— Две средних палочки, — припомнил я и с подозрением уточнил. — Этого хватит при вашей разнице в силе и обузе в виде меня?
А то, может, и впрямь, лучше поболтаться дохлой тушкой, зато чуть увеличить скорость?
Седой глянул на меня и ухмыльнулся:
— В обычное время и в обычном месте нет. Но здесь не привычные Иглату земли Третьего или Четвёртого пояса. Поле Битвы — это моя стихия и этот трус не решится последовать за мной туда, где всё его преимущество в силе и снаряжении не станет иметь значения. Это Бедствие Ян сейчас как никогда к месту нам. Пусть я слабей, пусть я истратился в битвах и тащу тебя, но я успею, успею добраться до зон запрета техник, — Седой помрачнел и добавил вслух, правда, тихо-тихо, считай себе под нос. — Лишь бы Бедствие не откатилось за это время, лишь бы откатилось несильно.
Подумав, я напомнил:
— Место, где меня ждали Ян и вы в цепях — оно недалеко от прохода на земли запрета. И полёта, и техник.
— То, куда тебя отправил Нулар? — уточнил Седой и отмахнулся. — Опасно. Я так понял, оно из тех, что со сменой выхода. Зашёл с одной стороны, выходишь с другой. Раз ты его вскрыл и зачистил, сменив выход, оно может стать ловушкой, мешком без выхода для нас. В одиночку Иглат, конечно, не осмелится зайти за мной туда, где я его прикончу, но он может вернуться в город и нанять там людей. И поверь, совершенно неважно будет, что Ян проиграют в схватках, а хозяева города сменятся. Морт в своей прямоте ещё может отказать, но Илимия объяснит ему, как опасно оскорблять идущего такой мощи и из такой фракции. Поверь, Орзуф, она даст ему людей. А против трёх или даже пяти десятков опытных Предводителей и мы с тобой можем оказаться бессильны. Задавят числом.
Теперь настала моя очередь изумляться:
— Опасно оскорблять? А то, что буквально вот только что они были по разные стороны схватки и лупили друг друга, пытаясь убить, это ничего не значит?
— Ничего. Что было, то прошло. Ситуация была другая. Как только появился Страж и развёл их, мы все сразу стали сами по себе. Ян и мятежные союзы сами по себе, со своими взаимными обидами, я и Иглат сами по себе. Он и оказался с той стороны схватки лишь потому, что какой-то умник из тех Ян, что был вне города, сумел с ним связаться и сообщить о том, где меня можно найти. Хотелось бы видеть рожу этих Ян, если бы случилось так, что он пришёл разбираться с союзами, а я в город вообще не возвращался, — Седой засмеялся, а меня начало чуть трясти в воздухе, словно со смехом Седой терял контроль над моей поддержкой. — Он поубивал бы для Ян кучу слабых идущих, а меня и близко нет. Ян бы пожалели о миге, когда решились потревожить клан такой силы и заставили его тушить за них пламя.
Я вытянул руку, чтобы схватиться за плечо Седого, но опустил её. Земля дарс его знает где внизу. Мне лететь десяток или даже два десятка вдохов. За это время можно не только выкрутиться, приготовившись встречать землю, но и привязать к себе чужой летающий меч и проверить, будет он меня держать или нет. Да и вообще — уронит меня Седой, пусть сам и ловит так нужного ему истинного мастера Указов.
Вместо этого злорадно ужалил:
— Только ты пришёл в город. Видно, даже за краткое время твоего пребывания в городе Ян тебя хорошо узнали.
Седой ничуть не обиделся, напротив, кивнул:
— Что есть, то есть. Я мстительный, — смерил меня взглядом. — Да и ты тоже, пусть и называешь это справедливостью. Ты как? Все долги справедливости успел раздать? Нет? Кто там у тебя остался? Лая, похороны Пиатрия и помощь его семье? Верно?
Я оскалился:
— Не всё же мне терять время даром? И Лаю нашли для меня, и с телом, и с его семьёй всё решил.
Седой хмыкнул:
— Что я слышу? Неужто ты поступил по уму, не стал никого убивать, а воспользовался своим талантом? Повесил на них долг служения?
Я прикусил язык и всё, что с него хотелось сорваться.
— Можно сказать и так.
