Я шлепнула его по лицу.
— О-о-о! Ты поплатишься!
В его глазах блеснула похоть.
— Валяй.
— Думаю, самое подходящее наказание — никакой сессии.
Уильям наклонился, приблизив свое лицо к моему.
— Вы можете быть такой жестокой, Госпожа.
А потом впился в мои губы своими. Одной рукой он запутался в мокрых от грязи прядях волос, а другой — потянулся к моей груди. Страстный поцелуй заставил меня ахнуть от удовольствия и, пока его язык ласкал мой, пальцами он крутил мой сосок.
Я погрузилась в ощущения, и мне было все равно, увидит ли нас хоть кто-то. То, что Уильям творил языком, вызывало благоговейный трепет. Я боролась с желанием стянуть джинсы и позволить ему делать с моей киской то же, что он сейчас проделывал с моим ртом.
Уильям уже собирался устроиться между моих бедер, когда послышался звук захлопнувшейся двери машины, и отпрянул.
— Это что, Ансель вернулся?
Я кивнула и поднялась.
— Как раз в это время он возвращается после тренировки. Пойдем. Нам нужно помыться.
— Я не могу к тебе в таком виде заявиться. Всю грязь разнесу.
— Вот. Именно поэтому у нас есть душевые.
— О, понятно.
Осторожно выбравшись из грязи, я повела Уильяма к задней двери амбара. Возле папиного офиса была еще одна дверь, похожая на вход в кладовку. Но вела она в маленькую комнату с цементным полом и водостоком. Кроме того, там был не один душ, а два — папа не только сам тут мылся, но также мыл и своих собак.
Включив воду, я подставила ладонь под струю, чтобы проверить температуру. Учитывая, что трубы были очень старыми, пришлось подождать, пока вода нагреется. Когда я поняла, что все готово, то повернулась к Уильяму.
— Можешь принять душ.
— Хорошо.
Он начал раздеваться, и я сняла рубашку через голову. С джинсами и бельем оказалось уже сложнее. Стягивать мокрые штанины пришлось со значительными усилиями, я пару раз даже недовольно зарычала.
— Давай я отнесу грязное.
— Держи.
Едва я вернулась назад, Уильям подхватил меня и прижал спиной к стене душа. Его взгляд был полон вожделения.
— Ну и что ты сейчас делаешь?
— Ты мне должна.
— Что, прости?
— О, ты точно знаешь, что я имею в виду.
— Ты сейчас про влажные штанишки, мистер?
— Именно.
— Ну извини. Ты же хотел поиграть. Так что, как твоя Верхняя, я и отдавала приказы.
— Ты не моя Верхняя, и мы не играли. — Он наклонился и прикусил мочку моего уха, заставив вздрогнуть. — Но я бы поиграл сейчас.
— М-м-м-м-да? Думаю, где-то тут была веревка, могу тебя связать.
— Нет. Я не хочу, чтобы ты была сВерху. Я хочу быть сВерху.
Блеск в его глазах и то, что он говорил, заставили меня намокнуть. И я не о воде из душа.
— Что ты задумал, м?
— Положи ладони на головку душа.
Я в шоке округлила глаза.
— Так ты серьезно?
На его лице появилась коварная усмешка.
— Черт побери, да. Я хочу побыть твоим Верхним.
— Думаешь, ты свитч?
— Может быть.
— Если даже ты свитч, я — не саба.
— М-м-м-м… А мне нравятся вызовы. — Он гордо поднял голову. — Теперь положи ладони на головку душа.
— А если я откажусь?
В ответ он просунул руку между моих ног и начал гладить вдоль половых губ, задевая клитор. Я задохнулась. Ох, блядь, как же Уильям был в этом хорош.
— Если ты не положишь свои ладони на головку душа, я сделаю то же самое, что ты сделала со мной сегодня — не дам тебе кончить.
Чтобы доказать свои намерения тот убрал свою руку, и я расстроенно всхлипнула. А он поднес пальцы к своим губам и медленно скользнул по ним языком — вверх и вниз.
— М-м-м… ты такая вкусная. Думаю, я бы вылизал твою киску. Но… — он щелкнул языком, — я не смогу этого сделать, если ты не подчинишься.
— Ублюдок, — пробормотала я, но он только ухмыльнулся.
Несмотря на то, что все во мне вопило от негодования, я медленно подняла руки над головой и обхватила головку душа пальцами, вызывающе уставившись на Уильяма.
— Моя хорошая девочка.
Я одернула руки назад и погрозила ему пальцем.
— Не смей называть меня так!
Я едва успела произнести это, как Уильям снова просунул руку мне между ног и начал гладить клитор большим пальцем, вставив внутрь еще два. Он снова умело подводил меня к оргазму — все ближе и ближе.
— Будь хорошей девочкой и не убирай руки с душа.
Я знала, что он снова не даст мне кончить, потому разочарованно хмыкнула и подняла руки вверх. Как только мои пальцы коснулись стальной поверхности, Уильям добавил внутрь третий палец, и я непроизвольно начала двигать бедрами в такт его движениям. Когда я была уже готова кончить — он убрал руку.
Я приготовилась открыть рот, чтобы запротестовать, но он опустился на колени и подтянул мою ногу ближе, закинув себе на плечо, а потом приник ртом к моей киске.
— О, Боже, — промурлыкала я.
Но только я отпустила эту чертову лейку и зарылась пальцами в его волосы, Уильям остановился.
Сжав зубы, я подняла руки над головой, и он продолжил сводить меня с ума. Уильям широкими движениями проходил языком по моему клитору — с посасываниями и покусываниями — да, он использовал зубы. И когда кончила от его рта, я вцепилась пальцами в эту чертову душевую головку, как за соломинку утопающий, а с губ самовольно сорвалось:
— Уильям!
Но передохнуть тот мне не дал. Вместо этого Уильям поднял меня на руки и понес к куче тюков свежего сена, сложенных у дальней стены. Там поставил меня на ноги и наклонил над одним из них. Из-за возбуждения я не обратила внимания на то, что сено кололо и царапало кожу.
Схватив меня за бедра, Ульям раздвинул мои ноги и погрузился внутрь одним быстрым толчком. И начал двигаться внутри. Я вцепилась в тюк. Это было так чертовски приятно. Сексуальное возбуждение от его доминирования было так велико, что, стоило ему только погладить мой клитор, как я практически мгновенно кончила.
Парень скользнул рукой по моей спине и схватил за волосы, а потом резко потянул. От одновременных боли и удовольствия я застонала, что заставило Уильяма мгновенно остановиться и выйти из меня.
— Ты в порядке?
Я оглянулась через плечо и ухмыльнулась.
— Да. Только давай сильнее.
— Сильнее потянуть тебя за волосы?
— Сильнее все сразу.
— Да, мэм.
Он нежно поцеловал меня в лопатку, а потом укусил туда же, дернул за волосы и снова вошел в меня.
— О, да, Уильям! Да! — простонала я.
Там, где он держал за волосы, кожу покалывало. Каждое нервное окончание ожило и требовало прикосновения его пальцев. Мое дыхание стало прерывистым, и не было смысла отрицать, насколько сильно мне нравилось такое грубое обращение. Теперь я могла понять, почему некоторым так нравится жесткий секс, смешанный с болью.
Воздух пропитался запахами секса и пота, а звуки шлепков заполнили пространство. Пожалуй, потом нам снова нужно в душ, чтобы смыть пот. Ну, и сено.
Взяв за плечи, Уильям притянул меня к себе и прижал к груди. Давление от его ладоней на бедрах оказалось восхитительно-болезненным, пока тот продолжал наполнять меня толчками. Затем Уилл скользнул рукой от талии к груди. Уильям ущипнул меня за сосок, и я застонала. Оргазм почти накрыл меня и, по напряжению его тела, я поняла, что он тоже близок.
Заведя руки за спину, я положила ладони ему на задницу и вонзила ногти в кожу. Этой боли было достаточно, чтобы подвести его к самой грани. Мы кончили одновременно — это был мой второй оргазм.
Уильям рухнул спиной на сено, утягивая меня за собой. Там мы и остались на пару минут, стараясь перевести дыхание.
— Шикарно вышло.
— В точку, — я все еще не могла восстановить дыхание.
Приподнявшись на локтях, Уилл пристально посмотрел на меня.
— Ну что, понравилось быть сабой?
— А тебе Домом?
Он ухмыльнулся.
— Я первый спросил.
Я протянула руку, чтобы убрать из его волос сено.
— Вообще было не так уж плохо.
— Ты два раза кончила и «это было не так уж плохо»?
— Ладно, ладно, — рассмеялась я и толкнула его в плечо своим, — это было чертовски сексуально. А тебе как?
— Мне понравилось. В смысле, я не смогу доминировать все время, но указывать тебе, что делать нереально заводит.
— Думаешь, тебе захочется попробовать другие практики, или все ограничится командами и отказом в оргазме?
— Ты имеешь в виду, захочется ли мне тебя связать?
— Да.
— Может быть, — он задумался. — Я не хочу использовать флоггер или плеть. Не хочу тебе навредить.
Забота в его голосе заставила меня улыбнуться.
— Не думаю, что мне самой такого захочется. Может только будешь шлепать меня хорошенько иногда.
Он удивленно посмотрел на меня.
— И ты серьезно мне разрешишь?
— Конечно. Если ты не будешь меня называть «хорошей девочкой».
— Я постараюсь запомнить.
— Уж пожалуйста.
Уильям выскользнул из меня и пробормотал:
— Ох, черт.
Поскольку это прозвучало совершенно не как выражение удовольствия, я решила переспросить:
— Что такое?
— Я не использовал презерватив.
— Мы оба проверялись в клубе. У меня точно нет никаких ЗППП.
— Слава Богу, — выдохнул он с облегчением.
— Боишься, что я тебя чем-то заражу? — поддела я.
Уильям покачал головой.
— Больше боюсь, что ты забеременеешь.
Ответ меня удивил.
— Ты вроде говорил, что не хочешь практиковать пытки члена, потому что хочешь иметь детей.
— Хотел и хочу.
От этой фразы пострадала не только моя гордость, но и чувства. В конце концов, он говорил, что готов к тому, чтобы завести семью. Вот только, получается, тот не имел в виду отношения со мной.
— Что не так?
— Ты хотел бы детей, вот только не со мной.
Глаза Уильяма расширились.
— Я не это имел в виду.
— Ну да. Конечно.
Я хотела встать, но он потянул меня к себе.
— Софи, я бы очень хотел детей с тобой. Когда-нибудь. Завтра. Вообще в целом. В тебе море любви и заботы, и я даже себе представить не могу, какой замечательной мамой ты станешь. Но я не могу поступить так, потому что не хочу принуждать тебя выходить замуж по залету.
У меня даже рот открылся от удивления.
— Ты серьезно?
— Конечно. Я хочу, чтобы ты была со мной потому, что тебе хочется быть со мной. А не потому, что у ребенка должен быть отец. — Выражение лица Уильяма стало еще более серьезным. — Может как раз сейчас лучший момент, чтобы обсудить наше будущее.
Я закатила глаза.
— Вот почему ты всегда начинаешь такие разговоры, когда мы голые?
— Может это совпадение. Или в обнаженном виде мы более уязвимы и не сможем спрятаться за одеждой, и потому разговор выйдет свободным?
— Какая глубокая мысль.
— Я полон глубоких мыслей, пришла пора тебе это узнать.
— Я знаю, ты еще можешь быть чертовски глубоким, когда находишься во мне.
— Может ты прекратишь отвлекать меня сексуальными намеками, — прорычал Уильям.
Я подняла руки вверх.
— Ладно, извини.
— У нас все получится, я уверен, — он покачал головой в ответ на мой скептический взгляд. — У нас только что был потрясающий секс, где мне не нужно было быть снизу и не нужно было ощущать боль, чтобы кончить.
— Но ты мог просто войти в роль. Просто потому, что должен был.
— Раньше я так и делал. Но у нас отличный секс, просто шикарный, и все это не нужно. С тобой. И если ты устанешь или не захочешь быть Доминой, я запросто смогу удовлетворить свои потребности в клубе. Если тебе такое приемлемо.
Ну уж, блядь, нет. Я не могла поверить, что он только что предложил такое.
— Чтобы ты кончал для другой? Это что, похоже на здоровые отношения? — я с отвращением фыркнула.
— Значит я не пойду в клуб. Это было просто предложение, если тебе будет в тягость время от времени проводить сессии со мной.
— Ладно, давай на минутку представим, что я согласилась. Но ты вообще помнишь, кто мой босс? Как ты вообще представляешь себе отношения такого типа в маленьком городке?
Уильям задумчиво пожевал соломинку и через пару мгновений ответил.
— До конца года мы можем встречаться тайно. Ты можешь подать заявление о переводе в другую школу или район. И когда мы не будем начальником и подчиненной, будет возможность встречаться уже открыто. Там уже и на слухи все равно.
