ФЕНИКС
Всего неделя, но теперь дни, которые начинаются без профессора Сегала, явно будут скучны.
Суббота тоже обещает быть скучной.
Вот, почему я лежу на матрасе в своей захламленной студии в окружении открытых книг. Я не могла сосредоточиться с тех пор, как Аттена Белус и группа так называемых доброжелателей вытащили меня из его кабинета.
Сначала я думала, что они догадались о нашей связи, но на деле они просто предположили, что он сексист, который говорит дерьмовые вещи своим ученицам.
Солнце светит из дальнего правого угла комнаты, где прошлой ночью я забыла задернуть шторы. Прищурившись, просматриваю телефон и проверяю, получил ли папа мои сообщения.
Если верить приложению — нет.
Итак, это означает, что он либо выбросил телефон, либо кто-то другой избавился от устройства… и от него самого. Закрываю глаза, делаю глубокий вдох в ожидании хоть крошечного беспокойства.
Но нет даже намека на тревогу.
Оказывается, папа был прав насчет меня, и я видела в нем только копилку, потому что мне насрать на то, что его больше нет. Делает ли это меня ужасным человеком? Он может сидеть сейчас в чьем-то подвале, умоляя сохранить ему жизнь.
Я качаю головой.
У папы есть влиятельные друзья, которые могут защитить, и он слишком осторожен, чтобы спровоцировать кого-то убить его или арестовать.
Я выхожу из текстовых сообщений и проверяю банковский баланс, который по-прежнему превышает четырехзначную сумму, так как я не тратила большую часть того, что профессор Сегал перевел на этой неделе.
Грудь наполняется теплом от его щедрости, но чувство вины немного охлаждает. Это больше, чем нужно для выживания, а я выпросила целых две тысячи фунтов еще в начале переговоров.
Раздается стук в дверь, и мой пульс подскакивает до ста ударов в минуту. Я скатываюсь с кровати, спотыкаюсь о джинсовую куртку, которую бросила на пол вчера вечером, и перепрыгиваю через раскрытую сумку с книгами.
— Кто? — говорю, прежде чем дойти до двери.
Кто бы там ни был, он не отвечает, но я смотрю в глазок и вижу Шарлотту, стоящую в коридоре.
Сердце замедляется. Это не профессор Сегал. Стряхиваю это чувство и говорю себе, что можно набраться терпения и подождать еще денек.
— Привет, — я открываю дверь.
Влажные волосы Шарлотты падают на футболку с британским флагом, которая доходит ей до колен. Я отхожу в сторону, позволяя ей войти в квартиру.
— Ты избегаешь меня, — говорит она.
— О чем ты? — я выпаливаю первое, что приходит в голову, ведь она права.
Шарлотта обходит барную стойку, запрыгивает на табурет и упирается локтями в глянцевую поверхность.
— Ты все еще волнуешься из-за своего отца? — спрашивает подруга.
Я потираю затылок и хмурюсь.
— Честно говоря, я будто забыла его в тот момент, когда он исчез из моей жизни.
Она качает головой.
— Я знаю, что он — та еще головная боль…
— Приятно не возвращаться домой на выходные каждую пятницу вечером.
Шарлотта фыркает.
— Да, я представляю. Но куда делся тот парень, которого ты встретила в «Красной комнате»? Ты была так взволнована из-за него, а потом все стихло.
Я пожимаю плечами.
— Он занят.
— Что это значит?
— Мы не так много общаемся, — опускаю взгляд в пол. — Но мы встречаемся в Марина Виллэдж за обедом в воскресенье.
Шарлотта молчит несколько секунд, и мои внутренности скручиваются от уколов беспокойства.
Университет королевы Марии — это не то место, где каждый занимается своим делом. По крайней мере, половина студентов так или иначе связана с одной из главенствующих семей, а другая половина держит свои связи в тайне.
Но есть огромная разница между сокрытием правды и откровенной ложью.
— Хочешь позавтракать? — я иду на маленькую кухоньку, одну из немногих частей этой квартиры, которая действительно выглядит опрятно.
— У тебя есть еда?
Я улыбаюсь ей.
— Супермаркет кампуса только что доставил корзину.
Шарлотта крутится на своем месте.
— Отец прислал тебе деньги?
— Что-то вроде того, — избегаю ее взгляда и открываю шкафы, битком набитые продуктами.
Шарлотта соскальзывает со стула и насвистывает.
— Обычно у тебя не так много всего.
— Подозреваю, такое происходит, когда есть отец, выдающий деньги, — бормочу я, желая, чтобы она перестала задавать так много вопросов.