Седой опять хохотнул:
— Ну, как хочешь, скрытный ты мой мастер Указов. Но, вообще, молодец, — ещё раз оглянулся, на этот раз полностью, летя спиной вперёд и дольше обшаривая взглядом небо позади нас. — Ещё бы ты поменьше влезал в разные самоубийственные неприятности, цены бы тебе точно не было.
Я тоже немного поглазел в темноту ночного неба, но увидел там лишь звёзды, да смутные очертания облаков, горизонта, и всё. Даже огней города Ян уже не было видно. И, раз уж Седой сам затронул это, сказал:
— На самом деле я хотел с тобой поговорить об этом.
— Думаешь, самое время?
Седой развернулся и, кажется, немного поднажал.
Я хмыкнул:
— До этого болтовня мыслеречью не мешала тебе. Что, тоже отнимает долю сил и из-за этого мы летим медленней?
— Отнимает, но ты прав, пытаться сберечь такую кроху это уже слишком, вряд ли нам не хватит всего сотни шагов для спасения. Давай, говори.
— Я… — хотя я и сам поднял этот вопрос, но замялся на миг в нерешительности. Справился с собой и сказал прямо. — Я люблю тренировки, люблю схватки, люблю ощущение того, что стал чуточку лучше, что оказался сильней и победил. Но иногда, сегодня был как раз такой случай, иногда меня просто поглощает жажда предстоящей схватки. Я понимал, как опасно то, что я задумал, понимал, что это, скорее даже безумно, но совершенно не хотел остановиться, не хотел прекратить свой полёт. Разве это нормально?
— А кто тебе сказал, что ненормально?
Я смутился.
— Ну, я всё же уже не мальчишка, мне уже скоро двадцать, я уже на середине этапа Предводителей Воинов, я…
— Погоди, — перебил меня Седой. — Я понял о чём ты. И вот как раз упоминание твоей силы как нельзя кстати. Ты видел в жизни только своего старого учителя и видно считаешь, что с возрастом и силой все становятся только мудрей?
— Я, выходит, мудрей не становлюсь? Ну спасибо.
— Да погоди ты обижаться, малец, — укорил меня Седой. — Я говорю вообще обо всех идущих, а не о тебе. Есть такое мнение, особенно у юных идущих, кто только встал на путь Возвышения или у простых людей, что несильно продвинулись по нему и живут обычной жизнью, будто идущий, который научился летать, пусть и на мече, прожил сотню лет — будет мудрым, спокойным или даже, вот уж глупость, добрым. Начну с последнего. Мы люди и это первое. А люди разные. Добрые, злые, глупые, храбрые, умные, трусливые и каждый идёт к Небу так, как может.
Я постарался не пучить глаза. Вот уж не ожидал в устах Седого, орденца в каком-то явно немалом чине слышать едва ли не слово в слово объяснения сектантки Фатии о путях к Небу.
— Любой идущий, вернее, любой сильный идущий может прожить долго, но это совсем не значит, что если ему сотня лет, он будет вести себя, словно все эти сто лет только и делал, что размышлял об истинах мира. Просто потому, что у некоторых половина этой сотни лет, пятьдесят лет ушли на медитации, нудный сбор силы или стихии, поиск эссенции и прочее, без чего невозможно получить силу.
Я хмыкнул:
— Намекаешь, что от этих занятий характер только портится?
— Не без этого, — согласился Седой, — но дело не только в этом. Гораздо важней вот это.
С этими словами Седой ткнул левой рукой в небо. Я поднял шею, поглазел на звёзды и ничего не понял.
— Что это?
— Небо, малец, Небо. Похоже, твой учитель не рассказывал тебе этого, чтобы не… Кхм, из меня учитель, конечно, никудышный, возможно, я неправ, но я не привык скрывать подобное и вообще несдержан на язык, мне можно. Побуду вместо твоего учителя тем, кто разрушит твои идеалы о Небе.
Я пару раз моргнул. Чего?
— Истинные мастера Указов очень редки, но есть ещё более редкие люди. Говорящие с Небом. Слышал о них?
Теперь я с трудом удержался от того, чтобы не растянуть губы в улыбке. Слышал ли я о них? О да, Седой, слышал, да и не только слышал, представляешь?
Но вслух сказал кратко и спокойно: