МАРИУС
Тор Бестлэссон идет к нам, засунув руки в карманы. Этот ублюдок даже имеет наглость ухмыльнуться, как будто мы друзья.
— Встань позади меня, — я ставлю Феникс на ноги и притягиваю к себе за спину.
— Разве это не один из людей Одина? — спрашивает она, ее голос настолько тихий, что слышать ее могу только я.
— Его сын, — отвечаю я. — Не переживай.
Я хотел бы сказать, что Тор безобиден, но он так же безжалостен, как и его отец. Единственная разница, которую я вижу между ними, кроме возраста и телосложения, заключается в том, что сын менее суров.
Черты Тора расплылись в ухмылке, которую я хочу стереть с его лица.
— Ну, ну, ты точно знаешь, как найти приключения, — он наклоняется вперед на цыпочках, как будто это дает ему возможность получше рассмотреть Феникс. — Разве это не девушка моего кузена?
Она хватается за ткань моей толстовки сзади.
— Я уже сказала Одину, куда он может засунуть себе эту свадьбу.
Тор поднимает обе ладони.
— Окей. Я просто пришел за твоим профессором.
— А я сказал тебе подождать в машине, — рычу я.
Ухмылка на его лице сменяется чем-то более серьезным.
— Криус делает свой ход. Мы должны добраться до морга раньше него.
— Что происходит? — тихо спрашивает Феникс.
Я оборачиваюсь и смотрю в ее большие серые глаза. Ее зрачки все еще расширены, несмотря на яркий дневной свет. Солнце отражается от выбившихся волос, обрамляющих ее лицо, окрашивая их в насыщенный медный цвет. Я никогда не видел ее такой сияющей.
На ее носу виднеется россыпь бледных веснушек, которые я до сих пор не мог оценить в полной мере, и это растопило последний осколок льда в моем сердце. Ее губы такие красные и опухшие, что я хочу провести остаток дня, потонув в ее поцелуях.
— Мариус? — шепчет она, вырывая меня из задумчивости.
— Мы с Бестлэссонами заключили временное перемирие, — мой взгляд скользит в сторону Тора, который держится на почтительном расстоянии.
— Ты убьешь своего отца, — шепчет она.
В животе образовался узел. Я хочу сказать ей, что это Криус первый напал, но я также не хочу, чтобы Феникс была замешана в том, что, как я надеюсь, в итоге станет жестоким убийством.
— Когда вернешься в университет, я хочу, чтобы ты держалась подальше от этого мальчика, — говорю я, избегая разговора.
— Хорошо, — она опускает ресницы, ее губы сжимаются. — И мне жаль.
— Я должен извиниться за то, что втянул тебя в эту неразбериху, — я обхватываю ее лицо и наклоняюсь, чтобы поцеловать распухшие губы.
Смешанные ароматы цитруса и ванили наполняют мои ноздри. Требуются все усилия, чтобы оторваться от Феникс, но если я хочу будущего с ней, то мне нужно выполнить одно единственное задание.
Тор откашливается.
Он удивительно любезен для человека, который, по слухам, казнил всех высокопоставленных сотрудников казино «Асгард».
Я бросаю на него взгляд через плечо.
— Мы отвезем мисс Шталь обратно в университет.
— А такси нельзя заказать? — спрашивает Тор.
— Если ты хочешь, чтобы оставшаяся часть сегодняшнего дня прошла гладко, то поможешь мне сопроводить эту юную леди обратно в безопасное место.
***
Менее чем через час, убедившись, что Феникс в безопасности за воротами университета, я стою в вестибюле комнаты обследований в городском морге.
Холодный воздух просачивается через дверь, за которой я прячусь. В двери есть окошко, выходящее на трупы.
Тело матери лежит под белой простыней на металлическом столе, а рядом с ней обугленный труп человека, которого Тор сжег в огне. Он был одним из миньонов Криуса, посланным со смартфоном, чтобы доставить сообщение.
Не было смысла слушать его, нам нужно было вызволить Криуса из его убежища. Криус не сможет удержаться от злорадства, если подумает, что Бетслэссоны убили меня и подожгли виллу.
Тор и его люди прячутся в разных комнатах вдоль коридора. Я не настолько наивен, чтобы думать, будто они оставят меня в живых после того, как я казню Криуса. Вот почему я взял резервный телефон, дополнительное оружие и попросил Квинн организовать машину для побега.
Квинн сама еще пытается выжить. Я не могу винить ее.
Трудно поверить, что мать организовала собственное похищение. Мать скрывала все от Квинн. Теперь же она должна оставаться в тени, пока я не примирюсь с семьей Бестлэссонов.
Горе сжимает мою грудь, пока легкие не замирают, а края зрения не становятся серыми. Облегчение и горе воюют внутри, а я задыхаюсь.
Я смотрю в щель в двери и выдавливаю из себя протяжный вздох.
Мама умерла.
Все кончено.
Есть сотни вещей, которые я хочу спросить у женщины, лежащей под этой простыней, начиная с того, почему она продолжала возвращаться к Криусу несмотря на то, что тот обращался с ней отвратительно.
Она была его пленницей в течение двух десятилетий, запертой в квартире и без позволения уйти. Ее единственной свободой был балкон, и несколько раз Криус выводил ее куда-то только для того, чтобы возвращать побитой и в синяках.
— Мама, — бормочу я через окно прихожей. — Какую власть имела над тобой эта тварь?
Я качаю головой. Несмотря на то, что убийства, которые я совершил, когда был моложе, купили нашу физическую свободу, разум моей матери всегда был пленником одного человека.
Это причина, по которой она продолжала встречаться с ним после того, как он освободил нас, и причина, по которой она придумала этот план, чтобы спасти его законного сына.
Квинн сказала, что мама была настолько приучена быть собственностью Криуса, что никогда не приняла бы свою свободу. Она назвала это «синдромом слоненка» и описала ситуацию так: молодых слонов настолько качественно отучивают от попыток убежать, что, даже будучи достаточно большими, чтобы разорвать цепи, они все равно не предпринимают попыток бегства.
— Теперь ты свободна от него, — говорю я, понизив голос. — Возможно, ты обретешь подобие покоя в смерти.
Ручка двери поворачивается вниз, и у меня екает сердце. Я проскальзываю в вестибюль до того, как она распахнется.
Фигура в черном входит в комнату для осмотра, подходит к телу матери и отдергивает простыню. Голова его склонена, но по спортивному телосложению я уже знаю, что это не Криус. Мой биологический отец слишком осторожен, чтобы войти в комнату без сопровождения.
Мужчина несколько секунд смотрит на тело, прежде чем полезть в карман и достать телефон.
— Сэр, я нашел ее, — он делает паузу, подходит к другому столу, отдергивает простыню и вздрагивает. — Трудно сказать, кому принадлежит второй. Похоже, они проломили ему череп и сожгли заживо.
Затаив дыхание, я отступаю дальше в свое укрытие и надеюсь, что Криус клюнет на приманку.
Я слышу, как мужчина ходит вокруг столов. Он пробует дверь вестибюля, мое сердце учащенно бьется. К счастью, она все еще закрыта.
— Хорошо, сэр. Чисто. Буду ждать.
Он кладет телефон обратно в карман и наклоняет голову, глядя на обугленные трупы.
— Шизик, чертов трус, — бормочет он себе под нос.
Я сглатываю горький смех. Все воспринимается как паранойя, когда живешь безупречную жизнь. Криус Ванир десятилетиями торговал женщинами и держал их взаперти, как скот. Пришло время убить его, как животное.
Ожидание кажется вечностью. Я так сосредоточен на том, кто может войти в дверь, что не удосуживаюсь следить за временем.
В конце концов дверь открывается, и узел в моем животе ослабевает, но снова затягивается, когда в комнату входит мужчина, которого я не узнаю.
— Все чисто? — спрашивает новичок.
Первый кивает.
— Все чисто.
Когда выходит человек номер два, я лезу в кобуру, вытаскиваю пистолет и напоминаю себе не совершить ту же ошибку, что и в прошлый раз. Не промахнуться.
Как только Криус войдет в комнату, у него не будет времени разговаривать, нет времени колебаться. Сначала я должен убрать его охрану и застрелить его, прежде чем он успеет выбежать в коридор.
Не будет ни медленной пытки, ни последних слов. Я убью Криуса и уйду.
— Понятно, Мариус? — шепчу я себе под нос.
Я резко киваю.
Дверь снова открывается, и входит Криус, одетый в черный пиджак с огромным черным галстуком. Он хромает и тяжело опирается на трость, выглядя хрупким по сравнению с человеком, в которого я стрелял в шестнадцать лет.
Мой желудок резко сжимается, и я останавливаюсь, задаваясь вопросом, был ли я причиной его ослабленного состояния.
Когда дверь со щелчком закрывается за Криусом, оставляя его на пути к телу мамы, я беру ключ, который оставил в замке, делаю глубокий вдох и напоминаю себе о быстрой казни.
Из коридора слышны выстрелы. Моя челюсть сжимается. Тор и его люди уже начали.
Криус спотыкается, держась за край стола с трупом для равновесия.
— Вы двое, идите туда.
Оба мужчины лезут в свои куртки и достают пистолеты. Я отпираю дверь и вырываюсь наружу, стреляя сначала в голову меньшему, а затем промеж глаз его более крупному напарнику.
Криус оборачивается, его глаза расширяются, рот приоткрывается. Секундой позже он улыбается. Восторг мерцает в его голубых глазах, как будто он не заперт в морге и не столкнулся со своим злейшим врагом.
— Похоже, слухи о твоей кончине преувеличены, мой мальчик, — его взгляд смягчается. — Я не мог поверить, что именно ты из всех моих сыновей сдался Бестлэссонам. Вот почему я рискнул всем, чтобы увидеть все своими глазами.
Здравый смысл рычит, чтобы я застрелил его. Стрелял в него сейчас, пока он не улизнул от возмездия. Сейчас, прежде чем он вытащит свой пистолет.
Я игнорирую голос разума и иду к Криусу.
— Почему? — рычу я.
Его брови сходятся.
— Что?
— Почему ты убил маму.
Все следы его улыбки исчезают.
— Клянусь тебе, сынок, я не прикасался к твоей матери в последние недели. Ни разу.
Пульс между ушами бьется о барабанные перепонки и наполняет череп резонирующей яростью. Я подхожу к маминому столу и сдергиваю простыню.
— Как что это?
Криус переводит взгляд с лица матери на глубокий порез на ее горле.
— Моника всегда воспринимала мои слова буквально, — вздыхает он. — Когда я сказал, чтобы она умерла для меня, это не являлось прямой инструкцией совершить самоубийство.
— Что? — я поднимаю пистолет, целясь в точку между его глазами.
— Ах, — Криус поднимает тонкую ладонь. — Я бы не стал этого делать, мой мальчик. Ведь у моих людей твоя сестра Квинн.
Слова поражают, как удар под дых. Это невозможно.
Нет, это возможно.
Криус никогда не осмелился бы пойти туда, где я мог бы убить его, если бы у него не было плана на случай непредвиденных обстоятельств.
— Когда ты ее взял? — спрашиваю я.
— Поимку Квинн подтвердили за мгновение до того, как я вошел в городской морг, — говорит он с нежной улыбкой. — Если со мной что-нибудь случится, у моих людей есть указание продать ее с аукциона одному из моих зарубежных партнеров.
У меня сжимается челюсть.
— Потребуются месяцы, чтобы выследить ее, а к тому времени будет слишком поздно, — Криус кивает, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.
Края зрения краснеют, и мое дыхание становится поверхностным. Я не смог спасти маму, и теперь я не могу спасти Квинн.
Голос в затылке кричит, чтобы я сосредоточился. Сосредоточился на всем, что я знаю о Квинн. О Криусе Ванире. Сосредоточился на том факте, что он больше не всемогущий, дальновидный монстр моего детства, а человек, который скажет или сделает что угодно, чтобы остаться в живых.
— Докажи, — говорю.
Его улыбка мерцает.
— Извини?
— Где ты нашел Квинн? — спрашиваю я. — Как? Покажи мне видео с заложницей. Что-угодно.
— Конечно, мой мальчик, — Криус лезет во внутренний карман пиджака.
Я стреляю ему в плечо, забыв все обещания быстрой казни.
Он зажмуривает глаза и стискивает зубы.
— Мариус. Всегда такой импульсивный.
Рука с кармана падает, как и его пистолет, который летит под стол.
— Ты солгал о Квинн? — рычу я.
Криус выпускает трость и для равновесия хватается за край стола.
— Я надеялся использовать твою слабость к женщинам в своих интересах.
— Ты жалок.
Он хрипит.
— Если это не ты под простыней, то кто?
— Твой человек.
Я убираю пистолет обратно в кобуру, прощаясь с последними мыслями о быстром убийстве.
Стрельба слишком хороша для этого ублюдка.
Он смотрит на меня, его голубые глаза сияют.
— Мариус, мой мальчик…
Мой кулак встречается с его челюстью.
— Ты мне не отец.
Криус падает навзничь, ударяясь о бетон с болезненным шипением.
— Будь благоразумен, — хрипит он. — Когда Моника пришла ко мне со своим планом, я позаботился о том, чтобы никто не пострадал и не погиб от моих рук.
Звуки стрельбы стихли, и городской морг погружен в тишину. Быстрые, хриплые вдохи скребут мои барабанные перепонки, когда я приближаюсь к упавшему человеку.
Он выглядит жалко, лежа на полу, пытаясь отползти назад к выходу. Я лезу во внутренний карман куртки и достаю нож.
— Мариус, — хрипит он. — Не делай этого.
— Сколько женщин было на твоем месте? — рычу я. — Сколько из них просили, плакали и умоляли о пощаде?
Он хватается за кровоточащее плечо и вздрагивает.
— Ты пожалеешь, что убил своего отца.
— Ты сбился со счета, сколько жизней погубил? — спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.
Дверь со скрипом открывается, и я перевожу взгляд в направлении звука и вижу, что Тор проскальзывает внутрь. Когда он закрывает за собой дверь, я вытаскиваю пистолет из кобуры и снова обращаю внимание на Криуса.
— Могу я попросить об услуге? — шепчет он.
— Нет.
Я становлюсь на колени рядом с ним, поднимаю его за раненое плечо, наслаждаясь его болезненным шипением. Он не вздрагивает, не сопротивляется и не борется. Возможно, он уже знает, что потерпел поражение. Возможно, он не хочет доставлять мне удовольствие показывать свои страдания.
Как бы я ни хотел, чтобы этот момент длился вечно, я все еще окружен врагами.
Поместив нож на три дюйма ниже его уха, я перерезаю сонную артерию. Криус задыхается, когда теплая кровь хлыщет из раны и пропитывает мой рукав.
— Сделай так, чтобы другие мои мальчики не умерли с голоду. Они будут заперты в квартирах, если я не навещу их матерей.
Мои ноздри раздуваются при подтверждении того, что я был не единственным.
— Как мне их найти?
— В моем телефоне есть файл. Используй мою сетчатку, чтобы получить к нему доступ. Пароль — «красота».
Я подавляю свое отвращение, чтобы сосредоточиться на получении информации, необходимой мне для спасения его заключенных.
— В нижнем регистре?
— Да, — хрипит он.
— Есть что-нибудь еще, что я должен знать?
— Не оскверняй мое тело, — он смотрит на меня, его зрачки сужаются. — Отправь его моей жене и семье на похороны.
— Я говорил о мальчиках и женщинах, — рычу я.
Его глаза расширяются, а рот приоткрывается.
— Мариус?
— Ты умрешь незамеченным, неоплаканным, забытым, как и все женщины, которые стали твоими жертвами.
— А мой сын?
Я толкаю его на пол.
— Если бы ты действительно заботился о своем законном отпрыске, у тебя бы не было столько врагов.
— Виктор невиновен, — Криус хватается за рану на шее, пытаясь сдержать прилив крови. — Мой враг пытался добраться до меня через него. Его невесту убили, и Виктор отомстил за ее смерть.
Я смотрю на Тора.
Он кивает.
— Человек, убивший невесту Виктора, был высокопоставленным членом ирландской мафии. Они бы отомстили, а затем Криус нанес бы ответный удар, начав войну, которую никто не может себе позволить. Отец посадил Виктора в «Сикрофт», чтобы сохранить мир.
Моя челюсть сжимается.
— Я сожалею, что не смог убить тебя, когда мне было шестнадцать.
Криус задыхается, выпучив глаза, открывая и закрывая рот, но не издавая ни звука. Я стою над ним, пока рука с его шеи не падает на пол. Свет исчезает из его глаз, и он делает последний вдох.
Воздух в моих легких на мгновение замирает. Я жду, когда он шевельнется или пробормочет последнее слово, но он остается неподвижным.
Наконец-то Криус мертв.
Никакого облегчения или эйфории, которые я представлял себе. Смерть Криуса ничем не отличается от любого другого моего убийства.
Он умер так же, как и любой другой человек.
Тор аплодирует.
— Это было хладнокровно.
Я поднимаю пистолет.
— Что дальше?
— Отец приказал мне убить тебя, если ты не выполнишь свою часть сделки.
— А если выполню?
— Он хочет, чтобы ты передал ему значительную часть файлов собственности Ваниров, учитывая, что его законный сын находится в тюрьме. Никто не знает, куда Криус спрятал дочь. Она, вероятно, ничего не знает о его делах.
— Что-нибудь еще?
Тор пожимает плечами.
— Ты уволен, и он отозвал твой допуск к университету.
— Я обдумывал такой вариант.
Беру себе на заметку отправить Феникс резервный телефон завтра утром первым делом. Она поедет со мной в Лондон.
— Мы договорились? — спрашивает Тор.
— Только если это означает конец всей торговли людьми и борделей.
— Отец будет счастлив закрыть эти предприятия. Его интересует только недвижимость. — говорит Тор, кивая. — Мы будем на связи.
Он подходит к двери и останавливается.
— Кстати, твоя девочка очень умная. Никому никогда не удавалось избежать принудительных браков отца, даже мне. Я не скажу ни слова о том, что видел в переулке.
Мои глаза сужаются, и он с ухмылкой отступает. Я убивал людей за гораздо меньшее, но заставить Тора замолчать в окружении его людей, — это самоубийство.
И я хочу остаться в живых, чтобы позаботиться о Феникс.
Жду, пока он выйдет через дверь, прежде чем опустить пистолет. Все эти файлы Криуса никогда не принадлежал мне, и, если это избавит меня от семьи Бестлэссон, я буду рад пойти на эту жертву.
Входит группа мужчин в белых комбинезонах с сумками и оборудованием. Я отхожу в сторону, позволяя им заняться уборкой.
Я прислоняюсь к стене, наблюдая, как они загружают двух мужчин, которых я подстрелил, в мешки для трупов. Телефон в моем кармане жужжит.
Сообщение на экране гласит:
Выйди через служебный вход в задней части здания. Серебряная Ауди. Ключи в бардачке.
Мои плечи опускаются от облегчения. Криус правда блефовал насчет похищения Квинн.
Я гляжу на бледное тело матери, которое все еще частично выглядывает из-под простыни. Ее предательство меня разочаровало, но я, наконец, свободен. Свободен от призрака отца. От угроз, что Криус причинит вред тем, кого я люблю.
Свободен, чтобы любить Феникс.