Потому что вот она, сидит на трибунах рядом с Мали, и на ней моя джерси.
Глаза на шайбе. Клюшка на льду. Все остальное не имеет значения, кроме этого. Прямо здесь. Прямо сейчас. Эта игра. Таймер приближается к концу третьего периода, и мне, по Божьей милости, удается держать себя в руках. Но счет по-прежнему 2:2.
Если мы не забьем в течение следующих двух минут, нас переведут в овертайм.
Я занимаю позицию и жду шайбы. Парень напротив меня выглядит так, будто хочет меня поддразнить, но я взял на заметку опыт Кэма, и беруши отлично помогают мне не отвлекаться на болтунов. Вы знаете таких. Те, кто не может играть так же хорошо, поэтому они пытаются залезть тебе под кожу. Эти говнюки.
Как только шайба оказывается на льду, я не теряю ни секунды. Я передаю шайбу Кэму и обхожу своего соперника. Между ним, Оуэном и мной образуется буква V, и мы пробираемся по льду, передавая шайбу друг другу.
Оуэн наносит первый бросок, но шайба попадает в стойку. Грохот, которого так боятся в хоккее, настолько громкий, что я слышу его через беруши. Но Кэму удается подхватить шайбу, и он передает ее мне как раз вовремя, чтобы моя клюшка ударила ее прямо в ворота.
Мы победили.
Звучит сигнал, и мои товарищи по команде окружают меня, ударяя по шлему. Энергия в зале потрясающая. Все в толпе на ногах, крики разносятся эхом по всему катку. А мистер Циммерман наблюдает за происходящим из большого окна своего кабинета, гордо улыбаясь.
Когда игра заканчивается, мы все вваливаемся в раздевалку, радуясь своей победе. Каждый из нас выкладывался на полную катушку, и мы заслужили это. Эту команду было нелегко победить. Но мы работали как одна команда и добились своего.
В этой комнате нет ни одного парня, которым бы я не гордился.
Ну, кроме, может быть, Айзека.
Придурок.
— Итак, где мы собираемся отпраздновать? — спрашивает Кэм, открывая свой шкафчик.
— У меня дома свободно, — предлагает Оуэн.
Кэм поджимает губы и кивает. — Не могу отказаться от пустого дома, полного выпивки. Эйч, ты идешь?
Я должен. Я должен пойти отпраздновать победу со своей командой. Но я могу гарантировать, что Лейкин будет там, и ничего хорошего не выйдет из того, что мы с ней окажемся в месте, где двери спален запираются. Было бы слишком легко вернуться к старым привычкам. И достаточно того, что она поцеловала меня только для того, чтобы я заткнулся на одну ночь. Я не хочу рисковать тем, что мы напьемся и сделаем то, о чем она в конечном итоге пожалеет.
— Я бы с удовольствием, но завтра мне рано на работу, — говорю я им.
Это не ложь. У меня действительно есть работа. И десять утра для меня — это рано.
— Отстой, — говорит мне Кэм.
Но это к лучшему. Я знаю, что это так.
Я иду по центральной улице, возвращаясь к своему грузовику после покупки подарка для Девин на день рождения. В итоге я купил ей подарочную карту в салон и футболку с надписью: «Моей маме следовало остановиться на одном». Она предназначена для старшего ребенка, но именно это и делает ее великолепной.
И это типично для нас — подшучивать друг над другом, так что я знаю, что ей это понравится.
Я прохожу всего полквартала, когда останавливаюсь. Должно быть, Вселенной очень нравится видеть мои страдания, потому что всего в двадцати футах от меня из ресторана выходит Лейкин. Она прекрасно выглядит в платье, и если бы она была моей, я бы заключил ее в свои объятия и сказал ей об этом.
Я никак не могу избежать встречи с ней, разве что развернуться и пойти в противоположном направлении, но это тоже не вариант. Если она увидит, как я это делаю, это причинит ей боль, а я уже причинил ей достаточно вреда.
— Привет, — мягко говорю я.
Она поворачивает голову и улыбается, когда видит меня. — О, привет. Что ты здесь делаешь?
Я поднимаю пакет, который держу в руке. — Подарок на день рождения для Дэв.
— Черт, — она морщится. — Спасибо, что напомнил мне.
Кивая, я отталкиваюсь ногами от земли. — Как у тебя дела?
— У меня все хорошо. — Ее голос мягкий, как будто она разговаривает с одним из своих любимых людей. — А что насчет тебя? Я не часто тебя видела.
— Со мной все в порядке. Просто пытаюсь занять себя. Думаю, на прошлой неделе я практиковался в два раза больше.
Я подумываю о том, чтобы сказать ей, что я остаюсь в стороне ради нее. Чтобы облегчить ситуацию и не рисковать причинить ей еще больше боли, чем я уже причинил. Но я не думаю, что это принесет какую-то пользу.
— Ну, это заметно, — говорит она. — Ты играл действительно хорошо.
— Спасибо, — говорю я ей искренне.
Она на секунду опускает взгляд. — Извини, если ты не хотел, чтобы я носила твою джерси. Я верну ее. Я даже не знала, что она еще у меня, но потом увидела ее в шкафу и…
— Лейкин, — обрываю я ее с легким смешком. — Все в порядке. Ты можешь оставить ее себе. В любом случае, на тебе это смотрится лучше.
Я наблюдаю за тем, как она моргает, ее рот слегка приоткрывается. Рискуя испытать удачу и по-настоящему измучить себя, я подхожу ближе и нежно целую ее в макушку. Ее рука ложится на мою руку, оставляя чувство ожога, которое сохраняется еще долго после того, как она убирает ее.
— Увидимся, — говорю я ей, и она молча кивает.
Но когда я отхожу на несколько шагов, любопытство берет верх надо мной, и я оборачиваюсь.
— Могу я спросить тебя об одной вещи?
Уголки ее губ приподнимаются. — Что угодно.
— Почему ты не ответила на звонок той ночью? — Я выпалил вопрос, который не давал мне покоя последнюю неделю. — Ты могла бы ответить на звонок, и Кэм узнал бы о нас сразу же, как только твой голос зазвучал бы в динамике. Все было бы так просто. Но ты этого не сделала, и мне просто интересно, почему?
Ее брови хмурятся, и кажется, что она собирается ответить, пока рядом с ней не останавливается дорогая машина. Мистер Циммерман опускает стекло со стороны пассажира и склоняется над центральной консолью.
— Прости, что это заняло у меня так много времени, — говорит он ей. — Я не осознавал, что припарковался так далеко. — Он обращает свое внимание на меня и кивает. — Привет, Уайлдер. Прошлой ночью была отличная игра, сынок.
— Спасибо, сэр, — отвечаю я. — Хорошая машина.
Он усмехается, зная, что половину денег на эту штуку, скорее всего, выделила наша хоккейная команда. Лейкин открывает дверь со стороны пассажира и проскальзывает в машину, не сводя с меня глаз. И когда он уезжает, грустная улыбка, которой она одаривает меня, возвращает меня как минимум на три шага назад.