Фиби
Не знаю, сколько времени мы пробыли в фургоне, но мне показалось, что прошли часы. Грейс плакала у меня на руках, пока не заснула в полном изнеможении. Но я все равно ее не отпускала. Я крепко прижимала ее к груди, думая о том, что ждет нас впереди.
Страх. Во мне не было ничего, кроме чистого страха.
Фургон остановился, и я напряглась, услышав снаружи голоса. Они были тихими, но глубокими и определенно мужскими. Я вздрогнула, когда услышала звук шагов, направляющихся к дверям фургона. Грейс проснулась и подняла голову с растерянным выражением на красивом лице, когда двери распахнулись.
Мужчины, которые забрали нас, зашли внутрь и вырвали Грейс из моих рук. Она вскрикнула и потянулась ко мне. Я выскочила из фургона, пытаясь добраться до нее, но чья-то рука схватила меня за волосы и дернула назад.
— Нет! — кричала я, пытаясь освободиться. — Грейс!
Я разрыдалась, когда мужчины завели ее в какое-то здание и скрылись из виду.
Оглянувшись вокруг, я не узнала того места, где мы находились. Воздух был таким же горячим и липким, как на территории Палачей, небо — таким же ясным. Вокруг нас расстилались зеленые поля. Резервуар с водой стоял между несколькими зданиями, но больше на многие мили вокруг не было ничего.
— Он хочет видеть ее во втором корпусе, — сказал один из мужчин.
Его рука все еще была у меня в волосах, и меня потащили по грязной тропинке. Я пыталась увидеть вокруг себя Грейс, но ее не было. Хуже того, я больше не слышала ее криков.
Только тишина.
Почему она молчала?
Мы остановились у какого-то здания. Мужчина, державший меня, открыл дверь и втолкнул внутрь. Я тяжело приземлилась на каменный пол, но вскочила на ноги как раз в тот момент, когда дверь за мной закрылась. Я колотила кулаками по дереву, крича, чтобы меня выпустили. Но после нескольких минут попыток и криков… Я разразилась рыданиями и сползла по двери.
Что я наделала?
Я оглядела комнату. Там не было ничего, кроме старого стола и стула в центре. Потом я вспомнила о приказе этого человека.
Он хочет видеть ее во втором корпусе…
Он… Мейстер.
На четвереньках я отползла в угол, прижалась к стене и подумала о Грейс.
Что они с ней делают?
Мейстер. Он возжелал ее ещё в Новом Сионе. И я только что преподнесла ее ему на блюдечке с голубой каемочкой.
Я прогнала рвоту, подступившую к горлу.
Лила… она никогда не простит мне этого.
Что ты наделала, Фиби?
Звук поворачивающейся дверной ручки заставил меня замереть. Мое сердце билось в бешеном ритме. Я не сводила глаз с двери… а потом потеряла все силы, когда вошел Мейстер. Он был таким же большим, каким я его помнила. Он посмотрел на меня через комнату, его голубые глаза встретились с моими, и волна воспоминаний нахлынула на меня. Я вспомнила, как была прикована к кровати… Вспомнила, как меня держали голой, давали одежду только тогда, когда он утверждал, что я ее заслужила.
У меня в горле застрял крик, когда я вспомнила, что находилась в каком-то баре. На коленях у Мейстера, верхом на Мейстере в комнате, полной людей… а потом я обернулась… обернулась и…
… AK?
Добрые глаза.
Дерево…
… Мой АК.
Подошвы черных сапог Мейстера шагнули ко мне по твердому полу. Меня затрясло, когда он остановился передо мной. Каждый мой вздох эхом отдавался в ушах. Я почувствовала, как пульс на шее, висках и запястьях забился в неровном ритме.
Он наклонился. Я закрыла глаза, но все еще чувствовала на себе его взгляд. Чувствовала кинжалы, которые бросали его глаза, и напряжение, которое он держал в своем огромном теле. Я вздрогнула, когда палец коснулся моего лица. Мои ноздри раздувались, пока я отчаянно пыталась контролировать свое дыхание. Мне хотелось сбросить его руку, хотелось наброситься на него и сделать ему больно.
Но страх удерживал меня.
— Где ты была, моя маленькая шлюха? — спросил его глубокий, грубый голос.
Я замерла, слезы текли по моим щекам. Короткий смешок сорвался с его губ.
— Но я же уже знаю, не так ли, Liebchen?
Его рука оторвалась от моей щеки и зарылась в волосы. Внезапно моя голова откинулась назад, и я почувствовала его дыхание на своем лице.
— Открой свои гребаные глаза, шлюха, — потребовал он.
Я машинально выполнила его приказ, и наши взгляды встретились.
Мой желудок упал. Мейстер кипел. Кожа на его лице покраснела, мышцы напряглись. Он оскалил зубы, на шее вздулись вены. Он снова дернул меня за волосы, и я вскрикнула.
— Ты была с одним из них, не так ли, шлюха? Трахая его, трахая его член, как культовая кончающая шлюха, которой ты и являешься.
Мейстер протянул руку и хлопнул меня между ног. Я закричала, не в силах сдержать свою реакцию, когда он впился пальцами в мои складки, разрывая плоть.
Грубая небритая щека Мейстера терлась о мою, обжигая кожу.
— После всего, что я тебе дал. После того, как спас тебя от смерти вместе со всеми остальными ублюдками из этого культа, вот как ты мне отплатила?
Дрожа от страха, я сумела открыть рот и спросить:
— Что ты с ней сделал?
Мейстер откинул голову и улыбнулся.
— Ты имеешь в виду маленькую восьмилетнюю киску, которую ты привела мне в подарок? Ту, которую я хотел иметь с той минуты, как увидел?
Его злобная улыбка заставила мою кожу покрыться мурашками.
— Ничего. Она в безопасности. Такая хорошенькая девочка, нетронутая и девственная, принесет мне гребаное состояние.
Он притянул меня ближе за волосы.
— Этот подарок… почти компенсирует твое непослушание. Ты хорошая маленькая шлюшка, Фиби. Привела мне самую качественную приманку для моих покупателей. Мне следовало бы взять тебя в штат. Мы бы заработали целое состояние, применяя твои навыки.
Я закрыла глаза, игнорируя его насмешки, радуясь, что Грейс пока цела и невредима.
— Открой свои гребаные глаза! — прорычал Мейстер.
Он вскочил на ноги, потянув меня за собой. Мой скальп горел огнем, я пыталась вырваться из его хватки, боль простреливала мой позвоночник. Он отшвырнул меня к стене, и из моих легких выбило воздух от удара. Огромное тело Мейстера прижалось к моему. Он задрал мое платье и, разорвав трусики, засунул пальцы внутрь. Я закричала.
— Что случилось?
Его губы пробежали по моей щеке, темный контраст с его руками, царапающими и пронзающими мою сердцевину.
— Разве он не брал тебя вот так? Снайпер? Ксавьер?
Я застыла, мои глаза в шоке встретились с его.
— Ксавьер Чарльз Дейерс. Плано, штат Техас. Разведчик-снайпер, морская пехота. Оружейный пристав Палачей Аида.
Он улыбнулся шире, затем облизал мои губы.
— Я знаю о нем все. Знаю, что его брат убил свою жену. И, что у него есть племянник, который все еще жив и живет со своими тетей и дядей. Симпатичный парень. Я пошел в его школу и убедился, что это действительно он. Его зовут Зейн. Он сохранил фамилию Дейерс, даже несмотря на то, что дорогой папочка слетел с катушек и зарезал его мать на кухонном полу.
Он вздохнул.
— Я должен быть уверен, что нацеливаюсь на нужных людей, Фиби. Это военное дерьмо не игра.
Мои глаза расширились от ужаса. Мейстер выглядел оскорбленным.
— Что? Ты думала, я просто позволю им уйти, забрав мою девочку?
Он пожал плечами и вытащил из меня пальцы, оставив кончики у входа.
— Жаль, что ты так скоро вернулась. Это было неожиданно.
Я посмотрела ему в глаза. Что он имеет в виду?
— Я только что купил три бочки цезия и был в середине процесса создания бомбы, очень мощного дерьма. Я собирался смотреть, как этот комплекс Палачей сгорит дотла, с улыбкой на лице, со всеми этими ублюдками внутри.
