Запах свежесмазанной маслом кожи достиг моего носа, когда мое обнаженное тело скользнуло вниз по знакомому прохладному материалу кушетки. Я обвела взглядом комнату, не совсем понимая, что делаю здесь. Клиентов внутри не было — стул для боллбастинга, как и скамья для порки, пустовали. И Андреевский крест. Музыка для сессии тоже не звучала — динамики молчали.
Я оглядела свое голове тело, а потом еще раз обвела взглядом комнату, увидев в конце коридора мужчину на коленях. Его голова была склонена.
— Что ты делаешь?
— Жду, чтобы услужить Вам.
Этот голос. Это его голос, тот самый, который заставляет меня терять разум.
— Уильям?
Он покорно повернулся ко мне.
— Да, Госпожа.
— Зачем ты здесь?
— Чтобы трахаться.
То, как просто он произнес это, заставило меня вздрогнуть и воспламениться. Скрестив ноги, я постаралась унять нарастающую между бедрами, тянущую боль.
Ноздри Уильяма расширились, будто он учуял запах появившегося возбуждения.
— Позвольте мне позаботиться об этом.
Без возражений я наблюдала, как тот раскатал презерватив по длине своего члена. На задворках моего сознания шел отдаленный спор о том, что я не трахаюсь с клиентами или сабмиссивами, и, уж тем более, не занимаюсь сексом в роли Домины. Но вид Уильяма, его широкой груди, поднимающейся и опускающейся от сильного желания, заставил меня отбросить все сомнения.
— Иди сюда, саб.
Уильям практически рванул вперед. Он оперся на кушетку сначала одним коленом, потом другим и, наконец, нависнув надо мной, спросил:
— Скажите мне, как Вы любите, Госпожа.
Раздвинув ноги, я ответила:
— Сильно и быстро.
Разместившись между моими бедрами, он взял свой член в руку. Ощутив упругую головку, упершуюся в мой вход, я в ожидании облизала губы. Уильям не пытался быть медленным и аккуратным. Вместо этого, он последовал моему указанию, погрузившись в меня одним жестким движением. Откинувшись назад, я застонала от удовольствия и боли.
— Вы в порядке? — спросил Уильям, и его дыхание защекотало мое ухо.
— О, да! — пробормотала я, а потом обвила ногами его бедра, а руками — шею. Мои пальцы захватили пряди его волос, и с резким рывком я приказала: — Трахни меня так, чтобы я не смогла ходить.
— Да, Госпожа.
Уильям медленно вынул член, а потом скользнул обратно. Он поймал ритм и начал в нем двигаться, потом сунул руки мне под колени и развел ноги в стороны почти до боли. Его мускулистые бедра ударялись о мои, и это столкновение буквально обожгло кожу.
Подняв руки, я сжала его мощные бицепсы пальцами так сильно, что точно могла сказать — завтра у него будут синяки. Мне хотелось оставить на нем свои отметины — следы его Хозяйки. Той, кто владел им и его телом. Той, кто приказал ему доставить удовольствие.
— М-м-м… я почти… Сделай так, чтобы я кончила…
***
Теплые и липкие движения языка на щеке медленно вернули меня в сознание. Я застонала от разочарования и расстройства, что не получила оргазм и, к тому же, мне обслюнявили щеку. Отмахнувшись от пушистой морды, я пробормотала:
— Хватит, Оукли, — и с ворчанием натянула на голову одеяло.
А потом закатила глаза, почувствовав влагу в трусиках. Гребаный секс-сон. Я что, снова превратилась в перевозбужденного подростка? Блин, это просто мега-смешно. Но больше всего меня бесило то, что в главной роли моих фантазий был Уильям.
— Единственная ошибка, и теперь она будет преследовать меня вечно, — пробормотала я.
До моих ушей донеслось энергичное тявканье. Высунув голову из-под одеяла, я посмотрела на часы. Восемь тридцать.
— Слишком рано. Ты же помнишь, что по выходным мы спим подольше?
Коричневая такса завиляла хвостом, а потом снова подвергла меня нападению своего языка. Я вытащила руку из-под одеяла, чтобы почесать ее крошечную голову.