— А почему это я должна переводиться из Милтона?
— Тебе проще найти место. А я директор, куда меня распределить решает школьный совет.
В его словах был смысл, но я все еще упрямилась. Мне не нравилась сама идея.
— Ну не знаю. Стоит ли рисковать до конца года?
На лице Уильяма появилась боль.
— Может хотя бы попробуем?
Мне не хотелось отвечать на этот вопрос. По крайней мере до тех пор, пока внутри не закончат бороться ангел и демон.
— Я уже говорил и готов повторять бесконечно. У нас с тобой глубокая связь. Не только как у Домины и саба, а гораздо глубже — физически, эмоционально. Возможно даже духовно, — Уильям положил мне ладонь на область сердца. — Скажи, почему ты не хочешь впустить меня вот сюда?
— Потому что все, кто побывал там, уходят, — прошептала я.
— Но я обещаю, что не уйду.
Я грустно покачала головой.
— Ты не можешь этого обещать.
— Тогда давай это будет клятвой, как на свадьбе. «Пока смерть не разлучит нас». — Он взял мое лицо в свои руки. — Я не покину тебя, пока это будет возможно, или пока ты сама не прикажешь мне уйти.
Мне хотелось ему верить больше всего на свете. И мне очень хотелось быть с ним.
— Ладно, давай попробуем.
На минуту он завис, уставившись на меня, будто не понял, правильно ли расслышал.
— Серьезно?
— Я буду твоей девушкой. В тайне. И мы будем прятаться по углам, словно это какой-то запретный роман.
— Не говори так.
— Почему? Это же правда.
— Не правда. Когда ты так говоришь, все выглядит как убогая дешевка.
— Боже упаси, — рассмеялась я.
— Вот именно. — Уильям приблизил свои губы к моим. — Все получится, вот увидишь. И, к сведению, я собираюсь сделать тебя такой счастливой, что все сомнения исчезнут.
Выражение его лица было таким серьезным, что я улыбнулась.
— Надеюсь, так и будет.
От громкого стука в дверь мы оба подпрыгнули.
— Ребятки, вы там одеты? — завопил Ансель.
— Ну-у-у… — затянула я.
Послышался звук, словно кого-то нещадно тошнит.
— Как закончите прелюбодействовать и оденетесь — идите в дом. Папа хочет с нами поужинать.
Я закатила глаза и встала, направившись выключать все еще работающий душ.
— Ладно. Сейчас придем.
Удаляющийся смех подсказал, что Ансель отошел от амбара.
— Прелюбодействовать, да? — спросил Уильям.
Я вздохнула.
— Мой дедушка был баптистским священником, проповедовал в лесах Алабамы. Ему нравилось использовать это слово, когда он читал нотации мне или Анселю.
Уильям усмехнулся.
— Вот это да, ты — внучка священника?
— Ну вообще-то, да.
— Только я подумаю, что сюрпризы закончились — ты сразу подбрасываешь мне что-то эдакое.
Я рассмеялась.
— Ну, мы с дедом не настолько близки. Папины родители были слишком обидчивыми. Мы видимся только на праздники.
— Ну, несмотря на это, когда ты сквернословишь в образе Домины — ты очень впечатляешь.
— Я — человек верующий. Просто не тычу своей верой в людей, как дед.
— И хорошо. Ты не обязана быть фанатиком, как он. Позволь себе сиять.
— Ого. Теперь мы голые говорим о вере. Кажется, пора срочно одеваться, пока в сарай не шарахнуло молнией.
— Или не вернулся Ансель, чтобы к нам пристать, — усмехнулся Уильям.
— И я не уверена, что из этого было бы хуже.
Я открыла сушилку и поморщилась. Несмотря на то, что я поставила 50 оборотов, вонь от нашей одежды могла убить.
Протянув джинсы Уильяму, я увидела его помрачневшее лицо.
— Черт побери, как я их надену, когда они воняют конским навозом?
— А как еще ты планировал дойти до дома, где у тебя лежат запасные штаны, — рассмеялась я.
— В полотенце? Я готов облачиться даже в попону.
— Ну конечно. Давай. Завернись в полотенце и разрушь остатки репутации моего отца.
— Уверен, он бы понял нежелание надевать одежду, провонявшую дерьмом.
— Не знаю, — пожала плечами я. — Думаю, ты можешь спросить его сам.
Разочарованно кряхтя, Уильям неохотно надел джинсы.
— Ладно, брюки на мне. Но рубашку надевать не стану.
Услышав, как он говорит, будто капризный ребенок, я усмехнулась.
— Ладно, я одолжу что-нибудь у Анселя, когда мы вернемся в дом.
Накинув вонючую одежду, мы направились в дом, где хотели попытаться прокрасться наверх через заднюю дверь. Но планам помешали папа и Ансель, сидящие за кухонным столом. Как только мы вошли их лица стали недоуменными.
— Черт возьми, от вас двоих воняет. Вы что, ребята, копались в лошадином дерьме?
— Ансель! — перебила я.
— Я упал с Самсона и утянул Софи за собой, — вступился Уильям.
Я скрестила руки на груди.
— Вообще-то, он упал, а когда я начала над ним смеяться, утянул меня за собой в кучу грязи.
Уильям хмуро посмотрел на меня. Думаю, тот не хотел выглядеть говнюком перед папой, но плохо того знал. Отец смеялся так, что не мог остановиться, пока не закашлялся.
Мы с Анселем привыкли к такому, а вот Уильям начал ходить вокруг, заламывая руки в желании помочь папе.
— Все нормально. Дай ему пару минут, он справится, — подсказала я тихо.
Уильям кивнул, но я точно могла сказать — он переживает, что не может помочь.
Отдышавшись, папа улыбнулся.
— Извините.
— Пожалуйста, не извиняйтесь. Я волновался за вас.
— Говоря о мышечной дистрофии, все представляют только руки или ноги. Но забывают, что диафрагма — тоже мускул. Легкие не сжимаются сами по себе, им требуется помощь. И когда диафрагма ослаблена — как у меня — можно столкнуться со всякими забавными моментами, например, как этот кашель, или повышенная восприимчивость к пневмонии и легочным инфекциям. Ну и самое худшее — удушье, потому что диафрагма не может вытолкнуть углекислый газ из легких.
Уильям покачал головой.
— Чертовски хреновые забавные моменты, сэр.
— Ну да, так и есть, — улыбнулся папа. — Но хватит этой депрессивной херни. Вы двое переоденьтесь и почистите одежду, а Ансель пока поможет мне поесть. Но я все еще жду, что вы останетесь на ужин.
Уильям скосил на меня взгляд, чтобы увидеть реакцию. Увидев кивок, ответил:
— Звучит чудесно. Спасибо за предложение.
— Отлично, — папа перевел взгляд на меня. — Софи, дай Уильяму рубашку Анселя. Возьми в шкафу.
— Я так и хотела сделать.
Ансель начал нарезать лазанью, приготовленную Сьюзи.
— Никогда не думал, что буду с директором шмотками делиться.
Мы все рассмеялись, а затем я с Уильямом пошла на второй этаж. Уже наверху заметила, что он хочет что-то спросить, но не решается.
— Что такое?
— Твой отец сказал, что Ансель поможет ему поесть. Он больше не может делать это сам?
— Ты уже видел, у него плохо двигаются руки. Отказали до локтя. Через пару месяцев он будет похож на парализованного. Пока он может кушать, но нужно нарезать ему еду. Хотя отец уже не ест что-то типа стейка. А так у него не хватит сил даже порезать листы лазаньи, которая у нас на ужин.
— Для мужчины, который был так активен, это, наверное, как агония.
— Да. Но он прячет от нас боль или депрессию, если она у него есть.
— Теперь понятно, откуда у тебя такая удивительная сила, — грустно улыбнулся Уильям.
От его слов я внезапно покраснела.
— Понятия не имею.
— Зато мне все видно.
— Я просто знаю, что он имеет право злиться или испытывать горечь, но папа только улыбается и относится ко всему с позитивом. Он всегда был таким, так что, я думаю, это всего лишь способ не дать выиграть докторам.
— Просто показатель большого мужества и непреклонности характера.
Я отвела Уильяма в комнату Анселя, которая выглядела далеко не как комната обычного подростка.
— Подумать не мог, что Ансель такой педант, — заметил Уильям, когда я протянула ему простую белую рубашку на пуговицах.
— У него ОКР. И ты не представляешь, что он выслушивает от своих друзей.
— Представляю, — рассмеялся Уильям.
— Можешь сходить в его ванную.
— Спасибо.
— Моя комната прямо по коридору. Можешь пойти вниз или подождать меня, как тебе будет удобно.
— Хорошо.
