Александр наполнил два бокала виски и протянул один Николь.
Та выпила его залпом и, сделав глубокий вдох, начала рассказ:
— Мы познакомились, когда мне было девятнадцать. Банальная история. Я сидела в кафе и читала лекции, а он подсел ко мне за столик, чтобы познакомиться. У него была увольнительная*. На момент знакомства с Вадимом никакого толком общения с парнями у меня не было. Думаю, не нужно объяснять, почему в детском доме у меня не было личной жизни. Так вот, он показался мне очень обаятельным и симпатичным парнем. Много и смешно шутил, говорил романтические вещи. В общем, я, наивная сиротская девочка, сразу запала на него. Ему на тот момент оставалось служить полгода. Он предложил писать друг другу письма, ведь так романтичнее. Я жила ожиданиями встреч с ним. Каждый день только и думала про его дембель. Даже не задумывалась, как мы будем жить, если он из другого города. И вот он — дембель. Любимый зовет меня уезжать с ним. Я счастливая оформляю перевод в институт в его городе и, не задумываясь ни о чем, еду с ним. Мы были такими влюбленными, что не замечали ничего вокруг.
*Увольнительная — это личное время солдата срочной службы, которое он может провести за пределами войсковой части, в которой он служит.
У Николь по щеке покатилась слеза. Ей больно все это вспоминать. Она не понимает, как это счастье превратилось в пепел.
— Его родители не сильно обрадовались, что Вадим вернулся из армии с девушкой. Еще больше их не обрадовала новость, что я детдомовская. И ужасно разозлились, когда Вадим предложил пожениться. Это было через пару месяцев после дембеля. Но нам было плевать на все это. Мы были счастливы, безумно любили, и нам было этого достаточно.
— Пока все звучит, как сказка, — произнес Александр, когда Николь замолчала.
— Поначалу, так и было. Его родители так и не приняли меня в семью. Они постоянно говорили Вадиму что-нибудь плохое обо мне. Неоднократно намекали, что я не в институт хожу, а по мужикам шляюсь. Постоянно говорили, что я неспроста не хочу детей. А я всего лишь просила дать мне закончить институт. Где-то через год Вадим не выдержал давления со стороны родителей и начал выпивать. Сначала немного, потом больше и больше. В какой-то момент он перестал вообще приходить трезвым домой, а меня начал считать потаскухой, которая пошла по стопам матери. У меня ведь в свидетельстве о рождении в графе «отец» стоит прочерк. Дальше он начал употреблять наркотики. С каждым днем все становилось хуже. Он начал поднимать на меня руку, а иногда не останавливался на этом.
Саша налил еще бокал виски и протянул девушке. Свой же выпил в один глоток. У него мурашки идут по телу от этой истории.
— Почему ты не уходила от него?
— Сначала верила, что все это временно. Думала, что мой Вадим еще вернется ко мне. Я отказывалась даже думать, что наша любовь так закончится. Потом, однажды, высказала желание развестись. После этого неделю не могла встать с кровати и дойти дальше, чем до туалета. Так он мне объяснил, что мне не стоит даже пытаться его бросить. И я правда боялась даже пробовать уйти. С деньгами его родителей он бы быстро меня нашел.
— Но вы же в итоге развелись.
— Однажды я нашла пакетик с порошком. Мне тогда настолько надоело так жить, что я смыла его весь в унитаз. Решила, что пусть он лучше меня убьет, чем я еще хоть день так проживу. Мне казалось, что корень проблемы в наркотиках, — Николь опустошила бокал и продолжила говорить. — Обнаружив пропажу, Вадим взбесился. Он наносил удары без остановок. Я попробовала убежать, даже не успев понять, откуда во мне проснулся этот порыв. Он догнал меня на кухне. До сих пор помню его помутневший взгляд. Не знаю, как так вышло, ведь ничего вокруг не видела, но почувствовала ужасную боль в животе, после которой в той же области почувствовала, как начало расходиться тепло. Честно, в тот момент я была уверена, что умираю. Когда глаза начали закрываться, все, о чем я подумала:«Наконец — то я свободна». Очнулась уже в больнице. Там мне рассказали, что Вадим вонзил в меня нож. Потом в его мозгу, видимо, что-то щелкнуло, и он попытался сбежать. Мне повезло, его увидели соседи. Их смутило, что на его одежде кровь, и он убегает. Вызвали полицию и, на всякий случай, скорую. Если бы не они, я бы в тот день умерла.
— Я не знаю, что сказать…
— В больнице я узнала, что была беременна… Десять недель… Тогда, за несколько секунд, у меня промелькнуло миллион мыслей. Сначала непонимание, как я смогла забеременеть. Потом осознание, что это произошло во время последнего изнасилования. Следом чувство счастья, что у меня будет ребенок, и плевать каким образом наступила беременность. А позже до меня дошли слова врача:«Была беременна». Из-за ножевого ранения я потеряла много крови. Врачи сделали срочную операцию. Они с трудом меня с того света достали, а сохранить беременность вообще не было шансов. Нож попал точно в цель… На мой вопрос, смогу ли я еще иметь детей, получила сочувствующий взгляд и ответ:«В своей практике я видел много чудес». Вадиму дали восемь лет. Он что-то кричал мне после зачтения приговора, но я не стала слушать и убежала.
Тишина. Николь глубоко в своих воспоминаниях, а Александр не знает, что сказать или сделать.
Он смотрит на Николь и поражается. Как этот человек после всего произошедшего еще умеет улыбаться, хоть и фальшиво. У него бы не хватило на это сил. А она еще и осталась хорошим человеком. Не стала озлобленной на весь мир, не схватилась за бутылку. Всего-навсего решила поставить точку в своей личной жизни.
Александру кажется, что он бы на ее месте возненавидел всех женщин, и каждый день старался бы забыться на дне бутылки виски. Это — как минимум. Но на самом деле, никто не может точно сказать, как бы он поступил. Предполагать можно одно, а оказавшись в такой ситуации, поступить совершенно по-другому.
— Как давно это было?
— Шесть лет назад.
— Давно он начал тебе писать?
— Сегодня первый раз.
— Почему ты столько лет держала все в себе и ни с кем не говорила об этом? Удивлен, что ты вообще с ума не сошла.
— Не думаю, что есть смысл делиться таким…
— А как же твои друзья, с которыми ты росла? Почему к ним не поехала после всего?
— Вадим в свое время настоял, чтобы мы прекратили общаться. Я, ради брака, пошла у него на поводу.
— Он объяснил, почему против вашего общения?
Николь стыдно. Ей мерзко произносить это. Но правда есть правда, даже такая.
— Да, объяснил:«Не нужно общаться с детдомовским отродьем». Больше не спрашивай меня об этом. Я знаю, что была дурой, и все это ужасно.
Девушка закрыла лицо ладонями. Ей до сих пор стыдно, что она отказалась от друзей, но набраться смелости, чтобы найти их и извиниться, она не смогла. Хоть они и не знают, почему Николь так тогда поступила, чувство, что она их предала, не уходит.
— Ладно. Как же Аня?
— Я не хочу ее обидеть, она добрый и хороший человек, но слишком ранимая. Чем бы она мне помогла? Поплакала бы вместе со мной? Это бы ничего не изменило.
— Ты даже не дала ей шанса поддержать тебя.
— Саш, мне не нужна поддержка. Это мой крест, и только мне его нести. Если бы ты не оказался рядом, когда пришли эти сообщения, так продолжалось бы и дальше.
Александра разозлили слова Николь. Но объяснить, почему его все это задевает, он не может.
— Я понимаю, у тебя жизнь с самого детства сложилась, мягко говоря, не радужно. В детском доме было тяжело, и не было рядом людей, которые были для тебя опорой. Ты привыкла все держать в себе и нести свои горести в одиночестве с гордо поднятой головой. Неудачный брак с наркоманом дополнительно укрепил в твоей голове установку, что ты одна в этом мире и не на кого положиться. Но это все не так. У тебя есть прекрасная подруга Анна. Иногда достаточно, чтобы друг похлопал тебя по плечу, дал обещание, что все будет хорошо, и напился с тобой до беспамятства. Да, все эти действия несущественны и кажутся бессмысленными, но они помогают. Я ни в коем случае не хочу тебя обидеть, но хочу донести одну важную мысль — не все люди эгоистичные твари. Рядом с тобой есть те, кому не все равно. И я лично знаю, как минимум, пятерых таких людей. Ты можешь смело называть их своими близкими. И они в любой момент все бросят, чтобы помочь тебе или просто поддержать.
Николь не выдержала напора Саши и разрыдалась. Хотя он даже не кричал. Просто у нее и так нервы были на пределе. Она чувствует ужасную усталость, и не физическую. Ей хочется убежать на край света, где ее никто не найдет.
— Ник…
Сквозь всхлипы Николь перебила Сашу:
— Отвези меня домой.
— А вдруг там твой бывший тебя ждет? Не просто так же он эти сообщения прислал.
— Он их отправлял от скуки, чтобы поиграть на моих нервах. Ему еще два года сидеть.
— А если он вышел досрочно?
Николь задумалась. Ведь такое вполне может быть.
— То я не собираюсь от него бегать и прятаться.
Она решила, что точно не намерена жить в бегах и страхе. Ей нечего терять. Если Вадим убьет ее, значит, такова судьба. Но ходить и везде оглядываться, она точно не станет.
— Но…
— Саш, без всяких «но». Я хочу побыть одна. Подумать обо всем. Отвези, пожалуйста, меня домой, или я вызову такси.
— Я отвезу тебя. Но пообещай, что позвонишь мне, если Вадим объявится, или что-то случится.
— Обещаю, если мне понадобится помощь, я дам тебе знать.
Александр понял, что Николь пообещала ему не то, о чем он попросил. И подозревает, что она не позвонит, даже если ее будут убивать. Его это раздражает и заставляет нервничать, но сделать с этим он ничего не может. Это выбор Николь, на который он не в силах повлиять.