— Знаешь, для такой мелкой собаки, ты слишком большая заноза в заднице.
От невинной ласки начался новый приступ лая. Я знала, что это не прекратится, пока я ее не накормлю. Поэтому раздраженно вздохнув, отбросила одеяло.
— Ладно, хорошо, ты победила.
Через лабиринт коробок, наваленных на полу моей полуподвальной квартиры, я прошла на кухню. Это место было моим домом с тех пор, как я переехала в Атланту из университетского общежития Джорджии. Дом принадлежал престарелой матери одного из друзей моего отца. Мне предложили снимать помещение за небольшую арендную плату, коммуналку и обязательства по присмотру за старушкой, включая помощь по дому. За прошедшие четыре года Лола стала мне как родная, и я совершенно точно стану по ней скучать.
Наполнив едой черную собачью миску с перекрещенными костями и черепами на боку, я вернулась в спальню. Кровать так и манила меня назад, но я храбро поборола искушение и подошла к шкафу. Так как до переезда оставались целые выходные, мне хотелось в последний раз пробежаться в своем любимом парке, а чем раньше туда попаду, тем меньше будет толпа. Так что я натянула спортивный лифчик, поверх него — топ из спандекса и завершила образ штанами для йоги. Надев любимые найки, почесала Оукли за ушком и вышла за дверь.
Парк Битвы при Кеннесо находился в пятнадцати минутах езды от моего дома, но меня это не волновало. Я любила лесные тропы, не говоря уже об ощущении причастности к истории, ведь, если закрыть глаза и сосредоточиться, можно было представить себе отголоски артиллерийского огня и грохот пушек времен Гражданской Войны, проносящийся через лес. Больше всего сегодня хотелось добраться до вершины горы, чтобы посмотреть на Атланту, замершую у линии неба, прежде чем мир вокруг превратится в холмы и пригорки.
После минутной остановки у Старбакса, я влилась в дорожное движение субботнего утра, а после нашла место на парковке для посетителей. Схватив телефон и наушники с пассажирского места, закрыла машину и после легкой растяжки побежала по одной из троп.
Когда в ушах заиграла «Sail» группы «Awol Nation», от ощущения ироничности ситуации я чуть не споткнулась. В моем мозгу замелькали картинки — будто какое-то кино. Зубы Уильяма, сжимающие мою кожу… мой клитор. Руки, обхватывающие мою грудь, и пальцы, которыми он крутил мои соски. Его язык, погружающийся в меня все глубже. Взгляд саба, вперившийся в меня, когда я находилась на грани оргазма.
Мое дыхание начало учащаться, но не от бега, а запретных, мучающих меня воспоминаний. А потом испытываемое мной желание сменило отвращение. Я покачала головой и заставила себя бежать быстрее. О чем я думала, когда разрешила ему поиметь меня? Черт меня дернул переступить эту черту в последний рабочий день. Да, он был самым горячим нижним, который мне встречался, но разве это оправдание тому, что я потеряла голову, как какая-то сексуальная маньячка?
Вдалеке я заметила человека, взбирающегося на холм. Что-то в нем показалось мне смутно знакомым. За все те годы, что я провела, бегая в парке, мне часто встречались знакомые, но когда конкретно этот хорошо сложенный мужчина приблизился, у меня сжался желудок. О, нет-нет-нет-нет-нет! Этого просто не могло быть! Я никак не могла наткнуться на того, с кем вчера проводила сессию. За все пять лет работы в клубе «1740» я никогда не сталкивалась с клиентами в реальной жизни.
Нас отделяли всего несколько метров друг от друга, когда он кивнул, чтобы меня поприветствовать. А затем и вовсе затормозил, присыпав нас обоих гравием. Когда я начала обгон, на лице мужчины мелькнуло узнавание.
БББББЛЯДЬЬЬ! Я помчалась вперед во весь опор.
— Госпожа Джульетта? — позвал он.
БЛЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯДЬ! В суматохе я зацепилась за собственную ногу и рухнула на землю, проехав коленями по неровной поверхности. Тело отозвалось болью, хотя основная часть ее сосредоточилась в правой лодыжке.