Прежде чем выйти, я поцеловала его. Потом быстро приняла душ и надела штаны для йоги с футболкой с символикой старшей школы Милтона. Выйдя из ванной, я не обнаружила Уильяма ни в своей комнате, ни в коридоре, ни у Анселя.
— Блин, — пробормотала я.
Предложив Уильяму спуститься самому, я не подумала, что папа наверняка начнет рассказывать какие-нибудь непотребные истории из моего детства. Черт, он мог даже послать Анселя принести детские альбомы.
Быстро спустившись вниз я увидела, что они сидят за столом — пьют вино и едят лазанью. Все посмотрели на меня, потому что, спускаясь, я расшумелась.
— Извините, — пробормотала я, подойдя к столу.
— Боишься, что я тут твои секреты выбалтываю? — с усмешкой спросил отец.
— Даже в голову такое не приходило, — соврала я.
— Конечно не пришло, — поддержал Ансель.
Папа рассмеялся.
— Тогда ты будешь рада слышать, что разговор касался меня и моей ужасной болезни.
— Миленько. А более веселой темы вы не нашли?
Уильям наполнил мой бокал вином.
— Это я виноват. Мне было интересно узнать про течение болезни. Мои реальные знания о болезнях ограничены телефонными разговорами с Джерри Льюисом на День Труда.
— Ну, папу вряд ли можно назвать «человеком Джерри Льюиса».
— Это бедные люди, — папа наклонил голову и сделал большой глоток вина через соломинку. — Вообще я очень благодарен, что смог жить полной и активной жизнью. У меня даже симптомов не было почти до тридцати — потом руки начало сводить судорогой от работы с веревкой. А уж после нескольких приступов я пошел к неврологу.
— И вам сразу поставили диагноз? — спросил Уильям.
— Ну да. И поскольку Софи с Анселем уже родились, я до смерти боялся, что заболевание передается по наследству. И слава Богу, что генетическое исследование показало, что болезнь не передалась, — папа по-доброму улыбнулся. — Все закончится на мне, и только я останусь тем счастливчиком, которому нужна помощь, чтобы подтирать зад.
Уильям выплюнул вино, которое только что набрал в рот.
— Что, простите?
Папа рассмеялся.
— Ты не читал «Вторники с Морри»?
— Нет, сэр. Не думаю.
— Потрясающая книга. Я свою до дыр зачитал, а потом просто не смог уже держать книги и перешел на аудио версию. Понимаете, у Морри был БАС (боковой амиотрофический склероз) или Болезнь Лу Геринга. С помощью одного из своих учеников он вел записи о течении своей болезни. Конечно, БАС и моя болезнь отличаются, — папа улыбнулся, — но смысл в том, что Морри боится дня, когда другому человеку придется подтирать ему зад. Момент, конечно, настал и Морри попытался его принять, ведь это означало, что он снова стал беспомощным, как ребенок.
— Очень интересный взгляд.
— Действительно, — папа подмигнул Уильяму. — Две недели назад время пришло, и я попытался вспомнить эту цитату.
Я в ужасе покачала головой, но Уильям только рассмеялся.
— И что? Вы ощутили себя как Морри?
— К сожалению, нет. Мне ненавистен сам факт, что мой старый сморщенный зад видит жена двоюродного брата. Лучше бы она им в молодости и расцвете сил полюбовалась.
— Пап, ну ради Бога, — сказала я.
— К твоему сведению когда-то у меня была шикарная задница, — подмигнул он.
— Спасибо, блин. Если я буду вам нужна, то я помираю от унижения под столом.
Ансель фыркнул.
— А с чего это ты вдруг ведешь себя как леди? Обычно наши разговоры за столом совершенно не такие.
— Ну да. Только вы двое очевидно забыли, что напротив сидит мой босс. Это немного меняет дело.
— Только босс? — спросил папа с озорной усмешкой.
— Даже не начинай.
— Ну, вообще, я не просто ее босс, — улыбнулся Уильям. — Мы решили попробовать встречаться.
— Так вы ее официальный бойфренд или что? — уточнил Ансель.
— Да.
Со стоном я закрыла голову руками.
— Что насчет секрета?
— Думаю, дальше твоей семьи он не пойдет.
— На твоем месте я не была бы так уверена, — просветила я, выглядывая сквозь пальцы.
— Серьезно, Софи, ну кому я скажу? — сказал папа. — Я только к доктору езжу.
