Скрестив руки на груди, я рассеянно поставила ногу на пол в ванной специально оборудованной Темницы (примеч.: Темница (англ. «Dungeon») — место, которое выбрано для проведения БДСМ-игр). Потом посмотрела на цифровые часы, висящие на дальней стене и поджала накрашенные красным губы, гадая, достаточно ли прошло времени. Ожидание всегда усиливало эффект от сцены. Было нечто особенное в том, чтобы заставить саба ждать как наказания, так и удовольствия, это сводило их с ума.
Мне не нужно было выглядывать из-за двери, чтобы точно знать, что происходит в Темнице. Приказав сабу раздеться и принять позу демонстрации, я знала, что этот мужчина за сорок (или, как многие называли его за красивые черные волосы с проседью, Чернобурка) опустится на пол на колени, голый, сложив руки за спиной и склонив голову. В ожидании его тело будет слегка дрожать в предвкушении того, в чем он так отчаянно нуждался, и что могла дать ему я, его Госпожа.
По прошествии пяти минут, я поняла, что время пришло. Наклонившись к свету, бросила последний взгляд в зеркало. Одетая в белое с головы до пят, я была чистым ангельским видением, только в коже. Платье корсетного типа доходило до середины бедра, оставляя лишь небольшой промежуток голой кожи до того места, где начинался край белых сапог на шпильках. Передняя часть платья перекрещивалась на моей груди третьего размера, демонстрируя аппетитную ложбинку. Темно-каштановые волосы, которые обычно свободно струились по моей спине, были заплетены в тугую французскую косу с вплетенной в нее белой лентой.
Одеваясь в кожу, я оставляла позади свое обычное «я» и перевоплощалась в Госпожу Джульетту. Некоторым белый цвет казался странным выбором для Домины. Большинство представляло себе Домин в черном, или, по крайней мере, в красном цвете. Но с первого же дня, когда я вошла в дверь клуба «1740» — я знала, что мне нужно было что-то, что выделит меня из остальных десяти женщин, которые здесь работали. В конце концов, я пришла зарабатывать деньги, а не филонить.
Как учитель английской литературы, я подумала, что следует выбрать белый — цвет невинности и чистоты. Это создало идеальный контраст между тем, кем я являлась, и тем, что делала. Ведь мои свершения были далеки как от невинности, так и от чистоты. Моя работа заключалась в том, чтобы при помощи боли и доминирования доставлять удовольствие. Поэтому я была как ангелом, так и демоном.
Думая о том, как сильно изменилась моя внешность за последние двадцать четыре часа, я не смогла сдержать ухмылку. Прошлым вечером, в развевающейся черной мантии выпускника, я вошла в переполненный зал для собраний государственного Университета Кеннесо под Торжественный Церемониальный марш Эдуарда Элгара. Это была самая охрененно странная вещь из моей практики Домины, которую можно было представить. Ну, если, конечно, вы не играли сцену студент-профессор.
«Софи Мари Джеймсон» — мое имя отозвалось эхом в динамиках. Этот момент ошеломил меня, заставив покачнуться в моих черных туфлях на низком каблуке. Обычно я не была так чрезмерно сентиментальна, но неожиданно обнаружила, что меня одолевают эмоции. Но взяла себя в руки и прошла на сцену, протянув руку для рукопожатия президенту университета.
— Поздравляю, — сказала она с улыбкой.
Дрожащими пальцами я схватила диплом и, наконец, смогла выдавить из себя:
— Спасибо.
Я была слишком взволнована, чтобы сказать, что-то еще. И пусть это звучало как клише, но на мое образование ушло слишком много сил, включая кровь, пот и слезы. В семье я была первой, кто поступил в колледж, не говоря уже о том, чтобы окончить его.
Добравшись до ступеней со сцены, я, наконец, осмелилась взглянуть на толпу, где, знала, находились мои брат и отец. И хотя невролог советовал ему не ходить, папа, конечно же, настоял на посещении.
— Ничто не сможет остановить меня от того, чтобы увидеть, как дочь получает диплом! — заявил он, с гордостью на лице.
Будучи привязанным к коляске по причине мускульной дистрофии, он получил довольно удобное место прямо у сцены. Конечно, тот понятия не имел, где я взяла деньги на его новую коляску. Хотя, учитывая то, что он считал меня официанткой, отец все же должен был задаться вопросом, откуда, черт побери, у меня деньги. Но я позволила ему верить, что все это куплено на пожертвования.
Поймав взгляд отца, я увидела там все ту же всепоглощающую гордость, но теперь еще и слезы. И хотя никогда не плакала на публике, в этот раз я не пыталась сдержать их. Вместо этого позволила им пролиться вниз по щекам. Поэтому, когда спускалась вниз к своему месту, мое зрение было размытым.
Вот и теперь, в ванной, я обнаружила, что снова борюсь с подступающими слезами. Раздраженно закатив глаза, пробормотала:
— Возьми себя в руки, Соф.
Рывком открыв дверь, я нашла своего сабмиссива в том положении, в каком хотела. Единственным звуком в комнате было его прерывистое дыхание и отдаленные басы от танцпола наверху. Как только раздался стук моих каблуков по плитке, осанка саба стала более прямой. Я обошла вокруг, чтобы встать перед ним. Он уважительно уставился взглядом в пол. Протянув руку, я провела одним из своих кроваво-красных ногтей под его подбородком и чуть приподняла ему голову, чтобы тот посмотрел на меня.
— Хороший мальчик, Оуэн. Ты готов начать?
— Да, Госпожа Джульетта.
Большинство клиентов, слыша мое имя Домины думали, что я выбрала его из-за любви к Шекспиру. Но, выбирая псевдоним, скорее руководствовалась тем, что, раз уж я работала в клубе, названном годом рождения Маркиза Де Сада, нужно выбрать имя одной из его литературных героинь. Или, скорее уж, антигероинь, учитывая степень разврата Джульетты.
— Тогда давай начнем.
***
С улыбкой, полной обожания, Оуэн наклонил голову и сказал:
— Вы всегда даете мне то, что нужно, Госпожа.
— Ты такой льстец, — задумчиво произнесла я.
И игриво шлепнула его по щеке, что говорило о том, что сцена закончена.
Он подмигнул.
— А как Вы думаете, я стал президентом ведущей юридической компании в Атланте?
— Облизывая сапоги? — поддразнила его я.
Рассмеявшись он ответил:
— Ну, я чертовски уверен, что не только из-за своей внешности.
— Как обычно?
После его кивка, я зацокала высокими каблуками по полу Темницы, чтобы добраться до мини-холодильника в углу. Откуда взяла бутылку клюквенного сока для него и воды для себя. Обезвоживание было ключевым фактором после сессии, и обычно предпочтительнее была вода. Но, как и в случае с любым извращением, каждый нижний приносил в Темницу свои собственные «нравится» и «не нравится».
Оуэн — всегда послушный саб — получил свой антибактериальный гель, чтобы обеспечить стерильность стула для следующего клиента. Когда он закончил, я передала ему сок.
Отвинтив крышку, Оуэн замер, прежде чем поднести бутылку к губам. По несчастному выражению его лица я все поняла и подняла свободную руку.
— О, нет… и ты тоже?
В течение последней недели каждый из моих клиентов был излишне эмоционален. Наихудшая ситуация случилась с профессиональным борцом. Ростом почти под два метра, он безутешно рыдал, едва не задушив меня в объятиях. В конце дня мы все довольно сентиментальны.
Оуэн покачал головой и сделал большой глоток своего сока.
— Ничего не могу поделать. Думаю, что до меня только, наконец, дошло, что это наша последняя сессия.
— Все будет хорошо. У тебя же были пробные сессии с Госпожой Венерой и Госпожой Рейн, верно?
— Да.
— Я уверена, что ты найдешь ту, кто о тебе позаботится.
— Но она не будет Вами.
Я улыбнулась.
— Не будет. Но я уверена, что она будет пытать тебя так же хорошо, как и я.
— Посмотрим, — скептически ответил Оуэн.
Ударив его по заднице, я скомандовала:
— Иди прими душ.
Он послушно склонил голову:
— Да, Госпожа. — После чего исчез в ванной.
Ему нужно было восстановиться, прежде чем вернуться домой к своей третьей, завоеванной долгими ухаживаниями, жене.
Оуэн был типичным представителем большинства моих клиентов. Замечательный мужчина, профессионал в своем деле, с женой или подружкой, которая не практикует БДСМ. Они либо давали разрешение своим партнерам на то, чтобы те позаботились об этих нуждах сами, либо попросту предпочитали делать вид, что не знают о них. Некоторые предпочитали держать свои реальные увлечения в полном секрете. Большинству также была важна возможность играть в будни, потому что выходные они проводили со своими семьями. Для меня же это также являлось наилучшим выходом — эти дни я проводила дома, с отцом.
Когда Оуэн занял ванную, я занялась своим макияжем. Ирония ситуации заключалась в том, что без поступления в колледж я бы никогда не стала Доминой, а без того, чтобы быть Доминой — я бы не смогла позволить себе его закончить, не говоря уже об аспирантуре.
Для меня все изменилось пять лет назад, на втором году изучения английского. Профессор, который вел у меня предмет, оказался скрытым участником БДСМ-сообщества. Он попросил нас прочесть отрывок из произведения Маркиза Де Сада, что вылилось в довольно оживленную дискуссию о том, был ли Маркиз гением или больным ублюдком.
— Не думаю, что тот, кто реально практикует БДСМ, принял бы его работу, — заявила я тогда.
Профессор поднял свои густые брови и спросил:
— Почему же?
— Потому что это поддержало бы стереотип о том, что хотеть боли — это что-то неправильное. Не говоря уже о том, что герои получают подобный опыт путем насилия или жестоких пыток.
— Ну, я думаю, нужно быть больной, чтобы хотеть быть связанной и избитой, — заявила девица в первом ряду.
— У всех разные желания и склонности. Если ты намекаешь, что в историях Де Сада есть согласные на то, что с ними происходило, так их там нет. Не говоря уже о том, насколько это было небезопасно и неразумно.
Парень в двух рядах от меня обернулся и двусмысленно пошевелил бровями.
— Детка, ты можешь отшлепать меня, когда захочешь.
— Ага, мечтай, вонючка, — ответила я под общий смех.
Когда занятие закончилось, и я выключала свой ноутбук, ко мне подошла высокая девушка.
— Мне очень понравилось то, что ты сказала.
— То, что я назвала его вонючкой? Или про Де Сада?
— Думаю, оба варианта, — рассмеялась она.
— Ну, пожалуйста.
Оглянувшись, девушка спросила:
— Ты в Теме?
— БДСМ? — она кивнула. — Ой, нет. Я не в Теме.
— Хм-м-м… я могла бы поклясться, что да.
— Это потому, что я знаю о правиле БДР (примеч.: безопасность, добровольность, разумность)? Так об этом упоминалось в литературно-критическом эссе после выдержки.
Ее светлые брови в удивлении приподнялись.
— Ты реально читала то, чего нет в программе?
Я рассмеялась.
— Ага. Ботаник высшего уровня в роли будущего учителя английского.
— Понятно, — она улыбнулась, — одни сходят с ума от слов, другие — от БДСМ.
— В точку.
— Если у тебя сейчас нет занятий, может хочешь выпить кофе?
Еще со школы у меня не было времени, чтобы заводить с кем-то дружбу, поэтому я решила согласиться.
— Конечно.
— Я, кстати, Линдси.
— Софи.
Двумя чашками дерьмового кофе в студенческом центре позже Линдси рассказала, что является профессиональной практикующей Доминой. И хотя я нашла этот разговор довольно поучительным, учитывая, сколько в нашем колледже сексуально раскрепощенных людей, я и понятия не имела, к чему это приведет.
— А ты никогда не думала о том, чтобы попробовать себя в роли Домины?
Помахав перед собой руками, я ответила:
— Ой, нет. Это не для меня. Не пойми неправильно, мне нравится хорошенько отшлепать и потягать за волосы, но я никогда не хотела заниматься этим на постоянной основе.
— А что если это будет работой?
— Серьезно?
— Клуб, в котором я работаю, всегда в поиске профессиональных Домин — тех, кто не любит впутывать эмоции в дело и не позволит себе увлечься сабмиссивом в романтическом смысле. Думаю, ты подойдешь идеально.
Я с подозрением прищурила глаза.
— И как ты могла это понять из часового разговора?
— Потому что ты и глазом не моргнула, когда ставила на место мужчину вдвое больше тебя.
— Ну да. Но вот не пойму, как вербальное общение в агрессивном ключе позволяет думать, что я могу избить кого-то физически.
— В роли Домины быстро учишься читать людей. Я могу прочесть тебя.
— И что такого ты видишь за маской самоуверенной заучки?
— Ты гораздо более глубокий человек, чем кажешься.
Скрестив руки на груди, я сказала:
— Рассказывай.
— Я знаю, что ты сильная и независимая женщина, которая контролирует все аспекты своей жизни. И, скорее всего, ты не в отношениях, потому что мужчины всегда пугаются твоей силы.
Я с удивлением посмотрела на нее. Каким образом она это узнала?
— Ты начинаешь меня немного пугать.
Линдси рассмеялась.
— Говорю же, я могу читать людей, — потом ее лицо стало серьезным. — Я так же знаю, что тебе бы очень пригодились деньги.
— Ты меня преследовала, или что?
