МАРИУС
Паранойя обвивается петлей на шее. И сжимается с каждым ударом сердца. Где, мать ее, Феникс?
Я паркуюсь за ее общежитием, глушу двигатель и открываю дверь. Гравий хрустит под ногами, звук напоминает ломающиеся кости.
Феникс не вилле нет. Я обыскал подвал, спальню и все остальные комнаты. Обыскал даже солярий. Когда она не ответила на звонок, я прочесал все комнаты, пока не вернулся на кухню.
Бригада уборщиков не показалась мне причастной к похищению, и была больше занята удалением крови с цемента, нежели сокрытием похищения невинной девушки.
Но Криус мог послать двоих. Одного для проведения звонка, а другого для…
Нет.
Я натягиваю капюшон на голову и обегаю здание по периметру. Сейчас не время накручивать.
Но если она не в своей квартире, то что?
Какой-то молодой человек выходит через парадный вход, и я бросаюсь к двери, чтобы успеть до того, как она закроется. Огонь прожигает вены, когда я бегу по коридору, вверх по лестнице, и достигаю четвертого этажа.
Феникс уже может быть в лапах Криуса, который либо использует ее как рычаг против меня, либо продаст садисту как шлюху специального назначения.
К тому моменту, как я достигаю ее двери, взор застилает огонь мести. Феникс у него. Вот почему он казался таким любезным и никак не отреагировал, когда я убил его человека.
По какой еще причине она могла бесследно исчезнуть?
Я слышу приглушенный звук движения за дверью, и петля на шее ослабевает. Когда свет за глазком исчезает, колени подгибаются от облегчения, и я обеими руками прижимаюсь к двери.
Для начала, она в безопасности, но теперь возникает вопрос, почему она ушла.
Подползает новый вид паранойи, на этот раз скользкой, как змея. Феникс ушла, потому что увидела, как я перерезаю человеку горло. Поскольку меня не арестовали, она, вероятно, думает, как совладать с осознанием того, что она стала свидетельницей убийства.
Дверь приоткрывается. Я толкаю ее, но упираюсь в цепочку.
— Феникс, — говорю я низким голосом. — Открой дверь.
Ее лицо становится непроницаемым.
— Зачем?
Холодная дрожь пробегает по позвоночнику. Должно быть, она все видела, отсюда и злость.
Мои мысли несутся со скоростью сто миль в час. Она умная девушка, которая, должно быть, много повидала, живя под крышей Гордона Гофаннона. Никто в нашем мире не бежит с криками в полицию.
— С тобой все в порядке? — спрашиваю я, взвешивая свои слова. — Что ты видела?
— О чем ты говоришь? — рявкает она. — Я слышала тебя.
Мои брови сходятся. Вспоров горло, я обезопасил себя от лишних звуков, и к тому же специально придержал тело падающего, а затем опустил на пол, чтобы избежать удара. Также не припоминаю, чтобы это транслировали в новостях.
Слова Феникс не имеют смысла.
— Мы продолжим этот разговор внутри, — говорю я. — Открой дверь.
— Нет, — она пытается захлопнуть ее, но я делаю шаг вперед и останавливаю дверь ногой.
— Я не стану повторять, — цежу сквозь стиснутые зубы.
Ее глаза сужаются, ноздри раздуваются, и она делает глубокий вдох. Похоже, готовится к громкой тираде о том, что не хочет видеться с хладнокровным убийцей.
Я приближаюсь, предупреждающе подняв палец, но она произносит лишь одно слово.
— Красный.
Весь воздух покидает легкие, и я задыхаюсь. Стоп-слово?
— Феникс, что ты…
— Все кончено, — ее голос прохладный, как морской бриз. — Если в том, что какой-то парень назвал меня блядью-извращенкой тебя возмутила только формулировка, то я не хочу продолжать.
Моя голова наклоняется, и требуется несколько мгновений, чтобы собрать воедино события сегодняшнего утра. Феникс, должно быть, проснулась примерно в то же время, когда я встал с постели, и услышала, как я в разговоре пытался принизить наши отношения перед человеком, которого позже убил.
Я чувствую себя чайником, которому не дают засвистеть. Если я сейчас скажу, что все эти слова были способом защитить ее, то это прозвучит как полный бред.
Я зажмуриваюсь и разочарованно выдыхаю два раза.
Если бы она только знала, на что я пошел, лишь бы тот человек не вернулся к Криусу с информацией о ней. Слова всплывают, но объяснение настолько тесно переплетается с убийством, о котором я никогда не смогу рассказать, что подобрать слова становится невероятно сложно.
Я встречаюсь с ее огромными серыми глазами, которые горят обвинением, и пытаюсь найти способ сформулировать свои мысли, не признаваясь, что на моем счету больше трупов, чем у серийного убийцы.
— Феникс, — говорю я ровным голосом. — Послушай меня.
Ее губы кривятся.
— О, и даже не думай требовать возврата денег. Я отработала с лихвой.
Она закрывает дверь, но на этот раз я ее не останавливаю.
Криус назвал бы меня идиотом за потакание женщине. Но был бы прав лишь частично. При мысли об этом ублюдке невольно возникает желание наточить нож.
Стучу в дверь, на этот раз готовый разорвать цепь.
Соседняя дверь открывается, и я так сильно сжимаю челюсти, что скрежещу коренными зубами.
Со всем этим банановым фиаско и последующими попытками увольнения от мисс Белус, я не могу допустить, чтобы кто-то поймал меня возле квартиры студентки, которой я предположительно домогался.
Разворачиваюсь на пятках и бегу к пожарному выходу.
***
Феникс не появилась в моем кабинете сегодня утром, но я и не ждал, в отличие от моего бушующего стояка, который уже привык к ее визитам.
Я прижимаю ладонь к промежности, пытаясь ослабить напряжение, но оно протестующе возвращается. Скучает по ней не только мой член.
Звук легких шагов в коридоре побуждает мой взгляд метнуться к двери. Кто бы там ни был, он проходит мимо, и я встаю, пытаясь проигнорировать замирание сердца.
— Святой ад, — сердито смотрю на выпуклость на брюках. — Разве ты не понимаешь, что это к лучшему?
Поскольку Феникс больше не поддерживает со мной связь, она никогда не станет пешкой для таких, как Криус или другого урода, который захочет добраться до меня через нее. Я забочусь о матери, и я благодарен Квинн за то, что она параноидальная затворница, всегда имеющая запасной выход из квартиры через сад на крыше.
Феникс будет лучше без меня, и я рад, что она покончила с этим прежде, чем я успел слишком привязаться.
Во вторник утром единственная причина, по которой я не вытаскиваю член из-под стола — это еще один визит доктора Ксандера, который сообщает, что профессор Экхарт идет на поправку.
Я иду к маленькому лекционному залу, напряженный от перспективы увидеть ее снова, но в груди появляется легкость, граничащая с облегчением. Облегчением от того, что эта миссия может скоро закончиться, и что Криус получит желаемое, и освободит мать.
Благодаря навязчивому коллеге я прихожу в полный лекционный зал всего за несколько минут до конца. Когда я шагаю по подиуму, болтовня превращается в низкий гул.
Я включил проектор с сегодняшней лекцией, и мой взгляд вдруг нашел Феникс, смотрящую в ответ, ее прекрасные глаза сияют вызовом. Она отводит взгляд и поворачивается, чтобы поговорить с Виром Бестлэссоном, один вид которого зажигает пламя ярости, не потухающее на протяжении всей лекции.
Мысль о ней с этим ублюдком с висячими волосами вызывает у меня желание рискнуть всем и похитить его самостоятельно.
Дав группе несколько заданий, которые нужно закончить к четвергу, я возвращаюсь к столу, чтобы собрать бумаги. Несмотря на то, что моя голова склонена, я все еще вижу Феникс периферийным зрением, ее взгляд обжигает мое лицо. Светловолосая фигура за ее спиной, должно быть, Вир Бестлэссон.
Раздувая ноздри, я скриплю зубами. Она не может продолжать общаться с этим мальчишкой, тем более что он вот-вот станет заложником Криуса.
Я поднимаю глаза и вижу Аттену Белус, входящую в лекционный зал. Поскольку я ни разу не видел ее ни на одной из моих лекций, а темные глаза устремлены на меня, могу только предположить, что она вернулась за вторым раундом.
Когда я обнаруживаю, что трио Грейс мелькают рядом с моим столом, всякая надежда предупредить Феникс исчезает, сменяясь жгучим негодованием.
— Профессор Сегал, — мисс Белус встречает мой горящий взгляд. — Я приношу извинения за нарушение, причиной которого я стала на прошлой неделе.
— Почему ваше раскаяние кажется натянутым? — спрашиваю я, сохраняя легкость в голосе.
Девушка, у которой на все есть ответ, замолкает, но прижимает локти к бокам в бессознательном жесте, который кажется защитным.
— Отец заставил вас говорить со мной?
Она смотрит на троих помощниц, сжимая губы. Возможно, они свидетельницы на службе у «Урана».
— Извините, — выплевывает она.
Я поднимаю ладонь.
— Не позволяйте никому изменять ваше восприятие действительности и, тем более не позволяйте изменить образ вашего мышления.
— Профессор? — ее брови сходятся.
— Нам нужно больше людей на руководящих должностях, отстаивающих права женщин, — вздрагиваю, когда произношу слова.
Независимо от того, насколько я в них верю, я лицемер, который воспользовался уязвимой молодой женщиной, только-только брошенной отцом.
Так меня видит Феникс, и она не ошибается.
Я имел дело с настойчивыми женщинами всю свою взрослую жизнь. Если бы я хотел избавиться от нее, я мог бы сделать это при помощи всего лишь нескольких слов и действий.
Я мог бы дать ей деньги, которые она требовала, без каких-либо условий, но я хотел увидеть ее на коленях, хотел увидеть эти красивые губы на своем члене. Я хотел трахать ее в горло, пока она не зальет пол слезами. Я подверг свою студентку всевозможным восхитительным сексуальным актам и ничего не сказал, когда мужчина назвал ее блядью.
Когда мисс Белус бросает второй взгляд на остальных девушек и прижимает сжатый кулак к груди, я уже точно знаю, что это шпионы, присланные убедиться, что она выполняет приказ своего отца.
Я поворачиваюсь к кузинам Грейс.
— У вас тоже приготовлены извинения?
— Нет, — говорит та, что посередине.
— Тогда идите на следующую лекцию, — она приоткрывает губы, но я говорю первый. — Позвольте мне уточнить, прежде чем вы скажете, что у вас перерыв. Уходите, или я позабочусь, чтобы каждый член семьи Белус узнал о том, как вы посасываете леденцы на занятиях.
Трио спешит из лекционного зала.
Я жду, пока закроется дверь, и снова поворачиваюсь к их бывшему командиру.
— Все в порядке, мисс Белус?
Ее челюсть сжимается.
— Не нужно было так с ними разговаривать.
— Не только мужчины проявляют нежелательные знаки внимания.
Она напряжена. Я жду возражений, но она только поднимает плечо.
— Спасибо. Я подумаю над тем, что вы сказали.
Мисс Белус выходит из лекционного зала, закрывая за собой дверь с легким щелчком.
В такие моменты я рад быть мудаком. Если бы Феникс или мисс Белус знали, кто мой отец, их реакция была бы не такой мягкой.