Переминаясь с ноги на ногу, скрипя подошвой по скользящему паркету, вытирая пот без того уже мокрыми рукавами и судорожно выпрямляя мятые страницы документов, Миша стоял за кулисой конференц-зала. Офисные работники, менеджеры, технический персонал и другие сотрудники «ЛайвКрио» медленно заполняли зал в ожидании новостей, которые в срочном порядке хотел сообщить представитель совета директоров Михаил Рогов. Его личный помощник Егор Кравченко поправлял вечнозеленый галстук шефа, который «стройнил» его, во что Миша безоговорочно верил. Но движения Егора были более резкими, не так доброжелательны, как движения обычных персональных помощников и секретарей. Егор был не просто помощником, но и другом Миши. Именно поэтому и не скрывал своих истинных мыслей.
«Люди погибают!» — эту фразу все чаще в последнее время слышал Миша.
Егор уже несколько месяцев говорил о том, что необходимо вывести клиентов из криосна — состояния, в котором тысячи людей находились уже несколько лет. Однако все знали про одного человека — создателя компании, который написал подробные и четкие инструкции. Именно им сейчас и следовал Рогов.
— Надеюсь, ты собираешься сказать всем, что открываешь капсулы или хотя бы ворота. — повторил Егор начальнику прямо перед выходом на сцену.
Миша проигнорировал это внешне, хотя в душе все так же знакомо заболело.
Тяжелыми от страха шагами Михаил вышел к кафедре, положил текст на тумбу, потянул микрофон чуть-чуть вниз — к себе — и, совсем тихо прокашлявшись, начал:
— Приветствую всех, кто собрался сегодня здесь! — начал он неожиданно уверенно даже для себя, не глядя в текст. — Сегодня, на девятьсот сорок шестой день нашей изоляции от внешнего мира, разрушенного ужасной катастрофой, мы все еще не выходим на поверхность. Наши четкие инструкции совпадают с прогнозами специалистов, согласно которым выход на поверхность чреват как единичными проблемами, так и глобальными — в виде потери кислорода на всей научной станции, а также полного ее разрушения вследствие разгерметизации. Пока мы не убедимся в том, что это абсолютно безопасно для тех, кто сейчас населяет базу, то есть для трех тысяч человек, мы не сможем даже открыть ворота. Такое решение вынес совет директоров, и я, являясь одним из них, абсолютно согласен с ним.
Было слышно, как разочарованно цыкнул Егор за кулисами. В зале поднялся тихий ропот, постепенно перерастающий в гул обсуждения.
— Пока я не перешел к другой теме, можете задать вопросы, — попытался поучаствовать в жизни общества Миша.
Мужчина в синем комбинезоне поднял руку.
— Скажите, правда ли, что тот проект, над которым все мы работали и работаем до сих пор, то есть криозаморозка или анабиоз, из-за которого десятки тысяч людей находятся в «спящем режиме», сейчас находится под угрозой, как и жизни самих тестировщиков?
Гул в зале усилился. Миша взглянул на передний ряд — несколько человек из совета директоров сидели там. Теперь их непоколебимость пропала, лица налились краской. «Как ответить на такой вопрос?» — подумал Миша, и сразу же в голову пришел ответ: «Никак».
Неожиданно кто-то тронул его за плечо. Он обернулся и увидел Егора. Его лицо выражало жалость и нежелание отвечать на вопрос, который он и сам давно задавал, а также всё вытекающие из него, однако спасти друга было необходимо. Егор отодвинул Мишу и начал отвечать:
— Простите, наш спикер ждал вопроса по теме, но так как вопрос уже был задан, игнорировать его было бы странно и некрасиво, поэтому скажу я — ответственный по вопросам безопасности проекта… Да, сбои в игре есть. Но не стоит из-за этого переживать! Все работает строго по плану, ни один из добровольцев, замечу повторно — добровольцев, не пострадал, игра продолжает функционировать, а появляющиеся технические проблемы нам помогает решать технический персонал, за что ему огромная благодарность! — закончил Егор и начал хлопать, улыбаясь настолько искренне, насколько мог.
Слушателям этого хватило, громкие аплодисменты сотрясли душный сухой воздух, и вот уже вновь совет директоров расслабился, растекшись на своих креслах. Поблагодарив зал, Егор вернулся и отдал микрофон Рогову. Проходя мимо, он задержал его, схватив за галстук, чтобы сказать пару слов на ухо.
— Народ негодует, милорд, — начал он с издевкой, но продолжил максимально серьезно: — Вскоре сбои нельзя будет прикрыть просто красивыми словами. Что же тогда сделает Ваше Жиртрестовство против беснующейся толпы?
Впихнув микрофон в мягкую грудь Миши, он ушел за кулисы. А Миша продолжал сильно потеть и мять замшевые ботинки.