Он покачал головой в притворном разочаровании.
— Со всеми их шлюхами и детьми. Эти ублюдки этого заслуживают. Я кое-что раскопал на этот МК. Раньше это была сплошь белая команда, у них было правило «никаких нигеров». Все было правильно. Но теперь рядом с ними скачет черно-белая дворняжка. Палачи Аида — еще одно гребаное разочарование белой расы.
— Ты сошел с ума, — прошептала я, радуясь, что он не довел свой план до конца.
Лила… Грейс… AK… вся их семья. Дети.
Мейстер замер, потом повернул голову в мою сторону.
— Сошел с ума? Нет. Я участвую в гребаной войне, в войне, которую собираюсь выиграть.
Он снова вонзил свои пальцы в меня, так грубо, что я знала, что он пустил кровь.
— И ты должна была стать моей женщиной. Той, кто будет рядом со мной, когда Братство и Клан объединятся и вернут то, что принадлежит нам по праву.
Он наклонился, пока его рот не оказался у моего уха.
— Поэтому мне пришлось найти замену. В конце концов, мне нужна была шлюха. Я гребаный Мейстер. Мне нужна была хорошая маленькая арийская принцесса…. Meine Liebchen.
Мейстер оторвал руки от меня, и я привалилась к стене. Он направился к двери и приказал что-то одному из своих людей. Мейстер снова закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Он смотрел на меня, а я не сводила глаз с него.
Я просто смотрела на него, гадая и боясь, что будет дальше.
Дверь открылась, и кого-то швырнули внутрь. Я оттолкнулась от стены, когда увидела фигуру на полу. Это была…
— Марта? — спросила я почти неслышно, шок украл мой голос.
Марта застонала от боли. Но она обернулась на мой голос, и я увидела ее лицо. Она была вся в синяках и порезах. Ее волосы были спутаны и заляпаны грязью. Но, когда она увидела меня, я поняла, что она больше не находится под влиянием зелья, потому что ее глаза действительно видели меня. Они узнали меня.
— Марта.
Я шагнула вперед, но она отпрянула назад и, вскинув руки, покачала головой. По ее щекам текли слезы.
— Прости. — Она снова покачала головой, ее лицо исказилось. — У меня не было выбора.
Она бросила испуганный взгляд на Мейстера, который все еще наблюдал за ней. Его руки были сложены на груди, а в голубых глазах светилось самодовольство.
— Простить за что? — спросила я, страх наполнял мои вены, капля за каплей.
— Видишь ли, Liebchen, я не мог понять, почему ты напала на Дейла в тот день, несколько недель назад. Почему, когда я приказал тебе оставаться у нашей лачуги, ты ослушалась меня. Ты никогда раньше не осмеливалась это делать. Ты всегда была такой хорошей маленькой шлюхой. Всегда послушной. Потом я вспомнил, что ты пыталась добраться до кого-то. До шлюхи, которую ты знала. Которую хотела спасти.
Он указал на Марту.
— И не только ты. Она тоже знала, я видел это по ее глазам.
Он помолчал.
— Но там была только одна молоденькая шлюшка. Моя самая большая добыча, мой самый используемый кусок киски. И я понял, что за этим кроется нечто большее.
Я сглотнула и повернула голову к Марте, которая плакала, сидя на полу.
— Я оторвал их от коктейля, который держал под моим контролем, и решил получить от них кое-какие ответы. Другая, молодая, золотая киска, ни разу не раскололась. Гребаная волевая шлюха. Но эта.
Мейстер подошел к Марте и поднял ее за руку.
— Эта визжала, как гребаная свинья. Она рассказала мне, почему ты так сильно хочешь освободить ту девчонку.
Я затаила дыхание, когда Марта покачала головой. Ее глаза были так пристыжены, так полны вины.
— Нет, — прошептала я, мои ноги начали терять силу.
— Дочь, — сказал Мейстер и улыбнулся. Широкой жестокой улыбкой. — Чертова дочь, которую ты родила в двенадцать лет.
Он склонил голову набок.
— Похоже, ты всегда была шлюхой, Фиби. Трахать мужиков в детстве? Неудивительно, что ты так хорошо ласкала мой член. К тому времени, как я добрался до тебя, ты довела это дерьмо до совершенства.