Опустив руки, я посмотрела на Анселя тяжелым взглядом.
— Я больше из-за него беспокоюсь.
Брови Анселя взлетели вверх.
— Почему это?
— Потому что ты не умеешь держать рот на замке. Все что надо — это чтобы хоть кто-то упомянул наши имена, и ты тут же выложишь все подробности.
— Неправда, — возразил он.
— Пускай поклянется на крови, — подразнил Уильям.
Ансель закатил глаза.
— Блин, Соф, я клянусь, что никому не скажу. Я в курсе, как тебе нужна эта работа. Что нам всем нужна твоя работа.
Искренность в его голосе заставила мои сомнения испариться.
— Кроме того, — посмотрев на Уильяма добавил Ансель. — директор Ф не такой душнила, как все остальные в дирекции.
— Спасибо за высокую оценку, — ответил тот с улыбкой.
— Я имею в виду, что Ньюсом, например, обязательно бы меня отстранил, не глядя на смягчающие обстоятельства.
Папа прочистил горло.
— Что там про отстранение?
Ансель заметно побледнел.
— Эм… ну, да… насчет этого…
— Ансель подрался, чтобы защитить мою честь, — попыталась спасти младшего брата я. — Уильям оказался достаточно любезен и не отстранил его полностью, а только запретил посещать занятия. Я хотела рассказать тебе до того, как брат вернулся, но к нам приехал гость.
Папа покачал головой.
— Ансель, сколько раз мы говорили, что побеждать надо головой, а не кулаками? Знаешь, сколько раз я приезжал с родео со сбитыми костяшками пальцев?
— Да, пап, — Ансель уставился в свою тарелку, — я знаю. И это не повториться, клянусь.
— Лучше бы ты сдержал слово. У тебя есть шанс получить отличное образование, и ты должен закончить школу. Конкурс на место в колледж огромный, и они смотрят на все, когда решают, кого зачислить.
— Я уже сказал, что это не повториться, хорошо? — рявкнул брат.
Отец не стал ругать Анселя за тон. Вместо этого выражение его лица смягчилось.
— Сын, я знаю, что это тяжело. И я знаю, что это неправильно. Но так это работает. И если бы я мог, то сделал бы все сам. Точно так же, как сделал бы то же самое для тебя, — папа с улыбкой посмотрел на меня.
Я потянулась и сжала его руку.
— Все хорошо, пап. Мы с Анселем не собираемся просить каких-то привилегий только потому, что на нас больше ответственности, чем на других.
— У всех есть их собственное дерьмо, чтобы его разгребать, — подытожил брат.
— Его или ее дерьмо. Без «их», — поправила я.
— Чего?
— Местоимение тут лишнее, лучше его не использовать.
Ансель закатил глаза.
— Ты чего, записалась в граммар-наци? (примеч.: граммар-наци — это такие люди, которые, прочитав текст любой длины, и обнаружив в нём орфографическую ошибку или опечатку, начисто утрачивают способность воспринимать смысл самого текста, потому что их сознание и эмоциональная сфера на этой самой ошибке/опечатке намертво фиксируются, и дальше эти люди готовы до потери сознания только её и обсуждать, причём в самых резких, ничем не спровоцированных выражениях) Мне достаточно слышать этого говна в школе.
— Ты безнадежен, — пробормотала я.
Папа и Уильям только улыбались, когда мы с братом продолжали препираться. Потом я встала, чтобы убрать тарелки, и Уильям вызвался мне помочь.
— Спасибо.
— Пожалуйста, — ответил он с улыбкой.
— Уильям, не останетесь подольше? Я уверен, что в холодильнике есть кусок пирога.
— А я уверен, что их там даже три-четыре, — подсказал Ансель.
— Это потому, что старушки из церкви никак не могут запомнить, кто несет нам пирог на этой неделе, — заметила я.
— Так много пирогов? — спросил Уильям.
— О, да. Уверена, что еще остался лимонный, шоколадный и с орехом пекан.
— Звучит заманчиво, — понизив голос он добавил, — тебя не напрягает, что я остаюсь?
Улыбнувшись, я бросила в него кухонное полотенце.
— Ну конечно. Но я закрою на это глаза, пока ты помогаешь мне с посудой.
— Мне только в радость, Гос… м-м-м, Софи.
— Попозже я тебя награжу, будь уверен.
Я усмехнулась.
— Будь уверена, я жду с нетерпением.