МАРИУС
Сколько каверов на песни Девида Боуи может прослушать человек прежде, чем почувствует жажду насилия?
Я сжимаю руки в кулаки, заставляя себя не отрывать глаз от сцены, но мой взгляд то и дело продолжает скользить в сторону первой кабинки.
Феникс Шталь вызывающе пьяна, и уже находится в нескольких глотках от помутнения рассудка. Ее движения утратили обычную грацию и тягучесть, что свидетельствует о солидном опьянении.
Я хвалю ее подружку за конфискацию бутылки, но ни один студент не должен так много пить в кампусе, где безопасность больше сосредоточена на недопущении злоумышленников, чем на неправомерных действиях студентов или преподавателей.
Если она не выйдет навстречу, как я просил, то я вытащу ее сам. И будь проклята миссия.
Перегнувшись через стол, я похлопываю доктора Ксандера по плечу.
— Увидимся в понедельник.
Его лицо мрачнеет.
— Уже уходите?
— Завтра рано на работу, — отвечаю я, все еще злой на мелкого засранца за то, что он пригласил к нам постороннюю.
Я встаю и иду мимо стойки к выходу, не оглядываясь. Феникс лучше бы покинуть кафе. Будь я проклят, если позволю одному из этого стада похотливых ублюдков прикоснуться к тому, что принадлежит мне.
На улице темно, фонарные столбы освещают дорожки, пересекающие лужайку. Я делаю глубокий вдох пахнущего розами воздуха, очищая легкие от удушающего аромата кофе.
Цоканье туфель на шпильках преследует меня, пока я обхожу здание. Как и ожидалось, доктор Раринг последовала за мной.
Продолжаю двигаться к заднему входу кафе, где промышленные мусорные баки стоят рядом с боковой дрогой.
Когда я узнал, что здесь будет выступать объект, я воспользовался системой безопасности, нашел слепое пятно между двумя камерами, а вместе с тем и место для незаметной парковки.
В багажнике достаточно брезента, чтобы завернуть тело вдвое больше нее. Не то чтобы я планировал прихлопнуть кого-то сегодня, но убийцы бывшими не бывают.
Устраиваюсь в удобном месте и жду.
И просто для того, чтобы доктор Раринг не подумала, что мое присутствие здесь — ловушка, лезу в карман и достаю свой телефон.
— Чем заняты? — спрашивает она.
Я пролистываю сообщения.
Я: Встречаемся у черного входа, или ты неделю не сможешь сесть на свою славную маленькую попку. — пишу я.
Мои губы сжимаются. Феникс, вероятно, понравилась бы такая порка.
Доктор Раринг подходит на расстояние вытянутой руки.
— Профессор Сегал?
Я разворачиваюсь, хватаю ее за горло и прижимаю к стене. Глаза доктора Раринг выкатываются из орбит, и она нащупывает руку, сжимающую ее шею.
— Что вы делаете? — она визжит. — Отпустите.
— Тихо, — сжимаю ее крепче, засовываю телефон в карман и жду, когда она перестанет сопротивляться.
Доктор Раринг брыкается, пинается, но ей не хватает места и физической силы, чтобы нанести какой-либо урон. Только когда она, наконец, обмякает, я ослабляю хватку.
Она шумно втягивает воздух.
— Почему?
— Потому что независимо от того, сколько раз я говорю тебе отвалить, ты возвращаешься, как гнойный сифилис.
У доктора Раринг хватает наглости вздрогнуть.
— Ты опасен.
— Только для тех, кто действует мне на нервы, — говорю я сквозь стиснутые зубы.
Ее губы дрожат, а в глазах блестят непролитые слезы. Я не могу сказать, это попытка изобразить из себя беспомощную преподавательницу или она собирается застать меня врасплох и выхватить пистолет.
— Чего ты хочешь? — спрашивает она дрожащим голосом.
— Скажи, почему ты здесь.
Она вздрагивает.
— Что?
— Не заставляй меня повторять вопрос, — я слегка придавливаю ее руками.
— «Уран» послал меня присмотреть за его дочерью, — выпаливает она.
— Зачем?
— Он беспокоится о том, что она попадет под дурное влияние.