Перекатившись, я села и обхватила ладонью кроссовок, снова пробормотав:
— Блядь!
Ругательство было обращено не только к боли, но и к упавшей на меня тени. Огромной, принадлежащей единственному сабмиссиву, которому я когда-либо позволила приблизиться к себе.
— О, Боже. Госпожа, мне так жаль.
Я судорожно огляделась и прошипела:
— Прекрати называть меня так!
— Простите. Вы в порядке?
Черт, этот его голос. Мгновенно забыв о раненной лодыжке, я почувствовала, как становлюсь влажной от этого глубокого тембра, не говоря уже о том, насколько сексуально выглядела его забота обо мне.
— Вообще-то нет. — Я перестала смотреть на свою ногу и перевела взгляд на его красивое лицо. — У меня охренеть как пульсирует лодыжка, к тому же я чертовски огорчена тем фактом, что грохнулась перед тобой на задницу.
Уголки его губ приподнялись, и было совершенно очевидно, что мужчина старался изо всех сил не рассмеяться. Не говоря ни слова, он опустился передо мной на колени:
— Давайте я взгляну.
Я выдернула ногу из его ладоней, что заставило меня вздрогнуть от боли.
— Думаю, ты уже достаточно сделал.
Приподняв брови, он заметил:
— Здоровье и благополучие моей Госпожи являются моей главной заботой.
Я боролась с желанием его ударить, от которого не могла избавиться.
— У меня для тебя новость. Мы не в клубе, Тото, и это дерьмо о сабе, заботящемся о Госпоже, здесь не работает.
— Я не практикую догплей, — подмигнув мне, заметил он.
— Ну не знаю, когда я последний раз проверяла, на тебе моего ошейника не было, так что я не твоя Хозяйка.
— Ауч. А Вы выпускаете коготки, когда вам больно, да?
Когда я открыла рот, чтобы снова его обругать, мужчина прижал палец к моим губам. И вместо того, чтобы окончательно озвереть, я начала вспоминать, что этими пальцами он делал вчера с моим телом.
Чтобы избавиться от этих мыслей, я встряхнула головой. Уильям убрал палец и сказал:
— Как ты и сказала, мы не в клубе. Поэтому не будем ругаться, и я проверю твою лодыжку, хорошо?
— Ты работаешь врачом или фельдшером?
Уильям улыбнулся, и на его щеках появились очаровательные ямочки.
— Нет. Не совсем.
— Тогда почему ты так уверен, что достаточно квалифицирован, чтобы осмотреть мою ногу? Может, тебе просто хочется меня полапать.
— Фут-фетиш я тоже не практикую, — рассмеялся он.
Мужчина стянул с меня обувь, заставив зашипеть от боли.
— Отвечай на вопрос!
— Аккуратнее, — пробормотал он.
— Так с чего ты решил, что можешь осматривать мою лодыжку, — снова потребовала ответа я.
— Я работал футбольным тренером.
— Профессионально?
— Нет, в старшей школе, — ухмыльнулся он.
— О…
— Да, приходилось бинтовать поврежденную лодыжку, по крайней мере, раз за игру. — Уильям посмотрел на меня. — Но у тебя растяжения нет, максимум ушиб. У меня в грузовике есть аптечка, я могу перевязать.
Я с подозрением посмотрела на него. Будучи сабмиссивом, Уильям совершенно точно был согласен с кодексом, по которому физическое состояние его Госпожи всегда стояло на первом месте. Но мы были не в клубе и, хотя руководство проводило проверку данных лучше, чем ФБР, тот все еще оставался для меня просто незнакомцем. Ну хорошо, незнакомцем, которого я видела голым и привязывала к скамье для порки.
Осознав, что у меня вообще-то нет выбора, я раздраженно выдохнула.
— Ладно. Я разрешаю тебе позаботиться о моей лодыжке.
— Постарайся не так сильно об этом волноваться, договорились? — Было трудно злиться на него, когда Уильям состроил такое дразнящее выражение лица. Потом он встал. — Сначала нужно унести тебя отсюда.
— Ты что, серьезно собрался меня нести?
— Конечно, нет. Я качок, но не настолько же сильный.
— Что, прости? — обиделась я.
Уильям улыбнулся.
— Да я просто дразнюсь. Вызову рейнджеров. — Он выудил мобильник из кармана шорт для бега и, после прокрутки списка контактов, нашел номер рейнджерской станции и набрал его. — Здравствуйте, у меня тут человек с пробежки. С подозрением на растяжение лодыжки. Нужно, чтобы кто-то помог добраться ей до машины. — Потом тот мгновение помолчал и продолжил. — Да, спасибо.
Повесив трубку, он улыбнулся.
— Тут есть кто-то поблизости, так что много времени это не займет.
— Хорошо.
В глазах мужчины замелькали искорки веселья.
— Блин, я должно быть просто ужасен, если тебе так хотелось избежать моего присутствия.
— Не правда, и ты это знаешь.
— Рад это слышать, Джульетта.
Услышав клубный псевдоним, я покачала головой. И, хотя наверное не надо бы, решила открыть ему свое реальное имя.
— Вообще-то меня зовут Софи.
— Софи, да? Знаешь, это имя мне гораздо больше нравится.
— А на Джульетту я не похожа?
Он улыбнулся.
— Похожа. Но Софи тебе идет больше. Красиво и женственно.
— Красиво и женственно, да? Не уверена, насколько хорошо это имя подошло бы Госпоже. Хорошо, что большинство Леди используют псевдонимы или просто инициалы.
— И почему Джульетта, а не Госпожа С?
— Ну, Госпожа С — это самопровозглашенная Боль В Заднице (примеч.: С (S) — садизм), так что, я подумала, если раз уж клуб называется «1740», то подойдет что-то, связанное с Маркизом.
Уильям посмотрел на меня с любопытством.
— И ты выбрала одну из самых развратных его героинь?
— Ты читал про Джульетту?
— Нет. Но я знаком с работами Маркиза.
— Потому что ходил в клуб «1740»?
— Потому что как-то работал учителем истории.
Теперь уже с любопытством смотрела на него я.
— Да?
— Ты выглядишь удивленной.
— Не могу себе даже представить тебя в роли учителя.
— Ну, я же говорил, что работал футбольным тренером. А ты не знала, что тренера печально известны еще и как учителя истории?
Я рассмеялась.
— Ну да, вероятно так и есть. — И, покачав головой, продолжила: — Ты вообще не выглядишь, как учитель или тренер.
— А кем ты меня видишь?
— Кем-то вроде человека в белом воротничке… (примеч.: игра слов, «collar» с англ. переводится также — «ошейник»)
— Так учителей еще называют белыми воротничками, — перебил он.
— Ты не дал мне закончить.
Уильям поднял руки.
— Не смею перебивать.
— Я хотела сказать белый воротничок, но не обычный. С неким налетом аристократизма.
Уильям рассмеялся.
— Если я и выгляжу, как аристократ, то, очевидно, мне это никак не помогает.
— Мы оба в курсе, что в тебе нет ничего бесполезного.
— Это почему?
— Глупый вопрос от мужчины, который выглядит так, как ты.
Уильям улыбнулся и покачал головой.
— Ты просто нечто.
— Могу про тебя сказать то же самое.
Нас прервал рык двигателя джипа. Седой рейнджер с вьющимися волосами вышел из машины.
— Как вы тут?
— Все было хорошо до тех пор, пока моя задница не встретилась с землей, — честно призналась я.
Посмотрев на удивленного рейнджера, Уильям снова рассмеялся.
— Все в порядке. А вы как?
— Все хорошо, спасибо. — Он посмотрел на меня. — Обопретесь на нас обоих?
— Спасибо, но это не понадобиться, — сказал Уильям, нагнувшись. Одной рукой обняв за спину, другую он просунул под мои колени и с легкостью меня поднял. Я с удивлением пискнула и обняла его руками за шею. — Полегче. Я тебя держу.