Мы с Шарлоттой готовим завтрак из бекона, сосисок, яиц и тостов, пока она рассказывает мне о каком-то парне, который ей нравится. Я киваю и мычу, когда нужно, мои внутренности переполняются желанием выдать волнующие новости.
Ох.
Если бы все не было так сложно.
Я доверяю Шарлотте, но не моя карьера будет смыта в унитаз, если станет известно о обо мне и профессоре Сегале.
Кроме того, мне есть что терять. О подобном скандале может стать известно и там, где прячется папа, и последнее, что мне нужно, это его яростное возвращение.
— Итак, ты придешь? — спрашивает Шарлотта.
Я бросаю на нее пустой взгляд.
— В «Кампус Кафе», — говорит она, закатывая глаза. — Ты должна быть со мной на концерте «Оловянных солдатиков на Плутоне».
Мой взгляд устремляется к груде одежды, собранной перед открытым шкафом.
— У меня еще куча белья…
— Сложи его в сумку и позвони в прачечную кампуса, — говорит она. — И не говори, что не можешь себе это позволить, потому что продукты здесь весьма недешевые.
Я морщусь и перевожу взгляд на переполненные шкафы. Впервые у меня в распоряжении столько денег, и, может быть, я немного переборщила.
— Пожалуйста, — подруга дергает меня за руку.
Теперь моя очередь закатывать глаза.
— Ладно. Но я не останусь на всю ночь, потому что у меня встреча с этим парнем в воскресенье.
— Ты сказала, что у вас будет обед, — говорит она. — Такое ощущение, что тебя френдзонят.
Уголки моих губ дергаются.
— Надеюсь, нет.
Через несколько часов мы с Шарлоттой идем бок о бок по залитому солнцем университетскому городку. Сейчас здесь не так многолюдно, как в будние дни, потому что большая часть студентов приезжает из Лондона каждый день, хотя дорога и занимает полтора часа.
Любой, у кого есть хоть немного свободы, выезжает на выходные в Марина-Виллэдж, Брайтон, Литтл-Хэмптон или любой из соседних городков, чтобы не чувствовать себя застрявшим в роскошной образовательной тюрьме.
Шарлотта, должно быть, вспотела в своем винтажном кожаном пальто. Светлые волосы разделены ровным пробором посередине и тщательно выпрямлены утюжком. В этом образе она похожа на юную Марианну Фейтфул.
Я разглаживаю джинсовую юбку А-силуэта, которую меня все же уговорили надеть, так как это самая винтажная вещь в моем гардеробе.
Мы подходим к «Кампус Кафе», интерьер которого напоминает бурлеск-бар. Красные стены, паркетные полы и кабинки, обитые красным бархатом. В одном конце зала находится бар, а в противоположном — сцена с закрытыми кулисами.
Из колонок играет «Under Pressure» Дэвида Боуи, и я догадываюсь, что после этого сборника они перейдут к его более ранним работам, чтобы разогреть толпу.
Людей почти нет, несколько человек сгорбились над ноутбуками в кабинке рядом с выпивкой. Еще четверо стоят у стойки, их уже обслуживают.
Я вдыхаю смешанные ароматы кофе, взбитого молока и корицы, которые напоминают, что уже давно я не баловала себя чем-нибудь горячим с высоким содержанием кофеина.
— Тебе не кажется, что мы немного рано? — бормочу Шарлотте, когда мы становимся в очередь.
— Эй! — она пихает меня локтем в руку. — Зато займем отличные места.
Мы обе заказываем «Бейлис Латте», настолько алкогольный, что он полностью оправдывает поездку сюда.
Шарлотта тянет меня к первой от сцены кабинке, и я иду следом. Не то чтобы у меня были планы на субботу, ведь это только вторые мои выходные на свободе. Тем более, что Мариус отменил встречу в последний момент. Кажется, настал час расширять кругозор.
— Итак… — протягивает Шарлотта. — Чем он увлекается?
— Хм? — я подавляю улыбку. Она явно говорит о профессоре Сегале.
— Да ладно, ты избегаешь меня с субботы. Я знаю, что ты провела с ним ночь, потому что слышала, как ты спотыкалась в коридоре в воскресенье.
Делаю мысленную пометку не ходить в туфлях со сломанной шпилькой.
Несколько пикантных подробностей не помешают. Просто нужно быть осторожной и не выдать никаких ключевых особенностей его личности.
— Хорошо, — говорю я, пожимая плечами. — Мы провели субботний вечер у него дома, но я не хотела ничего говорить. Вдруг он исчезнет так же, как предыдущий.
— Как его зовут? — спрашивает она, хихикая.
— Я должна обращаться к нему «сэр».
Ее глаза расширяются.
— Нет.
Я киваю, мои губы растягиваются в улыбке.