Мои глаза сужаются. Этот фрагмент истории логичен, особенно после того, как она стала объектом ядовитого взгляда мисс Белус.
— А твое увлечение мной?
Она несколько раз прерывисто вздыхает, прежде чем ответить. Это звучит почти как истерический смех.
— Не после этого, — ее голос повышается на октаву. — Ты псих. Разве ты не мог как другие мужчины сказать, что тебе просто неинтересно?
Я сказал ей об этом как напрямую, так и намеками, а также посредством действий, но она, вероятно, сочла это вызовом. Ее слова странным образом утешают. Но это не значит, что я собираюсь ее отпустить. Не раньше, чем буду на сто процентов уверен, что она ни на кого больше не работает.
— Ты запомнила достаточно фактов о моем прошлом, чтобы повторять их, как попугай. — говорю я. — Для чего?
Во взгляде, который она бросает на меня, сквозит недоверие.
— Я думала, ты интересный. Очевидно, ты псих.
— Ты прекратишь флирт. Ты мне не интересна и никогда не будешь интересна, понятно?
Она кивает.
— Повтори.
— Черт возьми. Я никогда не посмотрю в твою сторону.
— И ты не будешь говорить обо мне своему начальству и не станешь устраивать заговоров против меня.
— Ты слишком высокого мнения о себе, — выплевывает она.
Если бы Криус был здесь, он бы посоветовал мне пустить ей пулю в лоб, потому что женские слезы предназначены для того, чтобы застать мужчину врасплох. Его голос до сих пор витает в моей памяти, как дым, из тех времен, когда он оставлял мать побитой, а потом потчевал меня жизненными уроками с крокодильей улыбкой.
Все инстинкты подсказывают, что доктор Раринг говорит правду — она лектор, посланный присматривать за подопечным могущественного человека. Но что, если здесь замешано нечто большее, чем попытки воспользоваться привилегиями женского пола?
Она издает хныкающий звук в глубине горла, который напоминает мне о маме.
Я ослабляю хватку на ее шее, позволяя ее ногам коснуться земли.
Доктор Раринг смотрит на меня слезящимися глазами и кашляет.
— Тебе стоит проверить голову.
Уголок моего рта приподнимается.
— Я приму это к сведению.
Отступаю назад, отвожу руку в сторону и жестом приказываю ей уйти.
— Дамы вперед.
Она обнажает зубы и шипит.
— Ты не джентльмен.
— Было бы так легко придумать остроумный ответ, доктор Раринг, но ваше общество утомительно. Убирайтесь с моих глаз.
Она, пошатываясь, проходит мимо, испытывая явный недостаток самообладания для ходьбы на каблуках. Я скрещиваю руки на груди и смотрю, как она торопливо уходит. Не потому, что я восхищаюсь ее фигурой в форме песочных часов, отнюдь нет. Просто хочу убедиться, что она уйдет прежде, чем я вернусь в кафе за Феникс.
Доктор Раринг бросает на меня взгляд через плечо, вероятно, чтобы проверить, любуюсь ли я видом. Я шиплю на нее сквозь зубы, заставляя ускорить шаг.
Она либо травмирована, либо лучшая актриса Великобритании. Учитывая миссию, я надеюсь, что первое.
Как только преподавательница исчезает, я жду минуту, наблюдая, вернется ли она. Ничего не происходит, поэтому я направляюсь к выходу из кафе. Эта часть моего плана туманна. Утащить Феникс на глазах у четверти кампуса может быть проблематично. По крайней мере, не без повода.
Моя рука скользит в карман, и я собираюсь позвонить ей, когда она, пошатываясь, выходит из здания.
Феникс меня не видит, но я зажимаю ей рот ладонью, обнимаю за талию и поднимаю ее.
Секунду она сопротивляется и издает приглушенный звук протеста, но один взгляд через плечо в мои глаза заставляет ее расслабиться, прижимаясь к моему телу.
— Вот и все, — шепчу ей на ухо. — Ты идешь со мной.
Пока я тащу ее, Феникс трется своей задницей о мою промежность, пробуждая член.
— Стой спокойно, — шиплю я.