Я посмотрела на его красивое лицо, и мое сердце затрепетало. Ну да, он меня держит, и все в порядке. Конечно. Он заставлял меня ощущать себя полной дурой.
Уильям без труда отнес меня к джипу и каким-то образом умудрился удержать, пока открывал дверь, а потом бережно усадил на пассажирское место. Когда я отпускала его шею, мы коснулись щеками, и прикосновение его небритой кожи заставило меня представить, как бы оно ощущалось на моих бедрах.
— Все нормально?
Несмотря на то, что все было далеко не в порядке, я ответила:
— Да. Спасибо.
Прежде чем сесть на заднее сидение, Уильям кивнул. Как только все оказались внутри, рейнджер завел машину, и мы поехали по дороге вниз.
— Хорошо, что вы бегали вдвоем. Я всегда говорю людям, что лучше не бегать в одиночестве, вдруг что-то случиться. Люди зачастую не понимают, что в горах мобильная связь ловит очень плохо.
— Мы не вместе бегали, — выпалила я, не в силах остановиться.
Смотритель посмотрел на меня с усмешкой.
— Тогда, похоже, у нас тут добрый самаритянин, да?
— Ага, — пробормотала я.
— Кто знает, может эту историю о том, как вы познакомились, вы будете рассказывать своим внукам.
Когда я посмотрела на мужчину, он приподнял брови, а Уильям на заднем сидении засмеялся.
— Может я вообще лесбиянка.
— Да, я видел, как вы на него смотрели, когда он вас нес.
— И как я на него смотрела?
— Будто он ваш личный герой.
— Если я благодарна ему за помощь, это еще не значит, что я хочу за него выйти замуж, — фыркнула я.
— Думаю, эта женщина слишком много протестует, — поддразнил Уильям.
Я развернулась к нему.
— Вообще-то точная цитата такая: «Но леди слишком бурно протестует».
На мою поправку Уильям лишь улыбнулся, что, будь я сейчас в роли Домины, было бы чревато для него серьезным наказанием.
— Уверена?
— Конечно, уверена. Я была бы чертовски дерьмовым учителем английского, если бы не знала Шекспира, тем более, Гамлета.
На лице Уильяма появилось выражение любопытства.
— Ты работаешь учителем?
— Пока нет. Точнее, буду работать, когда начнется учебный год.
— Понятно.
Я знала, что ему хотелось узнать больше, особенно о моей новой работе и о клубе «1740», но вместо этого Уильям сжал губы и откинулся на спинку кресла.
Когда мы добрались до Центра для посетителей, рейнджер спросил, где я припарковалась.
— В конце ряда, — ответила я.
Он кивнул и поехал в том направлении, припарковавшись рядом с моей машиной.
— Ну, кажется, тут мы расстанемся.
— Спасибо за то, что подвезли, — сказала я.
Рейнджер улыбнулся в ответ.
— Просто позаботьтесь о лодыжке и аккуратнее, когда будете ехать назад.
— Постараюсь.
Уильям выпрыгнул из машины первым, открыл мне дверь и снова взял на руки. В этот раз я старалась на него не смотреть, потому что побоялась выглядеть влюбленной дурочкой.
— Еще раз, спасибо, — поблагодарил Уильям.
— Без проблем. Хорошего вам дня.
Затем джип уехал, оставив лишь дурно пахнущее облако выхлопных газов.
— Послушай, мне нужно будет тебя поставить, чтобы открыть машину, хорошо?
— Ладно.
Он опустил меня на ноги, но постарался не отпускать полностью, пока не убедился, что я могу стоять сама. Покопавшись в карманах, Уильям достал брелок. Писк сигнализации раздался от черного грузовика, настолько блестящего, что я могла увидеть себя в отражении на его боку.
— Твоя машина?
— Вообще-то это грузовик. Но да, он принадлежит мне.
Я с подозрением прищурила глаза.
— И как человек, работающий в сфере образования, смог позволить себе дорогую «Эскаладу»? (примеч.: Cadillac Escalade — полноразмерный внедорожник, выпускаемый Cadillac, являющимся люксовым подразделением General Motors).
— Он не такой уж дорогой, как внедорожники от «Эскалады».
— Ты не ответил на мой вопрос. И кстати, если поразмыслить, как ты смог себе позволить членство в «1740»?
Открыв откидной багажник, Уильям продолжил уклоняться от ответа:
— Давай усадим тебя, чтобы я мог перевязать твою лодыжку.
— Пока ты мне не ответишь — нет.
Какое-то мгновение он удерживал мой испытующий взгляд, а потом положил руки мне на талию. Подняв практически без усилий, он усадил меня прямо в багажник.
— Тебе необходимо присесть, ради ноги.
— Ты бы ответил, будь в моей руке флоггер? — потребовала я.
— Нет, — ответил он, усмехаясь, — потому что хотел бы, чтобы ты меня ударила.
— Ты меня бесишь.
И еще ты чертовски сексуален. Давай забудем о моей лодыжке и сделаем это по-быстрому прямо в твоем багажнике.
Он не ответил. Вместо этого залез в серебристый ящик с инструментами и вытащил аптечку первой помощи. Вернувшись ко мне, Уильям развернул набор и посмотрел мне в глаза.
— Хорошая Госпожа всегда читает своего нижнего, и Вы попали прямо в точку. Я владелец трастового фонда.
— Но ты сказал…
— Знаю. И я сказал это, потому что это правда. Я действительно работал в сфере образования, но еще у меня отец — адвокат и мама из очень богатой семьи.
— Понятно, — пробормотала я.
Уильям развязал кроссовок и осторожно снял его с моей ноги.
— Отец рассказал бы, что я отказался стать адвокатом, чтобы наказать его за то, что он оставил нас с мамой.
— Трудный был развод, да?
Рука Уильяма замерла над повязкой.
— Да. Для меня все было очень сложно. Но для мамы хуже. — Он поднял глаза. — Когда мне было шесть, она выпила целую упаковку снотворного.
Задохнувшись, я откликнулась всем сердцем.
— Ох, Уильям…
— Она любила этого ублюдка больше, чем должна была.
Протянув руку, я погладила его по щеке.
— Мне так жаль.
— Спасибо.
— Зная обстоятельства, я совсем не виню тебя в том, что ты послал своего отца.
На его губах снова появилась легкая улыбка.
— На самом деле так много слов я ему не сказал.
— А стоило.
— Я более-менее пояснил, что предпочту быть уборщиком, нежели работать на него и его друзей.
— Ты молодец.
— Тогда он отказался платить за мое обучение в колледже, и в игру вступили мои бабушка и дедушка со стороны мамы. Они и растили меня, когда она умерла. Мама была единственным ребенком в семье, так что я буквально стал для них всем миром.
— Полагаю, именно они передали тебе трастовый фонд.
Уильям кивнул.
— Может, я и родился богатым, но не люблю сидеть на заднице. Мне хочется сделать что-то значимое в жизни.
Я улыбнулась из-за того, что он пошел учиться по тем же причинам, что и я.
— Сабмиссив с золотым сердцем и жирненьким счетом в банке, — поддразнила я, пытаясь поднять ему настроение.
Тот улыбнулся в ответ.
— Ну и ладно. — Он закрепил клипсу на бандажной повязке. — Вот. Готово.
Оглядев его работу, я сказала:
— Спасибо.
— У меня есть ибупрофен, нужно принять его от боли и воспаления.
— Хорошо.
Он снова обошел грузовик и в этот раз вернулся с адвилом (примеч. пер.: Адвил — это нестероидный противовоспалительный препарат, действующим веществом которого является ибупрофен, который оказывает выраженное противовоспалительное, жаропонижающее и обезболивающее действие) и бутылкой воды. Положив в рот две таблетки, я запила их.
— Еще раз спасибо.
— Всегда пожалуйста. — Он кивнул в сторону моей ноги. — И нужно приложить лед.
— Да, доктор Уильям, займусь этим сразу же, как попаду домой.
— Вообще, чем скорее, тем лучше.
— Ты не знаешь, где я живу, так откуда тебе знать, сколько времени у меня займет добраться туда?
Он улыбнулся.
— Вообще-то это была моя попытка заманить тебя на завтрак.
Прищурившись, я посмотрела на него.
— Зачем это?
— Ну, не знаю. Может для того, чтобы приложить к твоей лодыжке лед, а, может, чтобы вместе поесть после пробежки.
— Послушай, Уильям, я действительно ценю то, что ты мне помог, но завтрак — это не очень хорошая идея.
— Поесть всегда хорошо.
— Можешь назвать меня сумасшедшей, но обычно я не хожу на свидания с мужчинами, которых не знаю.
Уильям наклонился ближе:
— Думаю, тот факт, что ты видела меня голым и заставила кончить, значит, что мы познали друг друга в библейском смысле.
— Думаю, библейский смысл подразумевает завершенный коитус с проникновением, — возразила я.
— Если память мне не изменяет, проникновение определенно было… языком.
Эти слова в сочетании с образами в моей голове послали волну жара между моих ног.
— Полагаю, у тебя может быть такая точка зрения.
— Так же примем во внимание тот факт, что клуб проводит всестороннюю проверку своих членов, так что вероятность, что я серийный убийца или насильник крайне мала.
Я не смогла удержаться от смеха над тем фактом, что он поднимает все те же вопросы, что и я в момент, когда он помогал мне спуститься с горы.
— Знаешь, ты крайне настойчив при всей своей сабмиссивности.
— Но, как ты сама сказала, мы не в клубе, и ты не моя Госпожа.
Черт, он и тут меня поймал. Потом в животе заурчало, и моя решимость поблекла. Я даже начала представлять, как бы это было — принять его предложение.
Будто почувствовав перемену в моем настроении, Уильям сказал:
— Это просто завтрак, Софи. Могу тебя заверить, что в паре блинчиков и яиц нет ничего противозаконного.
— Ты фуд-плей тоже не практикуешь, да? — заметила я с улыбкой.
Он рассмеялся.
— Учитывая, что мне нравится связывание и боль, я не нахожу угрожающим кусок колбасы.
— Это пока тебе его не запихнут в зад, — с ухмылкой произнесла я.
Уильям вздрогнул.
— У меня анальные игры в табу, ты помнишь?
— Ага, помню, — подмигнула я. — Но тебе же понравился вибратор, да?
— Не внутри — да.
— А я до сих пор не могу перестать думать, как классно бы выглядел в твоей попе анальный плаг (примеч. пер: анальная пробка) с вибро.
Поколебавшись мгновение, Уильям выказал заинтересованность:
— Для тебя я мог бы расширить границы табу.
— Боже, Боже, а ты полон сюрпризов, да?
— С правильной Госпожой саб любит проверять свои границы.
— А с правильным сабом, Госпожа любит проверять свои.
Глаза Уильяма вспыхнули, и я знала, что тот вспоминает, как я смягчилась и разрешила ему помочь мне кончить. Воздух между нами наполнился электричеством. Боже, что было в этом человеке такого, что у него получалось нажимать на все мои кнопочки?
Глубоко вздохнув, я сказала:
— Ладно. Окей. Я от тебя устала. Поехали, позавтракаем.
— Вау, теперь это прозвучало просто ужасно. Попробую притвориться, что верю, будто в тебе говорит боль.
Я рассмеялась.
— Извини. Мне очень-очень хочется позавтракать с тобой.
— Уже лучше. Но все еще чувствуется сарказм.
— Ну и ладно. — Потом соскользнула с места, на котором сидела, и Уильям ринулся вперед, чтобы помочь, но я его осадила. — Я сама!
Подняв руки, он отступил. Я перенесла вес на больную ногу и поморщилась.
— Очень больно, да?
— Не слишком приятно.
— Будет получше, когда начнет действовать обезболивающее, и ты приложишь лед.
— Блин, надеюсь, ты прав. Я начинаю на новой работе во вторник. И последнее, чего мне хочется, это хромать, тем более при учениках, учитывая, что дети прямо-таки чуют страх. Так что больная нога будет воспринята как слабость.
Уильям рассмеялся.
