Я нарочно пропустил его слова мимо ушей. Изворотливый и скользкий? Хорошо. Повторил это вслух:
— Хорошо. Значит, о деньгах, техниках и этих, кого ты ещё обещал, женщинах, да? О них можно забыть?
— Почему? С твоим талантом Орден ждёт светлое будущее. Техники, деньги, женщины? Всего этого у тебя, малец, будет в избытке.
Меня перекосило.
— Золотая клетка? Да ты знаешь, что я…
— Золотая клетка? — перебил меня Седой, а его улыбка в одно мгновение изменилась. Неприятно изменилась. — Вот уж чего можешь не бояться. Ты — боевой мастер Указов, забыл? Тебе придётся пройти по краю смерти. Не раз, не два и даже не сто раз.
Я хлопнул глазами, затем ещё и ещё, осторожно переспросил:
— Седой, это вот так ты сейчас пытаешься убедить меня, что я должен пойти с тобой в твой Орден? У тебя очень плохо выходит. Очень. В городе Ян тебя бы никто не поставил вербовщиком у портала.
Седой прищурился:
— Брат Гал… Неужто тебе не рассказали, малец, чем важен твой талант и что ты можешь, вернее, должен сделать?
А вот это уже было интересно. Ни Клатир, ни Виостий ни разу так и не сказали мне, чего от меня хотят. Разве что Клатир ожидал от меня какой-то там помощи, когда я поднимусь выше в Возвышении. Да и то, это всё, что я понял из того рассказа. Даже когда безымянный Страж отправлял меня прочь из Второго пояса, он так и не сказал, почему я не должен попадаться в руки других Стражей. Хорошо не убил, чтобы раз и навсегда решить этот вопрос.
Но сейчас… Неужели сейчас я действительно узнаю, для чего Стражи так заботились обо мне?
Я медленно, осторожно, словно боясь спугнуть Седого, признался:
— Не рассказали, — и тут же забросил приманку. — Но ты же расскажешь?
Седой ухмыльнулся, огляделся, сделал шаг в сторону и сел на тушу одного из големов. Тех, что были даже побольше тех, на которых сдался Браут, прибежали в конце и сейчас только-только начали трескаться, расходясь трещинами.
Я повторил за ним.
Огляделся.
Несколько валов из каменных тел големов.
Бредущий от голема к голему Призрак.
Стонущий Браут.
Пески. Солнце. Небо. Пустота от горизонта до горизонта.
Отличное время и место для такого разговора по душам.
Я сел напротив Седого. Прямо на песок, подогнув под себя ноги и словно собираясь замереть в медитации.
Силу я в себя и правда потянул, но сам внимательно уставился глаза в глаза Седому, готовясь не пропустить ни слова.
Седой же молчал, отвечая мне таким же пристальным взглядом.
Но я много чего умел делать, например, терпеливо ждать, и Седой сдался первым.
— Расскажу. У каждой профессии много граней, малец. По сути, это талант, которого у человека может быть больше или меньше. Один кузнец выкует отличный гвоздь, но меч из-под его молота никогда не будет идеально лежать в руке, пусть даже кузнец потратит на выковывание мечей всю свою жизнь. Он сумеет раз за разом создавать хороший меч для рядового бойца, не более. Никогда за его мечи не будут сражаться на аукционах.
Мне было интересно, почему он выбрал для примера именно кузнеца, но я молчал, слушал. Случайность, не более, уверен в этом.
— Но даже профессии делятся на низкие и высокие и у высоких ещё больше отличий. Возьмём алхимиков. Один алхимик всю жизнь будет зарабатывать, создавая дешёвое зелье по рецепту и никогда не сумеет замахнуться на большее, только материалы зря переведёт. Другой споткнётся на сложном зелье раз, второй, десятый, а затем с трудом, но создаст его. Третий же… Третий же создаст то же самое зелье походя, не заметив его сложности, а затем повторит это и с другим рецептом. Намёк ясен, малец?
— Мне бы хотелось не намёка, их я наелся за свою жизнь до отвращения, говори прямо, Седой, и не про алхимиков, а про меня.
— И ты отправишься со мной в Орден?
— Вот так сразу, польстившись короткой байкой, место которой в таверне, между глотками отвара? Разумеется, нет.
— Ладно, — процедил Седой. — Ладно. Одними высокими профессии не исчерпываются. Есть ещё и Первые, из которых, в общем-то, и пошли все другие. Массивы и Указы, — Седой хлопнул сначала себя по груди, выбив пыль из халата, затем по голему под своей задницей. — Воздействие на живое и мёртвое. По сути, каждый из идущих обладает какими-то крохами этих двух исходных талантов. И уже от соотношения этих крох и становится ясен его предел и склонность. Одному, которому досталась только кроха Массивов, не подняться выше гончара. Другому же, которому досталось полная мера Массивов, когда-то удалось придумать Пути Древних.
Седой опустил руку на кисет и на несколько вдохов замолчал, обратившись в статую. Только ветер шевелил рукава его халата, да развевал волосы, растрепавшиеся во время сражения. Но вот Седой шевельнулся, в его руке возник кувшин, из которого он тут же сделал несколько больших глотков, выдохнул:
— Неплохо. Хоть с этим мне повезло, — протянул его мне. — Будешь?
Я потянул воздух носом, уловил запах вина и покачал головой. Из кольца достал похожий кувшин, но с соком из яблок и гледичии, тоже освежился.
Седой дождался, когда я вытру губы и продолжил:
— Теперь поговорим о тебе. Вторая из Первых профессий. Указы. Та, что клеймит саму душу идущего. На крохах таланта это способность ощущать врут или правду тебе говорят, — Седой коснулся кувшином груди, указывая себя. — Или же, что ближе к тебе — Убивающие взглядом, когда, дополнив кроху таланта сжатой до предела духовной силой и стихией, идущие могут убивать более слабых противников.
Гранитный генерал.
Передо мной отчётливо, словно это было вчера, мелькнула сцена в Павильоне Школы, когда Гранитный генерал убил муравья на своём пальце. Вот, значит, как.
— Если дано ещё чуть больше таланта, да ещё и смешанного с крохой таланта в Массивах, то такие идущие становятся артефакторами, делают свитки контрактов или флаги Кражи. Обычного же мастера Указов считают тем, кому мера Первого таланта досталась целиком. Но…
Седой глядел на меня немигающим взглядом, но я снова выдержал этот взгляд и не стал продолжать его фразу. Ему пришлось сделать это самому.
— Но это снова неверно. Мастера Указов, как и мастера любых других профессий, тоже отличаются мерой таланта. Чем мастер Указов отличается от алхимика? Да ничем. Как один может быть неумехой, который едва осиливает одну печать в день, так и другой может делать лишь одно зелье. Один может быть гением, который замечает недостатки в рецептах, проверенных десятилетиями и поколениями алхимиков, так и другой может быть гением Указов и воровать их. И если предельный талант в Массивах может оживить давно погасший переход Пути, то предельный талант в Указах… Может убивать всех вокруг. Тебе не нужно создавать множество печатей, множа их наработанным навыком для каждого врага, ты можешь создавать одну огромную печать, накрывающую всё вокруг себя.
Седой снова начал отпивать из кувшина. Делать мелкие глотки, щурясь, глядеть на далёкую горную гряду по правую руку, которая была с трудом различима в дымке. Прошло десять вдохов, пятьдесят, сто вдохов. Эта тишина начала меня злить, я ведь только начал узнавать правду, и всё же решил пойти навстречу Седому, первым нарушил молчание, задав вопрос:
— Так почему с моим талантом Орден ждёт большое будущее?
Вместо ответа Седой сам задал вопрос:
— Я слышал от тебя ругательство. Дарс, верно? — не дожидаясь моего ответа Седой хмыкнул. — Возможно, я действительно неправ и брат Галум не был твоим учителем. Пару раз я слышал такое ругательство, это ругательство пришло из Нулевого круга. Я что-то не припомню, чтобы у нас в Ордене кто-то использовал его, а тебе оно явно запало в душу, малец. К тому же я рассказывал тебе про таланты, намереваясь шаг за шагом доказать, что не стоит отрицать очевидное, но так и не дождался от тебя того, чего ждал. Ты меня не понял, верно, малец? Не понял, к чему я веду, не понял, на что я намекаю. Ты, вообще, очень мало знаешь о Пятом и Шестом поясе, несмотря на то, что всем сообщил, будто прибыл из Штормового Плоскогорья.
Некоторое время мы бодались взглядами с Седым. Я лично в который раз жалел, что не могу повесить на него печать. Он кого угодно выведет из себя и заставит нарушить свои же клятвы и решения.
Седой же погладил бороду, глотнул, запрокидывая кувшин. С сожалением отшвырнул его за плечо и буркнул: