МАРИУС
Я на девяносто пять процентов убежден, что анонимное сообщение Квинн Виру Бестлэссону о том, что его отец вот-вот должен приехать, не дошло, иначе несчастный мальчик решил бы поддаться требованиям семьи и принял бы участие в воскресном обеде.
Остальные пять процентов я оставляю на то, что «оловянные солдатики» нашли способ сбежать из кампуса и приехать, доставив Вира Бестлэссона Криусу и его людям.
Возможно, к лучшему, что я иду на воскресный обед с Одином, его братом деканом Уэстмором и остальными преподавателями.
Если моя оптимистичная оценка верна, то пребывание здесь будет железным алиби.
Каждый сотрудник, обучавший именитого племянника, стоит у входа в большой зал университета, оформленный по образцу фойе отеля викторианской эпохи, с огромной стойкой администратора из красного дерева и черно-белыми плиточными полами. Потолок украшают латунные люстры.
Мы выстроились в линию, как в эпизоде «Аббатства Даунтон», когда слуги приветствовали своего хозяина, вернувшегося из долгого путешествия.
Дверь со скрипом открывается, и один из охранников просовывает голову.
— Мистер Уэстмор, прибыли господа Бестлэссоны.
Услышав объявление, декан вытирает обильное количество пота со лба. Я смотрю вперед, изображая безразличие. Один — самый опасный человек в Великобритании. Последнее, что мне нужно, это его внимание.
Дверь открывается, и внутрь входят две фигуры.
Один — суровый мужчина лет сорока с острым взглядом и еще более острыми скулами. Для человека с такой огромной властью в преступном мире он одет скромно, в угольно-серый костюм и белую рубашку, больше подходящие для утра в местной церкви.
Его брат, с другой стороны, выглядит как минимум на десять лет моложе, с менее резкими чертами лица и каштановыми волосами древесного цвета без намека на седину. Отец Вира одет в черный костюм, который я бы, пожалуй, надел, совершая убийство.
Дин Уэстмор идет рядом с братьями, заикаясь и бормоча приветствие. Если бы мне пришлось рискнуть предположить, я бы сказал, что этот человек либо задолжал семье Бестлэссонов нечестивую сумму денег, либо он стал жертвой шантажа.
— Где мой сын? — спрашивает младший из пары.
Декан откашливается.
— Я послал сотрудников службы безопасности посетить его апартаменты в доме основателей.
Уил Бестлэссон одобрительно хмыкает и идет в столовую.
Это просторный зал с белым мраморным полом и черной мебелью с гравировкой из сусального золота. Изысканные люстры обеспечивают освещение несмотря на то, что из высоких арочных окон проникает достаточно солнечного света.
Один фыркает.
— Вот на что ты тратишь наши деньги?
— Декор был подарком мистера Белуса, — отвечает декан.
Один и Уил обмениваются взглядами, и по этому взгляду я могу сказать, что договор между главными семьями — единственное, что сдерживает пренебрежительные комментарии об «Уране».
Каждый из них сидит на противоположных концах стола, а декан Уэстмор жестом показывает нам, чтобы мы заняли свои места.
— Профессор Сегал, — говорит он. — Пожалуйста, присоединитесь ко мне и присядьте рядом с почетным гостем.
Я скорее сел бы рядом с доктором Раринг, но на моем лице появляется маска профессионализма.
Когда я приближаюсь, Один поднимает голову, чтобы изучить мои черты. Сейчас я понимаю, что он видит более молодую и темноволосую версию Криуса. По словам моего отца, они работали вместе с начала девяностых. Религиозные убеждения Одина означают, что он никогда не занялся бы торговлей людьми или публичными домами, однако он по-прежнему снабжает Криуса наркотиками, алкоголем и «защитой».
— Мы встречались? — спрашивает Один с любопытством в голосе.
— Не могу сказать, что имел удовольствие, — отвечаю я.
— Профессор Сегал находится в творческом отпуске в Лондонской школе финансов, — говорит декан Уэстмор, и его голос разрывается от гордости. — Он здесь заменяет профессора Экхарта, пока тот восстанавливается после аварии.
Когда глаза Одина сужаются, я понимаю свою ошибку. Ученый не выдержит взгляда криминального авторитета. Нет, только если он совсем не имеет понятия о происходящем.
Я вежливо улыбаюсь Одину.
— Судя по всему, профессор Экхарт идет на поправку, что положит конец этой небольшой прибыльной командировке. Я так понимаю, вы занимаетесь ликеро-водочным бизнесом. Как обстоят дела с экономикой?
Часть напряжения уходит с лица Одина, и он отмахивается от меня ни к чему не обязывающим комментарием.
Когда обслуживающий персонал приносит суп из кресс-салата, все расслабляются в тихой беседе.
Дверь открывается, я поднимаю глаза и вижу, как входит сотрудник службы безопасности, заламывая руки.
— Что случилось? — голос Одина прорезает вежливую болтовню.
— Юного мистера Бестлэссона не было в квартире…
— Вы отследили его удостоверение личности? — спрашивает его отец.
Напряжение в легких тает, и я наконец могу выдохнуть.
Если у Криуса есть хоть капля здравого смысла, то он приказал своим людям нанести удар до того, как мальчишка Бестлэссон получит шанс выйти на сцену. Облегчения, которое я чувствую, почти достаточно, чтобы рассеять опасения по поводу того, что в студенческих билетах есть трекеры.
— Мы зафиксировали перемещение его пропуска, сэр, — охранник покачивается на ногах. — Он в его квартире.
— Тогда мой племянник где-то в кампусе, — говорит Один. — Потому что ни один студент не может войти или выйти без своих карточек.
Охранник хватается за живот и начинает кашлять, а мои пять процентов оптимизма увеличиваются до пятидесяти.
Декан Уэстмор встает со своего места и торопливо обходит стол.
— Что ты обнаружил?
Уил Бестлэссон тоже поднимается.
— Да, — шипит он. — Расскажи нам.
— Вероятно, он ушел с другими членами своей группы…
— Группы? — спрашивает Один.
— «Оловянные солдатики на Марсе»…
— Плутоне, — говорит доктор Ксандер.
Взгляд Одина устремляется к другой стороне обеденного стола, где доктор Ксандер окрашивается в темно-красный цвет.
— Это дань уважения Дэвиду Боуи. Там участвуют близнецы Габриэльссон, Эрик Хейг и, конечно же, Вир.
Тишина растягивается на несколько мгновений. Я остаюсь совершенно неподвижным.
Уил глубоко вздыхает.
— Вы позволили моему сыну уйти после того, как мы отдали приказ, запретить ему покидать кампус.
Охранник вздрагивает.
— Это только предположение. Мальчики ушли со своими девушками…
— Какими девушками? — спрашивает декан.
Он лезет в карман и достает телефон.
— Шарлотта Бресс и Феникс Шталь.
Фамилия бьет как пуля в живот. Требуются все усилия, чтобы не сжать руки в кулаки. Я приказал ей держаться подальше от мальчишки Бестлэссона, и теперь братья будут допрашивать ее о его похищении.
— Бресс? — шипит Один.
Даже я знаю, что это известная фамилия в ирландской мафии. Такой человек, вероятно, уже прикидывает, как конкурирующая банда может навредить его племяннику. Если бы только Один знал, что угроза исходит от одного из его давних союзников.
— Шталь, — говорит Уил, но я едва слышу слова из-за гула крови между ушами. — Почему звучит так знакомо?
Один ходит вокруг стола.
— Что более важно, почему вы не проверили, не увозят ли они моего племянника из кампуса?
Прежде чем охранник успевает объяснить, что проверка транспортных средств не является обязательной, Уил хватает его за горло и вжимает спиной в стену.
Декан Уэстмор и все остальные в комнате вздрагивают. Меня только удивляет, что братья ведут себя так разумно.
— Куда они делись? — спрашивает Один.
— Не в правилах допрашивать студентов…
— Где они? — рычит Уил.
Мой пустой желудок переваривает сам себя. Через минуту кто-нибудь предложит задать вопросы, проверить электронную почту или позвонить одному из участников группы, чтобы узнать новости. Тогда они выйдут на кафе «Уирли», и план похищения превратится в кусок дерьма.
— Мистер Бетслэссон, — декан Уэстмор сгибается пополам, как будто вот-вот умрет, и для равновесия хватается за спинку кресла доктор Раринг. — Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, мы найдем вашего племянника.
Один поворачивается, чтобы остановить декана взглядом, способным перерезать глотки.
— Лучше бы так и было.
Доктор Раринг поднимает руку.
— Если группа уже выступает, мы могли бы найти ребят до того, как они закончат свой концерт.
— Что ты знаешь? — Один приближается к ней.
Декан отступает, и доктор Раринг поднимается с места, пытаясь отдалиться от Одина.
Та часть меня, которая могла бы чувствовать себя виноватой в этом беспределе, дремлет. Я не испытываю сочувствия к Одину, его брату или любому другому, кто позволил бы такому человеку, как Криус, разрушать бесчисленные жизни женщин во имя прибыли.
Вир Бестлэссон будет потрясен похищением, но Криус освободит мальчика, как только Один откроет местонахождение тюрьмы Сикрофт.
— Говори, — рычит Один.
Доктор Раринг складывает руки под грудью, подчеркивая декольте. Несмотря на то, что этот жест отвлекает декана Уэстмора от нервного срыва, взгляд Одина остается прикованным к лицу женщины.
Она облизывает губы.
— Я слышала, как студенты говорили об утреннем концерте, который состоится сегодня. Теперь, исходя из контекста, я могу предположить, что это «Оловянные солдатики на Плутоне».
Мои пальцы сжимаются в кулаки. Если они найдут мальчишку до того, как до него доберется Криус, я могу попрощаться с любыми шансами когда-либо спасти мать. После этого декан Уэстмор усилит охрану кампуса, и выманить Вира Бестлэссона для второго похищения будет невозможно.
— Позвони им, — говорит Один.
— Но у меня нет их номеров, — шепчет доктор Раринг.
— Сейчас же, — он произносит это слово с такой угрозой, что моя рука дергается в сторону одного из пистолетов, спрятанных за поясом.
Мой девяностопятипроцентный пессимизм сегодня утром посоветовал мне прийти с оружием на тот случай, если мероприятие окажется засадой.
Доктор Ксандер поднимается со своего места с поднятым телефоном.
— Я нашел их номера в интернете, — выпаливает он. — И я звоню мисс Шталь.
Снова слышу ее имя и чувствую, как кулак впивается мне в живот и скручивает внутренности. Я стискиваю зубы и сохраняю нейтральное выражение лица.
Доктор Ксандер ставит трубку на громкую связь. Идет гудок, но звонок переходит прямо на голосовую почту. Мое дыхание становится поверхностным. Нет ничего необычного в пропущенных звонках в концертном зале. Многие приглушают сигнал, чтобы не прерывать исполнителей.
— Была еще одна девушка, — говорит Один. — Позвони ей.
Шарлотта Бресс поднимает трубку после первого гудка.
— Алло? — слово выходит поспешно. — Вир, это ты?
— Где мой сын? — спрашивает Уил.
Мисс Бресс замолкает.
Мои глаза сужаются. Криус, должно быть, уже похитил мальчика, если его подруга в панике.
Один обходит стол и останавливается у телефона. Он держит руки за спиной и резко вдыхает.
— Я полагаю, Вы дочь Лиама Бресса?
— Кто это? — спрашивает она.
— Один Бестлэссон, — отвечает он. — И мне не нужно описывать Вам широкомасштабные последствия сокрытия моего племянника, поэтому давайте не будем тратить время на уклончивость и скажем, где он находится.
— Вот в чем проблема, — говорит она, всхлипывая. — Его нет уже несколько часов.
— Что? — рычит Уил.
Мышца на челюсти Одина напрягается, но это его единственная реакция на новости.
— Объясни.
— Мы думали, что он вернулся в отель вместе с Феникс, потому что она тоже пропала, но он бы обязательно вернулся к концерту.
Один зажмуривает глаза, а кулак в моем животе тянется к легким.
Люди Криуса схватили Феникс. Это единственное объяснение того, почему она тоже пропала.
Мой оптимизм падает до одного процента. Одного единственного шанса, что Криус приказал ее забрать, потому что она дочь нового надзирателя тюрьмы, Гордона Гофаннона.
Скорее всего, она мешала или проще было взять их обоих, чтобы не оставлять свидетелей.
И мой девяностодевятипроцентный пессимизм знает, без тени сомнения, что Феникс Шталь — именно тот тип красоты, который Криусу нравится разрушать.