— Прекрасное описание подростков. Но не волнуйся, уверен, что все будет в порядке.
Я нахмурилась.
— Как ты узнал, что я буду учить подростков?
— Удачная догадка, с учетом того, что ты цитировала Шекспира.
— Ясно. Так куда ты меня поведешь завтракать?
— Есть одно маленькое французское кафе, в котором подают шикарные блинчики и круассаны.
Я точно знала место, о котором он говорил. Более того, несколько раз проходила мимо, но никогда не останавливалась.
— Звучит здорово. Мне нравятся блинчики. Моя бабушка — француженка — пекла их по фамильному рецепту, который хранится в нашей семье уже лет сто. — Я улыбнулась, вспомнив, как помогала ей на кухне. — «От одной Софи — к другой», — говорила она со своим французским акцентом. Меня назвали в ее честь.
— Когда твои родные переехали из Франции? — спросил Уильям.
— Моя Grand-Maman встретила дедушку во время Второй Мировой, когда их полк освобождал Францию. Он на ней прямо там женился и привез с собой домой.
— Звучит жутко романтично.
Вспомнив о том, как бабушка и дедушка смотрели друг на друга, когда рассказывали историю своего знакомства, я не смогла удержаться от улыбки.
— Да, она была певицей в ночном клубе, где отдыхали солдаты. Это оказалась любовь с первого взгляда.
— Так они, как и мы, встретились в клубе.
Фыркнув, я ответила:
— Не думаю, что у нас есть что-то общее.
— Ты не можешь этого утверждать. Но мы можем рассказывать нашим внукам ту историю, которую немного раньше придумал рейнджер.
Я закатила глаза.
— Уверена, реальная история отправила бы их прямо к психологу.
— Можно оставить кое-что и для себя. У всех семей есть скелеты в шкафу.
— Да ладно. Я начинаю думать, что у тебя и у того рейнджера сегодня случилась передозировка кислорода. Ты несешь бред.
— Эта тема лучше, чем про мою задницу, — ответил он.
— Все, я пошла.
— Погоди. Давай я подвезу. — Я посмотрела на него скептически, и Уильям улыбнулся. — Можешь хотя бы на десять минут перестать все контролировать, чтобы я мог довезти тебя до ресторана?
— Да. Но это только потому, что моей ноге требуется отдых, — закатила глаза я.
— Как скажешь.
Уильям открыл мне пассажирскую дверь. Когда возникли небольшие проблемы с тем, что нужно вскочить на подножку и сесть, он с легкостью приподнял меня за талию и усадил на сидение.
— Спасибо.
— Без проблем.
Пока он обходил грузовик, я закрыла глаза и вздохнула. Внутри восхитительно пахло натуральной кожей и Уильямом.
— Что ты делаешь?
— Наслаждаюсь ароматом кожи.
— Типичная Госпожа.
— Вообще-то, это больше потому, что у меня никогда не было новой машины.
— Никогда?
— Неа.
— Почему? Я имею в виду, ты же хорошо зарабатываешь в клубе.
Я пожала плечами, абсолютно уверенная в том, что не стану рассказывать мистеру Наследнику Трастового Фонда, что все, что я заработала пошло на обучение и помощь отцу. Несмотря на то, что он занимался обычной работой, он все еще не смог бы понять каково это — считать каждую копейку.
— «Хонда» — замечательная машина. А вторая мне не нужна, — наконец, ответила я.
— Верно.
Я ухмыльнулась.
— Что, так много раз водил «Хонду»?
Забарабанив пальцами по рулю, Уильям ответил:
— Вообще-то нет, — посмотрел он на меня. — Полагаю, ты хочешь услышать историю, что «Хонду» водила моя горничная.
— Я бы не удивилась, — рассмеялась я.
— Знаешь, не все состоятельные люди претенциозные мудаки.
— Я такого не говорила.
— Ты намекала.
— Думаю, я мыслила стереотипно и была несправедлива.
— В общем, да.
— Тогда я прошу прощения.
Уильям сверкнул улыбкой.
— Вау. Получить от тебя признание, что ты не права и извинения. Момент истины просто.
— Вот жопа…