МАРИУС
Мне нужно уйти. Покинуть эту комнату, пока Феникс не попала в лапы Криуса. Уйти, пока его люди не причинили ей вреда.
Опрометчивые движения не только убьют нас обоих, но и могут поставить под угрозу спасение матери.
Мисс Бресс замолкает, но Уил начинает хохотать.
— Вир исчез с девушкой? — спрашивает он.
— Та же самая, которая был у него в комнате на первом курсе? — спрашивает Один.
Мой желудок комком падает вниз. Блять, что?
— Ответь мне, — рычит он, заставляя окружающих вздрагивать.
— Они переспали на первом курсе, и я слышала, что Вир был влюблен в нее с тех пор. Он ей тоже нравится, хоть она и боится признаться в этом.
Слова девушки сливаются в массу неразборчивых слогов. Я не слышу остальную болтовню, потому что ее слова заглушаются собственнической яростью.
Она с этим длинноволосым гитаристом?
Она с ним с первого курса?
— Куда они делись? — ярость Одина принимает материальную форму, как айсберг на грани раскола. Он бросает на брата холодный взгляд, который прогоняет его веселье, превращая лицо в маску неодобрения.
— Проверьте каждый отель в Марина Виллэдж, — говорит Уил.
— Я мог бы узнать в местных гостиницах, не забронировали ли какие-нибудь студенты комнаты, — добавляет доктор Ксандер, взмахнув рукой.
Один кивает.
— Хорошо.
Моя челюсть сжимается. Время уходит. Они не прячутся где-то в номере. Криус забрал Феникс, и я должен вернуть ее.
Сейчас же.
Я поднимаюсь со своего места, привлекая взгляд Одина.
— Куда вы собрались? — спрашивает он.
Требуется каждая унция самоконтроля, чтобы не возмутиться его безрассудством.
— Набережная Марины — романтическое место, — отвечаю я, стараясь, чтобы это звучало нейтрально. — Если у юной леди и вашего племянника проблемы в отношениях, как предполагает мисс Бресс, то долгая прогулка, чтобы обсудить разногласия, более правдоподобна, чем бронирование отеля.
Если бы моя грудь не болела, как разорванный воронами кусок падали, я бы усмехнулся в ответ на резкий кивок Одина в знак разрешения. Если бы я уже не представлял Феникс плачущей в руках моего садистского ублюдка-отца, я бы назвал Одина лицемером за то, что он установил такие высокие моральные границы для своего племянника, наживаясь на известном обидчике женщин.
Я шагаю вокруг стола, не обращая внимания на домыслы остальных, и выхожу за дверь. Если кто-то из братьев Бестлэссонов последует за мной, я сначала застрелю одного, а потом другого.
Как только я заворачиваю за угол, я начинаю бежать, выхожу из здания и набираю скорость, пока не добегаю до машины.
Я ускоряюсь по подъездной дорожке, граничащей с большой лужайкой, вытаскиваю из бардачка одноразовый телефон и звоню Квинн, которая отвечает после первого гудка.
— У тебя есть трекер пацана? — спрашиваю я.
Она делает паузу.
— Квинн?
— Мы об этом не договаривались, — говорит она четкими словами. — Ты собирался подождать несколько дней, чтобы обойти убежище и дождаться прибытия Криуса.
— Изменение плана, — говорю я. — Они забрали невинную девушку, и мне нужно найти похитителей сейчас. У тебя есть трекер пацана?
Она колеблется.
— Кто она?
— Это имеет значение? Ее похитили.
— Мари, — говорит она с усталым вздохом, сокращая мое имя.
Я скриплю зубами. Мы с Квинн годами фантазировали об убийстве Криуса, и она думает, что я разрушу наши тщательно продуманные планы, но Феникс важнее мести.
Черт.
Феникс для меня важнее всего на свете.
Замолчав, я медленно приближаюсь к воротам. Охранник обводит взглядом машину и машет мне через открывающийся шлагбаум.
— Послушай меня, — ровным голосом говорю я, но увеличиваю обороты двигателя и ускоряюсь по дороге вдоль стен безопасности. — Когда ты встретила маму, она уже не была наркоманкой, и шрамы на ее теле зажили. Я ограждал тебя от того, чтобы ты не слышала о худшем из того, что Криус сделал с ней, пока рос, но позволь мне заверить тебя, это было более чем ужасно.
Ее дыхание учащается.
— Но если эта девушка связана с могущественной семьей…
— Нет, Криус посчитает ее никем. Но она как раз из тех невинных, которых он любит развращать, — горло сжимается, когда я произношу эти слова. — Дай мне координаты, и я клянусь, что не успокоюсь, пока этот человек не умрет.
Квинн по-прежнему не отвечает.
Пламя разочарования прожигает мои внутренности, а легкие жжет дымом. Эта девушка — единственное, что стоит между Феникс, пережившей похищение, и судьбой, которая заставит ее молиться о смерти.
Я сжимаю руль, потому что нет времени вытряхивать информацию из Квинн.
— Криусу понадобился всего один телефонный звонок, чтобы переманить мать на свою сторону. Потому что независимо от того, сколько времени она проводит вдали от него или сколько времени лечится в реабилитационном центре, всегда будет какая-то часть ее, которая жаждет его жестокости. Ты хочешь обречь другую девушку на такую жизнь?
Когда я подъезжаю к окраине Марина Виллэдж, слышу, как она сглатывает.
— Ты обещаешь убедиться, что он не похитит других девушек? — спрашивает она. — Вся наша семья отправилась в могилу, так и не узнав, что случилось с моей старшей сестрой.
Глубоко вдохнув, я сдерживаю волну противоречивых эмоций. Я родился в неволе, но до сих пор не представляю, как страдала семья матери в ее отсутствие.
— Клянусь.
— И ты не остановишься, пока он не умрет?
— Я даже привезу тебе сувенир.
— Хорошо, — говорит она. — Я наблюдала за ними последние несколько часов. Они петляют по проселочным дорогам…
— Почему?
Я съеживаюсь. Вот что паника делает с человеком. Тупит мозги. Заставляет не замечать очевидное.
— На случай, если за ними следят? Если кто-нибудь заметит похищение и предупредит полицию, они будут искать фургон на всех основных дорогах. В любом случае, похоже, они направляются к автомагистрали.
— Конкретнее, Квинн, — говорю я.
Она указывает мне дорогу с двусторонним движением, где можно проехать семьдесят миль в час. Я вылетаю почти на пустую трассу на скорости сто миль.
— Они выехали с проселочных дорог?
— Еще нет, — голос замедляется, как обычно, когда она отвлекается. — Они все еще блуждают.
— Его можно назвать жестоким и бессердечным, но он всегда собран, — бормочу я.
— Это хрестоматийная паранойя, — говорит она.
— Нет, если тебя пытаются убить, — полицейская машина стоит в нескольких милях впереди, и я снижаю скорость до семидесяти, чтобы не сработали их датчики.
— Криус знает, что в следующий раз, когда мы встретимся, я не промахнусь.
— Хорошо, сворачивай на следующем съезде.
— Вот этом? — поворачиваю налево.
— Да. Теперь езжай по второй дороге налево, — ее указания продолжаются в том же духе еще десять минут. Десять минут погони за похитителями, в игре, где охотники не знают, что стали добычей.
— Если ты сделаешь это на публике, кто-нибудь обязательно вызовет полицию, — говорит она.
— Я верю, что ты взломаешь «Службу лицензирования транспортных средств» и подгонишь запись под мои номерные знаки.
— Вообще-то уже, — говорит она. — Но все же стоит прекратить использовать эту машину.
— Я арендую другую.
— Ладно, поворачивай… эээ?
— Квинн, что случилось? — подъезжаю к бордюру.
— Сигнал GPS только что пропал.
— Как это могло случиться?
— Они, наверное, нашли значок.
— Куда ты хотела, чтобы я повернул?
— Прямо на Алгарве-роуд. Они двигались против направления автомагистрали, но они выбирают улицы так беспорядочно, что я не смогу предсказать, куда они повернут в следующий раз.
— Оставь это мне, — выруливаю, сворачиваю на дорогу и снижаю скорость до тридцати миль в час. Это длинная полоса отдельно стоящих домов, разбитая переулками и тупиками.
Как бы я ни пытался успокоить свой разум, я не могу остановить бурление в животе от беспокойства. Это не то же самое, что беспокоиться о матери.
Криус не причинил бы ей вреда сейчас, когда ему нужен внебрачный сын, чтобы спасти законного. Но у него нет ни единой причины беречь Феникс.
Тревога вспыхивает внутри. Это хуже всего, что я испытал в детстве. Тогда я был слеп к порокам преступного мира. Теперь все, что я видел раньше, словно кислотой в желудке просачивается в вены.
Когда я проезжаю переулок слева, то мельком вижу белый фургон.
Он такого же размера, как тот, который я видел припаркованным позади дома в день, когда Криус послал команду уборщиков. Делаю разворот и следую за ним.
Это обязаны быть они.
Я не слышу ни звука двигателя своей машины, ни дыхания Квинн на другом конце линии. Все меркнет под учащенным биением сердца.
Дьявол.
Я убил более дюжины мужчин и покалечил собственного отца, но впервые я сделаю это перед той, кого я…
В горле першит.
Моя привязанность к Феникс Шталь может превзойти все, что я испытывал к матери, и это ужасно. Это означает, что Криус может использовать еще одного человека в качестве пешки.
Отбросив эту мысль, я доезжаю до конца дороги и ловлю задние фонари поворачивающего направо фургона.
Следую за ним, сохраняя скорость сорок миль, пока фургон не въезжает в тупик. Когда он делает резкий разворот, я останавливаю машину посреди дороги.
Водитель подает сигнал. Я тянусь к поясу и достаю пистолет. В нем семнадцать патронов — достаточно, чтобы справиться с водителем, его напарником и любым другим человеком, стоящим на пути к Феникс.
Открываю дверь и выхожу.
Мужчина на переднем пассажирском сиденье открывает дверь и поднимает пистолет.
Я поднимаю свой, нажимаю на курок и напрягаюсь из-за не очень тихого глушителя. Прозвучало, как выхлоп. Не раздумывая, я бью водителя, когда он пытается нырнуть под приборную панель.
Опустив голову, проверяю, мертв ли он. Его невидящие глаза говорят мне все, что нужно знать, и я вытаскиваю ключи из замка и иду к задней части.
Пальцы дрожат, когда я отпираю дверцы фургона. Похитители, вероятно, оставили их обоих без сознания для облегчения перевозки. Я бы поступил так же на их месте.
Мысли о Феникс, лежащей холодной и уязвимой, отданной на милость зверей, потрошат мое сердце.
Открываю дверь, и она летит на меня, орет как банши, раскинув руки. Я хватаю ее за запястья, но она настолько поглощена своей яростью, что продолжает брыкаться и биться в моей хватке.
— Мисс Шталь, — рявкаю я голосом, который, уверен, рассеет ее туман.
Феникс тает на моем теле, ее глаза фокусируются.
— Профессор?
Я ставлю ее на ноги.
— С тобой все в порядке?
— Профессор Сегал? — звучит мужской голос, который я надеялся не услышать.
Блять.
Вир Бестлэссон прислоняется всем телом к двери фургона и выпрямляется, чтобы встать.
— Что вы здесь делаете?
— Я мог бы спросить о том же, — говорит холодный голос сзади.
Отходя от дверцы машины, я задвигаю Феникс за спину и встречаюсь с холодными глазами Одина Бестлэссона.