Адрес Николая Николаевича Раздольского найти было не трудно — в первом же справочном бюро через полчаса Николаю сообщили его. На адресном бланке было написано, что означенный Раздольский проживает по Трубниковскому переулку, был указан также номер дома и квартиры.
Николай вышел из метро на Арбатскую площадь… «Трубниковский… Наверное, здесь жили трубачи», — подумал он, и мысли его невольно перекинулись к Виктору. Что-то он теперь? Наверное ждет, волнуется, чем кончится этот сегодняшний поход. Ничего, пока все идет своим порядком. Адрес достал быстро, а ведь могли ему ответить, что «означенный гражданин не проживает». И сейчас остается только поговорить с этим народным артистом и все сразу выяснится. На душе стало легко и весело, и с уверенностью, что и дальше все будет хорошо, Николай вошел в подъезд дома, где жил Раздольский.
На двери квартиры, расположенной на третьем этаже, висела медная табличка, на ней было выгравировано одно слово: «Раздольский». Николай позвонил. Послышались чьи-то легкие шаги, дверь немного приоткрылась, и на пороге появилась небольшого роста тоненькая девушка. Большие, чуть-чуть удлиненные глаза смотрели с любопытством.
Низким грудным голосом девушка спросила:
— Кого вам?
— Мне Николая Николаевича Раздольского, — ответил Николай, стараясь держаться как можно независимее и солиднее.
— Его нет дома.
— Нет дома? — переспросил Николай, раздумывая, что же ему дальше делать. — А когда он будет?
— Не знаю. Во всяком случае, поздно вечером.
— Поздно вечером, — снова повторил Николай, расстроенный таким поворотом дела.
— А что же вы вдруг так пали духом? — сказала девушка и рассмеялась. Смеялась она весело и заливисто, на высоких нотах, совсем не в тон низкому своему голосу. — Какое-то важное и срочное дело у вас к дедушке?
— Да, важное и срочное, — ответил Николай.
— Ну, по всем важным и срочным делам я всегда заменяю деда! — воскликнула девушка и широко распахнула дверь. — Входите.
Николай вошел. На потолке висела люстра, но в ней тускло горела одна только лампочка. При ее свете Николай разглядел большую вешалку, старинный массивный платяной шкаф, большое трюмо.
Внучка знаменитого артиста была невысокого роста. На ней была белая шелковая кофточка и синяя юбка со множеством складок. «Всегда заменяю деда!» — ясно, дедушкина любимица, избалованное эгоистическое существо. А беспечна до чего… Пожалуй, не удивительно, что их обокрали. Наверное, так же, как его сейчас, не зная, кто он, пустила воров в дом, они тут и наделали дел.
Девушка, конечно, не подозревала, какой оценки она удостоилась, и с прежним веселым радушием предложила:
— Проходите же, проходите…
— Я вот по какому делу, — начал Николай и остановился. Он, конечно, должен прямо и честно рассказать, как попал к Виктору чемодан, как Виктор обнаружил в нем множество дорогих вещей, в том числе и портсигар. Но сейчас, когда он стоял здесь в коридоре, вдвоем с этой девушкой, ему вдруг захотелось чем-то ей понравиться. И он сказал совсем не то, что должен был сказать.
— На днях мы с товарищем случайно натолкнулись на преступников, и в руках у нас осталась одна вещь… При каких это было обстоятельствах, не буду сейчас распространяться. Была драка, пришлось пустить в ход кулаки…
Он снова остановился, чтобы посмотреть, какое впечатление произвели его слова на девушку. Но ничего не изменилось в выражении ее лица, она по-прежнему смотрела на Николая с любопытством, чуть-чуть прищурив глаза.
— А какое это все имеет отношение к моему дедушке? К вашему посещению?
— Прямое. Сейчас узнаете. На этой вещи были выгравированы имя и фамилия вашего дедушки. В адресном столе я нашел его адрес и вот…
Николай вынул из кармана портсигар и показал его девушке.
Идя сюда, Николай живо представлял себе, с какой радостью встретят его владельцы украденной вещи. Но вместо этого лицо девушки мгновенно побледнело, в глазах, только что смотревших насмешливо, появилось испуганное выражение. Едва слышно она прошептала:
— Как же так… Как это могло случиться? — Она протянула руку. — Ради бога, отдайте мне его.
— Нет, нет! Ваш портсигар должен помочь найти преступников, распутать крупную кражу. И мы… И я хотел узнать, когда была кража, при каких обстоятельствах.
Девушка схватила Николая за рукав и потащила за собой в конец коридора.
— Я вам все расскажу… Все, решительно все! Только прошу вас, никому, никому… — Она говорила, почти задыхаясь, от ее недавней веселости и беззаботности не осталось и следа. — Если кто-нибудь узнает, это будет такой позор.
Дверь одной из комнат неожиданно открылась, и оттуда вырвались веселые возгласы и смех. Затем в передней показался высокий, полный молодой человек в сиреневой рубашке и кремовых брюках.
— Тангенс-Котангенс, где же ты!.. Нехорошо, Тангенс, оставлять нас.
— Я сейчас! Иди, Терентий, я сейчас. Вот здесь ко мне пришел…
— Вижу, вижу, что пришел, а не пришла. Но тебе пора уже собираться, времени осталось не так много.
Все это Терентий проговорил, совсем не глядя на Николая, словно тот был такой же неодушевленной вещью, как шкаф, вешалка или трюмо. Потом, подмигнув девушке, он скрылся в комнате.
— Слушайте, знаете что… — девушка беспомощно провела рукой по лбу. — Знаете что… Господи, вы мне не сказали даже, как вас зовут.
— Николай.
— Николай, я хочу вас попросить об одной услуге. Это даже больше чем услуга. — Она снова провела рукой по лбу. — Вот что… Я думаю, так будет лучше. Вы пойдете сейчас со мной в комнату. Там у меня собралась компания. А потом я сделаю так, что они уйдут. И я вам все расскажу.
Они направились к комнате. Николай сделал несколько шагов и остановился:
— А что вы им скажете? Кто я такой, откуда?
— Что-нибудь выдумаю. Просто, чтобы не задавали никаких вопросов.
— Но вас ведь ждут. Вам надо куда-то собираться. Я могу в другой раз.
— Никуда я вас не отпущу! Мне надо вам очень многое сказать, очень многое. Прошу вас, Николай, идемте.
В комнате, куда девушка со странным именем Тангенс-Котангенс провела Николая, были, кроме Терентия, еще один молодой человек и две девушки. Они оживленно о чем-то спорили, и на Николая никто не обратил внимания. Хозяйка вполголоса сообщила ему, что девушек зовут Оля и Зоя, что Оля, бесцветная блондинка в очках, хорошо знает иностранные языки и работает в каком-то институте переводчицей, а Зоя, которая, в отличие от Оли, была жгучей брюнеткой с ярко накрашенными губами и подведенными бровями, пианистка, выступает даже в концертах. Молодого человека звали Борисом, он начинающий и довольно способный художник. Потом хозяйка сказала, что у нее есть еще дела и вышла.
Николай несколько минут постоял возле книжного шкафа, перешел в другой угол, уселся в кресло и стал прислушиваться к разговору.
— Сильвану Помпанини я видела вот так, как всех вас, — снисходительно улыбнулась Оля, поправила очки на переносице. — Так что мне не говорите…
— Это когда ты ее видела? В Доме кино или в ЦДРИ? — поинтересовалась Зоя.
— Не важно когда. Важно, что у нее волосы вовсе не крашеные, а совсем, совсем естественные.
— Девушки, а вы слыхали, что Хемингуэй пишет новый роман? — спросил Борис. — Я мечтаю проиллюстрировать какую-нибудь его книгу.
К Николаю подошел Терентий.
— А вы еще учитесь, молодой человек?
— Да, в десятом классе.
— Десятый класс! Вся жизнь впереди! И, наверное, уже за девушками ухаживаете?
В этих словах Николай почувствовал насмешку. И сердито ответил:
— Нет еще.
— А куда думаете после школы? — продолжал допытываться Терентий.
— Хочу по спорту.
— И есть данные?
Теперь, когда разговор зашел о спорте, Николаю представилась хорошая возможность показать этому самоуверенному молодцу, что и он чего-нибудь да стоит.
— Говорят, что есть. Наша школа держит первенство столицы по легкой атлетике. А я… — он старался говорить как можно небрежнее, — а я, как будто бы, лучший бегун в школе.
— Ого! — сказал Терентий, на этот раз с интересом. — А на каких дистанциях?
— На средних.
— На средних? Прекрасно. Нет, просто замечательно! Слушайте, молодой человек, я тоже имею кое-какое отношение к спорту. Мне, пожалуй, с вами будет о чем поговорить.
В дверях комнаты показалась молодая хозяйка.
— Слушай, Танечка! — всплеснула руками Оля. — Что ты с нами делаешь! Уже время идти, а ты еще не переоделась… Не пойдешь же ты так.
— Я вообще не пойду! — решительно заявила девушка.
— Что ты, Татьяна, с ума сошла? — возмутилась Зоя. — Почему ты не пойдешь? Ведь билеты Терентий достал с таким трудом. И дирижер, о нем вся Москва говори!. Почему ты не пойдешь?
— Танечка, все будут, а ты… — нерешительно начал Борис.
— А меня не будет, — рассмеялась Тангенс и указала на Николая. — Мы с ним на даче в прошлом году познакомились. А сейчас он пришел по такому важному делу, для меня лично важному, что я просто не имею права уйти.
Вся компания начала собираться. Перед уходом Терентий подошел к Николаю.
— Очень рад был познакомиться. Я серьезно говорю — вы мне будете нужны. Оставьте свой адрес у Тангенс, еще лучше — телефон, не пожалеете.
Тангенс вышла в переднюю провожать гостей. Николай остался один. Постоял у шкафа, снова сел в кресло. Какая-то странная девушка. Чего она испугалась? Выдумала какое-то важное дело, отказалась от концерта, спровадила гостей. Да, будет что рассказать Виктору.
В передней хлопнула входная дверь, звякнула цепочка — и в комнату вернулась Тангенс.
— Ну вот, теперь мы одни, никто нам не помешает. — Она подошла ближе к Николаю и, как бы невзначай, добавила: — Я в этих делах очень глупая. В таких случаях, наверное, спрашивают удостоверение?.. Вы ведь из милиции, не так ли?
Как хотелось Николаю на этот вопрос небрежно ответить: «Да, из уголовного розыска». Но, помолчав немного, он вынужден был сказать.
— Нет, я еще учусь в школе. Немного спортсмен…
— Тогда я ничего не понимаю, — воскликнула Тангенс. — Как же к вам попала эта вещь? Какая-то загадочная история.
— Ничего загадочного, — поспешил успокоить девушку Николай. — Я вам уже говорил, что я немного спортсмен.
— Так что же все-таки случилось? — Сейчас Тангенс говорила гораздо спокойнее, в тоне ее голоса снова почувствовалась ироническая усмешка. — Рассказывайте, Николай.
Она села на диван, напротив него, и положила руки на столик, выражая тем самым большое внимание.
— Сейчас мы, наша школа, живет в спортивном лагере под Москвой. Мой лучший друг, Виктор, в первые же дни перегрелся на солнце. Вообще он не очень крепкий, зато музыкант хороший.
— Да у вас там сплошные таланты, — весело улыбнулась Тангенс.
— И вот мы везли Витьку из больницы. На грузовике. К нам подсела какая-то женщина с чемоданчиком. Потом она слезла и по ошибке взяла Витькин чемоданчик. Они были очень похожи…
— Это у нас часто бывает, даже женские шляпы выпускают по стандарту.
— Конечно, — согласился Николай, не имевший никакого представления ни о фасонах женских шляп, ни о стандартах на них. — Когда мы хватились, то бросились догонять женщину. Долго искали, наконец потеряли всякую надежду. Подумали, может адрес в чемоданчике есть. Раскрыли. А там… куча разных золотых и серебряных вещей. Пошли уже обратно, и неожиданно в лесу увидели и эту женщину и с ней еще двоих мужчин. Виктор подскочил к женщине, спрашивает ее, что это за вещи такие подозрительные, откуда. А она выхватила у него чемоданчик и — по голове. Виктор свалился без сознания. Тогда я…
— Ну, вы конечно их всех разнесли на части, — откинувшись на спинку дивана, сказала Тангенс с едва заметной усмешкой.
Начав врать, Николай теперь уже врал увлеченно:
— Я знаком с приемами самбо. Сбил одного с ног, второго. Но пока я дрался, женщина убежала вместе с чемоданчиком. Удрали и те двое. И остался у нас один только ваш портсигар… Я забыл ведь вам сказать, когда мы хотели закрыть чемоданчик, в него портсигар не влез. Ну, я и положил его в карман. А дальше не так уж интересно. На портсигаре мы обнаружили надпись, по ней я и нашел вас…
— А в милицию не заявляли? — с беспокойством спросила Тангенс.
— Пока нет.
— Очень хорошо, — облегченно вздохнула девушка и повторила: — Очень хорошо. — Потом подошла к двери в соседнюю комнату и открыла ее. — Идите сюда. Я вам сначала покажу… Это кабинет моего деда.
Николай заглянул в кабинет. Он был тесно уставлен мебелью красного дерева. Тяжелый письменный стол, огромный, обитый кожей диван, такие же кресла, массивный книжный шкаф. На стенах висели старые, пожелтевшие от времени афиши, на которых во множестве повторялась фамилия «Раздольский». На стенах, на столе, на этажерках и полках были фотографии красивого мужчины с бритым актерским лицом, каких-то старомодно одетых дам и мужчин. И всюду красовались разные шкатулки, вазы, сервизы, настольные часы…
— Это все, — пояснила Тангенс и без всякого почтения махнула рукой по направлению к шкафам, полкам и этажеркам, — подарки дедушке… Теперь слушайте. Один мой знакомый, студент, попросил меня не так давно… О, я проклинаю себя за то, что согласилась на его просьбу! Он куда-то шел, на какую-то вечеринку и попросил, чтобы я дала ему дедушкин портсигар. Знаете, бывает у мальчишек такое…
— Конечно, бывает, — согласился Николай.
— Он хотел похвалиться им. Я сглупила и дала портсигар. Конечно, чтобы он обязательно вернул на следующий день…
— И что же случилось?
— Подождите, не перебивайте. — Тангенс прислонилась к тумбочке. — Он отправился в гости. Портсигар на самом деле произвел впечатление. Ночью возвращался домой. Где-то на Ольховской вышел из троллейбуса, кругом ни души. Только слышны гудки паровозов, там ведь рядом железная дорога, вокзалы. И вдруг кто-то сзади его окликнул. Ну, как обычно — дайте прикурить. И дальше все то же, как обычно — ограбили его до нитки… И портсигар. А это дедушкина реликвия, и самая любимая…
— Подождите, теперь я ничего не понимаю. В чемоданчике была куча вещей. Мы с Витькой думали, что все это из одной квартиры…
— Наверно, все это было награблено в разных местах. И вдруг — приходите вы и приносите этот портсигар. Ведь я мучилась, не знала, как сказать родителям, дедушке… Я даже не представляю, как смогу отблагодарить вас за это.
До этой встречи Николай ничем не отличал девчонок от ребят. Такие же хорошие спортсмены, такие же товарищи, друзья. Может быть, они были иногда зубрилами, хихикали кстати и некстати, ревели по пустякам, вот и вся разница. И даже те знаки внимания, которые оказывали ему школьницы, приветствовавшие каждую его спортивную победу, он относил за счет их любви к спорту. А вот перед этой почти совсем не знакомой ему девушкой с прищуренными глазами и тихим голосом, перед ней он почувствовал какую-то необъяснимую робость. И все же понимая, что не имеет права отдавать портсигар, Николай постарался сказать как можно суше:
— Вы напрасно меня благодарите. Мы хотели только разузнать подробности, а потом передать все это следственным органам. Ведь речь идет о крупных преступниках, их надо поймать, вернуть вещи владельцам. И вы не сердитесь на меня. Нет, вы конечно получите портсигар, но через милицию.
— Все так, все так, — тихо произнесла девушка, — долг, обязанности, содействие милиции. Но что же мне делать? — Она с тоской посмотрела куда-то в пространство, между портретом дедушки в роли Пимена и огромной трубой старинного граммофона, подаренного ему на нижегородской ярмарке в 1902 году. — Подумать только, внучка, любимая внучка по своей глупой доброте отдала кому-то его вещь, память молодости, славы… — Она немного помолчала, потом вдруг спросила: — Николай, у вас есть дедушка?
— Да… То есть, нет… Был, но умер.
— Но все-таки был. Значит, вам понятно мое состояние.
Николаю стало очень жаль эту беспомощную, не знающую, как выпутаться из беды, девушку. Он тоже посмотрел на стену кабинета, туда, где висел другой портрет дедушки, уже в роли Дона Базилио, и спросил, не глядя на Тангенс:
— Как же быть?
Она прошлась по комнате, подошла к балконной двери, остановилась возле нее. Стояла долго, совсем неподвижно, чуть сгорбившись. Потом круто повернулась и быстро приблизилась к Николаю:
— Николай, милый, послушайте. Я вам не все сказала, и вы не спрашивайте меня ни о чем. Во всяком случае, сейчас не спрашивайте. Потом, может быть, я сама все расскажу. Но если кто-нибудь узнает обо всей этой истории с портсигаром, это будет такой позор! Позор для меня! А ведь милиция и без вас все распутает, у нас ни один вор не уходит от наказания. Поймают и эту женщину и ее сообщников… А вам что? Только и всего, что гордиться будете — благодаря мне раскрыто преступление… Но ведь это все пустое. А меня погубите. Подождите, Николай, не отвечайте. Я вам клянусь, Николай, пройдет немного времени, я сама все расскажу дедушке. А тогда, пожалуйста, действуйте, как хотите, если еще нужно будет. Ну, обещаете мне? Будете молчать?
Николай порывался несколько раз прервать девушку, попробовать что-то возразить ей, но когда она замолчала, он не нашел ничего лучшего, как ответить вопросом на вопрос:
— А что я скажу Виктору? Ведь я ему должен все объяснить.
— А вы скажите, что уже все дело раскрыто, что воры арестованы и сидят за решеткой. Не хватало только одного портсигара. И передайте ему, что вся наша семья очень благодарит его и вас.
Николай задумался.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Что-нибудь выдумаю. И не беспокойтесь, очень прошу вас.
Последняя фраза вырвалась у него помимо его воли. Никогда еще не позволял он себе так раскисать, а тут… «Симпатичная эта Тангенс-Котангенс», — подумал Николай, с нежностью повторяя про себя это странное прозвище.
— Тогда дайте мне портсигар, я положу его на место, — произнесла вполголоса девушка.
Николай, уже не раздумывая, отдал ей вещь, с которой так недавно связывалось у него с Виктором столько надежд. Тангенс открыла ящик письменного стола и небрежно бросила туда портсигар. Захлопнула ящик. Николай посмотрел на старинные часы, стоявшие на этажерке, и тут же начал собираться.
Тангенс вызвалась его проводить.
Они вышли на вечернюю улицу. Возле Дома кино и Дома литераторов стояли вереницы автомобилей.
— Здесь жила когда-то Наташа Ростова, — показала Тангенс рукой на большой полукруглый двор и дом с колоннами.
«Надо бы и мне что-нибудь умное сказать, — подумал Николай, — а то совсем дураком веду себя». Но ничего так сразу не нашел и только утвердительно кивнул головой.
На площади Восстания они попрощались. Тангенс попросила заходить, Николай с сомнением произнес: «Нужен я вам». А девушка улыбнулась и многозначительно сказала, что очень нужен, и добавила, что хорошо, если бы он зашел послезавтра, потому что у нее соберется большая компания и будет очень интересно. И Николай в самом прекрасном настроении вскочил в троллейбус.
Было уже совсем поздно, когда он вернулся в лагерь и вошел в свою палатку. Чтобы никого не разбудить, Николай стал тихонько пробираться к койке. Сел на постель и начал снимать ботинки.
— Колька, ты? — вдруг услышал он в темноте шепот Виктора.
— Да, я… Спи, завтра расскажу.
— Какое, тут не до сна, — Виктор поднялся со своей койки. — Он совсем не раздевался. — Как там?
— Говорю, завтра, — деланно зевнул Николай, которому очень не хотелось сейчас говорить с Виктором, врать, изворачиваться. — Спи.
— Нет, давай сейчас.
Николай снова натянул ботинки и вышел вместе с Виктором из палатки.
Над рекой висел белый туман. Где-то внизу квакали лягушки.
— Хорошо как, — сказал Николай и еще раз зевнул, на этот раз уже по-настоящему.
— Ну, как там? — нетерпеливо повторил Виктор, усаживаясь на скамейку возле палатки.
— Да что говорить. Я нашел адрес, поехал туда, застал этого старого Раздольского. Кража у него действительно была. Но нам с тобой, Витька, просто сказать, бесповоротно не повезло. Милиция уже все вещи нашла… И воров поймали как миленьких — эту женщину и еще троих, у них там целая банда была. Не хватало только нашего портсигара. Когда я его показал Раздольским, ты не представляешь, как они обрадовались! Семейная драгоценность, память какая-то… Тебя просили благодарить… Вот и вся история.
Николай потянулся.
— Ну что же, — сказал после некоторого молчания Виктор, — можно считать, все хорошо получилось. Теперь их будут судить, и по заслугам. Но ты знаешь. Может, мне все же надо будет пойти в милицию. Мои показания, наверное, пригодятся.
Всю сонливость Николая как рукой сняло.
— Не надо никаких твоих показаний! Я уже все сам сделал, говорю же тебе. Уже все ясно. А если что, я тебе тогда скажу.
— Ладно, как знаешь, — согласился Виктор. — Только я думал, что вот помогу найти преступника, обо мне по-другому будут говорить здесь, в лагере. По-мальчишески, я знаю, все это, но хоть так успокаивал себя…
С неба сорвалась и понеслась вниз светящаяся точка. Николай сказал:
— Метеор… Глупый же ты парень, ей-богу. Из-за ерунды падаешь духом. Давай лучше спать, завтра разберемся.
Он поднялся и, на ходу снимая с себя рубашку, направился к палатке. Виктор медленно пошел вслед за ним.