Она извивается еще сильнее и стонет, посылая прилив крови вниз.
— Мелкая вредина.
Я наклоняю голову и прижимаюсь к ней всем телом, чтобы тому, кто может смотреть записи с камер наблюдения, не показалось, что мужчина в черном только что похитил студентку.
К счастью, Феникс позволяет мне уложить ее на переднее сиденье машины.
Она пьяна сильнее, чем я думал.
— Ты ослушалась меня.
— Почему ты был на свидании с Раринг? — спрашивает она, ее слова звучат невнятно.
— Ее никто не звал, но не то, чтобы это тебя касалось, — бросаю взгляд в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что нас никто не видел.
— Так вы теперь дружите с доктором Ксандером?
— Да, так уж получилось, — наклоняюсь над ней, чтобы дотянуться до ремня безопасности.
Прежде, чем я успеваю пристегнуть ее, Феникс запрыгивает на водительское сиденье и оседлает мои ноги.
— Ты такой придурок.
— А ты напрашиваешься на порку.
Она нависает надо мной, обхватывая мое лицо обеими руками.
— Как ты мог отменить наше сегодняшнее свидание, чтобы прийти сюда? — ее дыхание, пропитанное алкоголем, обдает мое лицо. — Что с тобой не так?
— Мы поговорим об этом утром, когда ты протрезвеешь, — даже когда я говорю это, руки скользят вверх и вниз по ее обнаженным бедрам.
— Я хочу объяснений сейчас же, — невнятно произносит она.
Единственная причина, по которой я терплю такое поведение, заключается в подозрении, что девушка, которой приходится возвращаться домой в выходные, одетая как учительница воскресной школы, не может рассчитать свою дозу выпивки.
— Ты сказала своей подруге, что уезжаешь?
— Какое это имеет отношение к разговору?
Я роюсь в ее сумочке, заставляю разблокировать телефон и посылаю Шарлотте туманное сообщение, объясняя, что все в порядке и она просто решила пойти домой пораньше.
Феникс бьет меня в грудь.
— Эй, профессор…
Я смеюсь.
— Продолжай усугублять наказание. Завтра утром с похмелья оно не покажется таким веселым.
Феникс врезается своими губами в мои. У нее вкус кофе, шнапса и ирландских сливок. Под ароматами скрывается то, от чего кровь вспыхивает огнем. То, что я не стану смаковать, пока она слишком пьяна для честного согласия.
Отстраняясь, я кладу обе руки на ее тонкую талию, поднимаю ее с колен и усаживаю на пассажирское сиденье.
— Ты не хочешь меня? — спрашивает она прерывающимся голосом.
Странно, как эта демонстрация уязвимости раскалывает лед в моем сердце. В Феникс нет ни капли хитрости, только чистые эмоции, даже когда она пытается скрыть их.
Это всего лишь одна из многих черт удивительной девушки, которая резонирует со мной на более глубоком уровне, чем любая из моих предыдущих сабмиссив.
Ее огромные серые глаза, блестящие от слез и упорно вглядывающиеся в мои, без сомнения легко могут разбить каждую сосульку в моей грудной клетке.
— Поцелуй меня, когда твои решения не будут продиктованы дешевым алкоголем.
— Но я не… — она икает и прикрывает рот рукой.
— Ты что-то сказала?
— Ох… — Феникс наклоняется вперед и стонет.
Я усаживаю ее обратно на сиденье, протягиваю руку к двери и натягиваю ремень безопасности. Застегнув его, опускаю ее голову вниз, чтобы она могла скрыть лицо за завесой волос.
— Постарайся, чтобы тебя не вырвало на обивку.
— Иди в задницу.
— Анального секса не было в воскресном меню, — похлопываю ее по бедру. — Но, если ты хочешь перенести его на завтра после порки, то нам придется немного тебя размять.
Страдальческий стон Феникс вызывает у меня первую улыбку с тех пор, как гарпии пришли в мой кабинет. Я завожу двигатель и выезжаю из кампуса. Люди у ворот уже знают мою машину, но я приготовил несколько пятидесятифунтовых банкнот на случай, если они не захотят пропускать.
У меня тут малышка, которую нужно уложить спать.