— Помимо того факта, что у тебя ужасно устаревшая модель ноутбука, а одна из папок, что ты убирала в сумку, была из центра Финансовой Помощи (примеч.: Финансовая помощь студентам — это финансирование, которое предоставляется исключительно студентам, посещающим аспирантуру в Соединенных Штатах. Оно призвано помочь покрыть многие расходы, понесенные при получении последипломного образования.). — Должно быть, увидев на моем лице выражение испуга, Линдси подняла руку и продолжила. — Я знаю, что это, поскольку нахожусь в том же положении. Я поступила сюда по тем же самым грантам. Довольно скоро эти деньги закончатся, и то, что я заработала как Домина, позволит мне закончить обучение без необходимости брать кучу займов.
Я откинулась на спинку стула — разговор внезапно стал эмоционально тяжелым. У нас с Линдси была одна и та же дилемма, только моя страшнее. Состояние здоровья отца стремительно ухудшалось. И хотя он все еще был способен передвигаться по ферме с помощью трости, в последние пару недель ему пришлось перейти на ходунки. Было очевидно, что скоро понадобится инвалидное кресло. За саму ферму мы уже давно выплатили, но налоги на 50 акров земли были практически неподъемными. Нанятый нами управляющий также оказался только лишней статьей расходов. И даже после продажи всего скота и нескольких лошадей, мы все равно шли ко дну. Я была этакой современной Скарлетт О'Хара, которая столкнулась с потерей любимой Тары ее отца.
— Это правда. Мне нужны деньги. Но я не хочу становиться проституткой.
Линдси рассмеялась, чем удивила меня.
— У Домин не бывает секса с клиентами.
— Не бывает?
— Нет. Более того, многие сцены вообще не предполагают, что ты будешь трогать интимные места нижних или дашь им кончить. Они сделают все сами. Если ты позволишь.
— И сколько я могу заработать за сессию?
— Зависит от того, что ты сможешь делать. Опытные Домины всегда готовы на большее.
— Как всяческие медицинские штуки?
— Да. А также игры с огнем, кровью и контроль дыхания.
Я с яростным отрицанием покачала головой.
— Черт, нет. Я ничего такого не смогу.
— Даже если ты остановишься на базовых вещах, то сможешь зарабатывать от двух-трех сотен за сессию.
Последний глоток кофе, который я сделала, оказался на столе.
— Только за одну сессию?
Линдси кивнула.
— С твоей внешностью и характером может легко превратиться в пять сотен, а то и в тысячу.
— Черт.
— Когда я начинала, то тоже думала, что это много.
— Я ничего не понимаю, что касается всей этой хрени. Единственное, что я действительно умею делать — это привязать или стреноживать лошадей веревкой.
Голубые глаза Линдси расширились.
— Ты умеешь обращаться с веревкой?
— Ну да. Я же выросла на скотоводческой ферме. Я могу завязать любой узел, который ты сможешь себе представить.
Тогда я и понятия не имела, что данный факт может быть плюсом, а вот Линдси просто подпрыгивала от нетерпения.
— Если ты умеешь обращаться с веревкой, то у тебя уже есть преимущество. Некоторые мужчины чуть ли не кончают себе в штаны только от мысли, что ты их свяжешь.
И снова, все, что я смогла сказать было:
— Черт…
Порывшись в сумочке, Линдси вытащила визитку.
— Слушай, мне пора бежать на занятие. Подумай о моем предложении и реши, хочешь ли таким заниматься, а потом звони. Если ответ будет отрицательным, то я больше не буду упоминать об этом.
Я взяла визитку.
— Госпожа Лайла?
Она улыбнулась.
— Это я.
— Ладно. Подумаю.
— Рада слышать.
— Независимо от того как оно повернется… спасибо за возможность.
— Пожалуйста, — она закинула дизайнерскую, я была просто в этом уверена, сумку, на плечо и оставила меня наедине со спутанными мыслями.
Не знаю, как долго там просидела, снова и снова теребя в руках ее визитку, но когда я бросила взгляд на часы, оказалось, что прошло уже два часа. Нужно было буквально рвать когти, чтобы успеть добраться до места, где я подрабатывала официанткой.
Пока спешила на парковку, в голове продолжали роиться мысли. Добравшись до машины, я застонала и всплеснула руками. Моя передняя правая шина была полностью спущена. А ведь я уже переставила задние шины вперед, потому что денег на новые совершенно не было. Как же я устала от всего этого.
Но сперва я позвонила не на станцию техобслуживания, а Линдси.
Громкие вибрирующие басы наполнили мои уши, а потом я услышала ее голос:
— Это Госпожа Лайла.
— Привет, это Софи. — Я помедлила, а потом сказала. — Когда мы можем начать?