Но когда Кэм подходит достаточно близко, все, что он делает, это вручает мне расписание игр на следующую неделю и список того, что нам нужно потренировать до этого.
Это из-за хоккея?
— Мог бы предупредить меня, что ты собираешься пропустить тренировку, — рычит он. — Тренер заставил нас всех кататься на коньках до потери сознания. Сказал, что в последнее время мы недостаточно усердно работали. И твоей заднице пришлось пропустить это.
О, слава Богу.
Я был уверен, что я живой мертвец.
— Черт, извини, — говорю я ему. — Работал над этим весь день. Думаю, я просто отключился. Хотя я не жалею, что пропустил тренировку, потому что это звучит жестко.
Он бросает мне средний палец. — Мудак.
Я смотрю, как он подходит к доске, осматривая ее так, как это сделал бы только опытный серфер. Он присаживается на корточки, чтобы посмотреть на тонкий изгиб, и проводит по нему рукой.
— Она будет охренительной.
На моем лице появляется гордая усмешка. — Я знаю. Я в восторге от этого. Хотя это и заноза в заднице.
Он хмыкает. — Ни хрена себе. Как ты думаешь, почему я никогда не пытался создать свою собственную?
— Потому что ты слишком занят ремонтом машины мечты Мали.
— Ой, — шипит он. — Если бы я знал, что в меня будут бросать дерьмо, я бы не пришел. И, кроме того, это просто совпадение, что мы оба любим эту машину.
Я бросаю на него насмешливый взгляд, который говорит ему, что я не верю ни единому слову из этого. — Хорошо.
Подойдя к подержанному дивану, который мы поставили здесь прошлым летом, он ложится и достает свой телефон. — Мои родители убираются в доме и попросили Лейкин и меня помочь. Я выкрутился, сказав им, что у меня свидание, но она отменила, так что я просто собираюсь расслабиться здесь.
— Поступай как знаешь, — говорю я. — Или, выслушай меня, ты всегда можешь выбрать ту единственную девушку, которую действительно хочешь.
Он смеется. — Идея получше! Ты мог бы пойти на хуй.
— Киска, — бормочу я, и моя совесть впивается в меня взглядом.
Да, да. Я знаю.
Чья бы корова мычала…
11
Со мной что-то не так.
Я имею в виду, что это должно быть, верно? Иначе зачем бы мне сидеть здесь, уставившись в свой телефон и ожидая смс, которое, я знаю, никогда не придет?
Проснуться на следующее утро и узнать, что Хейс уже ушел, было ударом по моему самолюбию. Не то чтобы я думала, что проснусь от объятий, поцелуев в лоб и завтрака в постель. Но я ошибочно позволила себе надеяться, что мы, по крайней мере, поговорим об этом на следующее утро.
И вы знаете, что говорят о надежде — она порождает вечные страдания.
После того, как я прервала его игру в бильярд и практически преподнесла себя на блюдечке с голубой каемочкой, я пообещала себе, что никогда больше не буду выглядеть такой чертовски отчаявшейся. Итак, я дала Мали свой телефон на день и сказала ей, чтобы она не разрешала мне писать ему, по крайней мере, в течение следующих двадцати четырех часов.
Она справилась отлично. Я отдам ей должное. Она переадресовывала все мои звонки на свой телефон, а затем заперла мой телефон в своей машине. Никаких просьб или угроз было недостаточно, чтобы убедить ее вернуть его.
Серьезно, если кто-нибудь когда-нибудь попытается пытками вытянуть из нее информацию, он будет разочарован. Девушка просто не сдается.
Клянусь, в моем безумии был смысл. Никак не связываясь с ним по крайней мере в течение дня, вы достигаете трех целей. Во-первых, это дает ему возможность связаться со мной первым. Во-вторых, это не дает мне выглядеть отчаянно нуждающейся в его внимании. И в-третьих, это заставляет меня пройти ту фазу, где желание написать ему сильнее всего, и после этого становится легче не писать ему.
За исключением того, что вычеркни последнюю часть, потому что после того, как Мали вернула мне телефон, я продержалась не более двадцати минут, прежде чем написала ему смс с просьбой поговорить.
— Фу, — стону я, бросаясь на кровать Мали. — Меня так чертовски тошнит от его отношения горячо-холодно.
Она не отрывает взгляда от своего телефона. — Так ты сказала.
— Я имею в виду, серьезно. Как он может целовать меня, а затем снова вести себя так, будто меня не существует?
— Чертов нахал, — бормочет она, и я выбиваю телефон у нее из рук. — Ладно, это было грубо. Я не тот, кто оставил тебя с метафорическими синими шарами.
— Предложение надрать ему задницу все еще в силе? — спрашиваю я.
Она наклоняет голову из стороны в сторону. — Если ты застанешь меня в достаточно дерьмовом настроении, я уверена, ты сможешь заставить меня немного поколотить его. Но я не думаю, что ты искренне хочешь, чтобы я это сделала.
Бросив телефон на край кровати, я тяжело вздыхаю. — Я могла бы, если бы он хотя бы проявил немного вежливости и ответил на мое сообщение.
— Откуда ты знаешь, что он его видел?
Я опускаю голову на ее сторону кровати. — Оно отмечено как прочитанное.
— О, — говорит она, ее губы на мгновение остаются в форме круга. — Может быть, он все еще пытается придумать, что сказать.
— Прекрати это делать.
— Что делать?
— Это. — Мой палец указывает на ее лицо. — Говоришь мне то, что я хочу услышать, вместо того, чтобы быть честной и рискнуть ранить мои чувства.
Она улыбается и протягивает руку, чтобы поиграть с моими волосами. — Но ты моя маленькая принцесса. Когда тебе грустно, мне грустно.
— Мали, — предупреждаю я.
Она с отвращением морщит нос. — Фу, не произноси мое имя так, будто у меня проблемы.
— Прекрати пытаться сменить тему.
— Прекрати пытаться заставить меня разрушить твои надежды и мечты, — возражает она.