— Неудивительно, что ты держала его в тайне. Это что-то в духе «Пятидесяти оттенков»?
Я натыкаюсь на взгляд Шарлотты. Ее карие глаза сияют от волнения, и это чувство заразительно. Даже мысль о нем вызывает трепет внутри, что глупо, ведь это сделка, а не отношения.
— Можно сказать и так, — бормочу я в дымящуюся чашку кофе. — Если бы он написал книгу так же, как трахается, это было бы слишком для печати.
Я прикусываю нижнюю губу. Технически мы еще не трахались, но я не могу подробно объяснить, что он умеет делать с неодушевленными предметами.
Шарлотта запрокидывает голову и визжит.
— Ну ты негодница!
— Только я не хочу, чтобы все знали, чем я занимаюсь, — быстро оглядываю заполняющееся кафе. — Ты же знаешь, какие здесь люди.
— Лицемеры? — спрашивает Шарлотта.
Прислушиваюсь внимательнее.
Хм?
— Я видела запись девчонок, которые вчера штурмовали кабинет наверху. Они все ноют об отставке профессора Сегала, хотя половина из них хочет его трахнуть.
Мой нос морщится при воспоминании о Талии Грейс и ее кузинах, пытавшихся соблазнить его леденцами.
— Правда?
— Тебе не кажется, что он горячий?
Меня по сей момент настолько беспокоит мысль обо всех этих девушках, соперничающих за внимание принадлежащего мне мужчины, что ее вопрос даже не вгоняет меня в краску.
— Мне больше нравятся татуированные парни без рубашек и в кожаных штанах на голое тело, — говорю я, пожимая плечами.
— Возможно, ты и права, — отвечает Шарлотта. — Представь, что ты трахаешься с таким серьезным мужчиной, как профессор Сегал.
Дрожь пробегает по позвоночнику, угрожая пульсацией в клиторе и затвердевшими сосками. Я отталкиваю эту мысль и трясу головой.
— Остановись.
Она хихикает.
— Он не так уж плох.
Он в самом деле хорош, но не в том ключе, в котором она предполагает. Несмотря на то, что мои слова являются правдой, и мы говорим о совершенно полярных вещах, я все равно не могу допустить, чтобы моя реакция была ошибочно истолкована как отвращение.
— Я избегала банды, которая пытается его уволить, — бормочу я. — Ты не знаешь, что с ними?
— Все стихло, когда он раскрыл, что они блефуют, — Шарлотта делает большой глоток своего «Бейлис Латте» и вздыхает.
Громкий звук из динамика заставляет нас обоих подпрыгнуть, и мы обращаем внимание на сцену. Длинноволосый парень, который дрался в коридоре с Виром, нажимает ногой на педаль и настраивает гитару.
— Приветик, — говорит он Шарлотте.
Белокурая шевелюра поворачивается.
— О, привет, Аксель. Ты играешь сегодня?
Я отключаюсь, пока они флиртуют, и пробегаю взглядом по другим кабинкам. Аттена Белус пялится на меня с того места, где сидит с кузинами Грейс. Я смотрю в ответ, приподняв брови, в немом вопросе: «Почему ты глазеешь так, будто я нассала тебе в мятный чай?»
Она фыркает и отворачивается к сцене.
Я поджимаю губы. Никогда не пересекалась с Аттеной и никогда не думала об этом. Обычно она просто общается людьми, связанными с верхушкой нашего «Олимпа». Я почти уверена, что она либо дочь, либо падчерица их лидера «Урана», а остальные девушки имеют отношение к его лейтенантам.
Она достаточно сильно раздражена тем, что я отказалась быть ее представителем в крестовом походе против профессора. Поскольку я не хочу начинать ссору, отвожу взгляд и оглядываю кафе.
Замечаю людей с курса экономики, финансов, маркетинга и организационной психологии. Университет королевы Марии обучает только деловым навыкам, но есть несколько студенческих обществ, где люди учатся таким интересным вещам, как охота и стрельба из лука. Я продолжаю осматривать кабинки, пока не добираюсь до последней.
Доктор Ксандер поднимает руку и машет кому-то впереди. Я предполагаю, что парню на сцене, который возится с педалью. Рядом с ним сидит лектор по маркетингу, доктор Раринг, одетая в красное платье со смехотворно глубоким декольте.
Я фыркаю и смеюсь над тем, как она старается ради свидания с нашим лектором по экономике, пока не появляется темная фигура с подносом напитков. На нем черные брюки с рубашкой и ремнем в тон, которые подчеркивают атлетическую фигуру. Единственный проблеск цвета исходит от бронзовой кожи и коричневых часов.
Черт.
Профессор Сегал отменил наш субботний фестиваль траха из-за этого?