— Я знаю, — с гордостью отвечает она.
— Смотрите, ребята! — кричит Эйден.
Мы все оборачиваемся, чтобы увидеть, как он скользит, задрав одну ногу за спину. Когда он понимает, что завладел нашим вниманием, он выпрямляется и поднимает руки над головой, как в балете.
— Я чувствую себя потрясающе, — кричит он, но когда он собирается проделать трюк, он падает, как только что родившийся детеныш газели.
Мали медленно качает головой. — Как тренер не заставляет его постоянно носить шлем?
— Я чувствую, что на данный момент ущерб уже нанесен, — отвечает Лейкин. — Ты готова идти?
— Да. Ты собираешься следовать за мной?
Она кивает, и как раз перед тем, как они уходят, я не могу сдержаться. Моя рука двигается, прежде чем я успеваю обдумать это, и Лейкин останавливается, когда чувствует, как мои пальцы слегка хватают ее за руку.
— Могу я поговорить с тобой минутку? — Спрашиваю я, ненавидя то, как ей на самом деле удается заставить меня нервничать.
Бросив взгляд на наши руки, она выглядит так, будто могла бы согласиться, но затем вырывается.
— Нет. — Моя рука опускается, когда она делает шаг назад. — Время поговорить было примерно в то же время, когда ты игнорировал меня и заставил меня почувствовать, что я для тебя просто игра. Теперь для этого слишком поздно.
Мали выглядит впечатленной, когда Лейкин хватает ее за руку и уходит с катка, оставляя у меня ощущение, что я, возможно, облажался даже больше, чем думал.
13
Что вы делаете, когда другая команда дает интервью и говорит гадости о вашей? Когда их недавняя удача бьет им в голову, делая их невыносимо самоуверенными, и вы полны решимости заставить их пожалеть об этом? Это просто. Вы все согласны прийти на пару дополнительных тренировок.
Тренер стоит на одном конце льда с секундомером в руке, засекая каждую из наших скоростей. Он записывал их, чтобы сравнить, где мы были, когда начинали, с тем, какие мы сейчас, и я не думаю, что есть хоть один из нас, кто не улучшился.
Ну, за исключением, может быть, Эйдена, но он в любом случае парень, который чаще всего просто подает нам воду. По-прежнему ценный член команды, просто не тот, кого мы поставили бы в последний тайм игры. Или даже в последний тайм игры, в которой мы выигрываем с перевесом в три очка.
— Хорошо, — говорит тренер. — Я определенно доволен этими результатами. Кэм, ты увеличил скорость до той, что была у Хейса изначально.
Кэм поджимает губы и кивает. Достижение моей скорости всегда было одной из его целей. Он просто никогда не понимал, как это сделать — до Лейкин.
— Эйч! — рявкает тренер. — Ты опережаешь свое время на целых три секунды. Если бы ты сейчас соревновался с Лейкин, я думаю, ты бы поборолся с ней за победу.
Да, невелик шанс, что она когда-нибудь снова добровольно подойдет ко мне.
Он просматривает результаты по каждому из парней. У некоторых дела идут отлично; другим не помешало бы еще кое-что улучшить. Они, вероятно, провели время во время урока Лейкин, следуя ее указаниям, но полагая, что на самом деле им ничего из этого знать не нужно.
Чертовы идиоты.
— Лукас. — Тренер останавливается и качает головой. — Каким-то образом тебе удалось стать медленнее. Как, черт возьми, это произошло?
Остальные из нас хихикают, пока он потирает затылок. — Я не знаю, тренер. Может быть, мне нужно несколько индивидуальных уроков от Малышки Бланшар. Я уверен, что это мне поможет.
Все мое тело напрягается при мысли о том, на что он намекает. В том, что Лукас приударяет за Лейкин, нет ничего нового. Он делал это годами. Но сейчас я ничего так не хочу, как впечатать его в доски с такой силой, чтобы вызвать перелом.
Кэм закатывает глаза. — На днях я собираюсь убедить ее добиться судебного запрета в отношении тебя.
Вот с этой идеей я мог бы согласиться.
— О, да ладно, — возражает Эйден. — Ты хочешь сказать, что не хочешь, чтобы я однажды стал твоим шурином?
Этот ублюдок собирается отправить меня на испытательный срок за нападение при отягчающих обстоятельствах, если будет продолжать в том же духе. С другой стороны, мне, вероятно, не повезло бы так, как Кэму. Я бы закончил жизнь в тюрьме, проводя ночи в мечтах о супружеских свиданиях с девушкой, которую я не могу заполучить.
Изо рта Кэма вырывается лающий смех. — Чувак, я бы даже не позволил тебе жениться на моей четвероюродной сестре.
Лукас выглядит оскорбленным. — Вот это уже просто подло. Ты вмешиваешься в мою судьбу.
— Не держи на него зла, — вмешивается Оуэн. — Кэм не хочет, чтобы ты был в его семье, но это не имеет никакого отношения к тому, почему ты не женишься на Лейкин.
— Что ты хочешь этим сказать? — спрашивает он.
Тренер щиплет себя за переносицу. — Это значит, что Лейкин не согласилась бы выйти за тебя, особенно если ты продолжишь называть ее Малышкой Бланшар, как какой-нибудь педофил. Теперь мы можем вернуться к делу?
Выражение лица Лукаса бесценно — как будто все его надежды и мечты только что растоптали. Оуэн кладет руку ему на плечо и улыбается.
— Все в порядке, чувак, — говорит он. — Она просто не в твоей лиге.
Кэм фыркает. — Она вне всех ваших гребаных лиг. Ни у кого из вас нет с ней ни единого шанса, и даже если бы он у вас был, я бы никогда этого не допустил. Моя сестра под запретом для каждого из вас, придурков.
Если это не знак от чертовой Вселенной, то я не знаю, что это такое. С годами Кэма все больше раздражало, что парни пристают к ней. Однажды, когда о ней заговорили в раздевалке, он, черт возьми, чуть не пробил Оуэна сквозь стену. Похоже, Лукас может быть следующим — если только Кэм не узнает, что я натворил.
Я никогда не предполагал, что настанет время, когда я буду чувствовать себя немного неуютно в доме Кэма. Не после тех лет, что я провел здесь. Последнее, что я хочу сделать, это проявить неуважение к Лейкин, и находиться здесь, когда я знаю, что я в ее списке дерьма, кажется неуважением. Но когда Кэм спросил, пойду ли я к нему домой поиграть в видеоигры, как мы обычно делаем, я не смог достаточно быстро придумать оправдание.
Поэтому сейчас я сижу на диване и играю в видеоигры.
Их родители уехали вскоре после того, как мы приехали сюда, чтобы поужинать с парой друзей. Они бросили Кэму немного денег на пиццу и велели ему сказать Лейкин, когда он закажет ее, и вышли за дверь. Это и тот факт, что ее машина стоит на подъездной дорожке, — единственная причина, по которой я знаю, что она в доме.
Может быть, она спустилась вниз и, когда поняла, что я здесь, убежала обратно наверх. Я имею в виду, если она возненавидит меня до такой степени, что больше никогда не захочет находиться рядом со мной, я не могу сказать, что стал бы ее винить. Но, черт возьми, это было бы отстойно.
— Я собираюсь взять еще пива, — говорю я Кэму. — Хочешь еще одно?
Он берет свою банку с кофейного столика и встряхивает ее. — Да, моя почти пустая. Спасибо, чувак.
— Без проблем.
Я иду на кухню и открываю холодильник, ища, куда Кэм положил пиво. Как только я замечаю его, спрятанное у задней стенки второй полки, я слышу кашель и сопение, доносящиеся с лестницы. Моя голова резко поворачивается, и когда глаза Лейкин встречаются с моими, она замирает.
Ее нос красный и раздраженный, а одеяло, в которое она завернута, является явным признаком того, что она больна. Похоже, вчера она завязала волосы в пучок и так и не поправила его после того, как проснулась, судя по тому, как пучок свисает набок у нее на голове. И больше всего бесит то, насколько чертовски великолепно она все еще умудряется выглядеть.