— Мне очень жаль, сестра, — сказала Марта, и мое сердце сжалось.
Ее кожа была черно-синей, Марта была слишком худой и такой сломленной. Не более чем живой труп.
Я открыла рот, чтобы сказать ей, что прощать не за что, когда Мейстер внезапно свернул ей шею, громкий треск ломающейся кости эхом отразился от каменных стен. Безжизненное тело Марты рухнуло на пол.
Я закричала, увидев мертвые глаза своей подруги, смотрящие на меня, ее сломанную шею. Я кричала и кричала, пока Мейстер не подошел к двери и не открыл ее. Вошел охранник, таща за собой еще одну девушку. А затем все, казалось, остановилось — мои мысли, мое сердце, дыхание в легких — когда передо мной оказалась Сапфира.
— Нет! — крикнула я, и Сапфира подняла голову.
Ее карие глаза наполнились слезами, она закрыла рот руками.
— Фиби? — спросила она сквозь разбитые и распухшие губы.
Я видела, как ее лицо исказилось от печали, и она попыталась подбежать ко мне.
Мейстер притянул ее к себе, и я сорвалась. Я бросилась на Мейстера. Мне нужно было увести его от моей девочки. Но, прежде чем успела это сделать, удар пришелся мне в живот, и мои колени ударились об пол. Охранник схватил меня за руки, удерживая на месте.
— Сапфира! — крикнула я, наблюдая, как ее глаза расширились от страха.
— Фиби! — крикнула она в ответ.
Мейстер провел рукой по ее лицу. Ошеломленная, она склонила голову набок, и Мейстер взял ее за щеки, заставляя посмотреть мне в лицо.
— Нет! — закричала я, задыхаясь от гнева при виде своей дочери в объятиях этого чудовища.
Я знала, что Мейстер видел это по выражению моего лица. Он холодно улыбнулся. Его рука опустилась к ее груди и сжала плоть. Сапфира плакала, но он не испытывал к ней сочувствия. Я попыталась пошевелиться, добраться до нее, но невероятная сила охранника сковала меня.
Сапфира посмотрела вниз и увидела мертвое тело Марты. Она пыталась освободиться, страх овладел ею, ее крики были громкими и пронзительными. Мейстер не отпускал ее.
— Я же говорил, что мне нужна была замена, когда ты ушла, — повторил Мейстер, и я побледнела.
Он погладил Сапфиру по щеке.
— Когда узнал, кто она такая, то сразу понял, что это должна быть она.
Его рука пробежала вниз по ее телу, пока не достигла сердцевины. Я застонала от боли, когда он коснулся ее между ног. Ее карие глаза остановились на моих — умоляя, взывая о помощи.
— И ее киска более тугая. Такая чертовски тесная.
Он пожал плечами и застонал, словно это доставляло ему удовольствие.
— Я предполагаю, что это связано с ее возрастом. Четырнадцать. — Он покачал головой. — Так чертовски приятно владеть ею. Лизать. Пробовать. Идеальная подростковая киска.
Я всхлипнула, не в силах вынести то, как он отзывался о моей дочери. Не сводя с меня глаз, он сказал:
— И ей чертовски это нравится… смотри.
Мейстер положил руку Сапфире на затылок и подтолкнул ее вперед. Ее ноги спотыкались. Он наклонил ее над столом в центре комнаты и поднял испачканное платье.
Я потеряла контроль. Каждая клеточка моего существа вспыхнула при мысли о том, как он будет насиловать Сапфиру на этом столе. И когда она подняла на меня глаза, беспомощные, но смирившиеся со своей судьбой, я не могла сделать ничего другого.
Я начала пинать и царапать охранника, державшего меня, безумная и совершенно дикая.
— Бл*дь! — закричал он, когда я ударила его между ног.
Он отпустил меня, и я рванула вперед. Бросилась на Мейстера и со всей силы толкнула его в грудь. Он лишь слегка отшатнулся. Но этого было достаточно, чтобы Сапфира освободилась и отступила. А я замахнулась. Сжав кулаки, я набросилась на его лицо. Я била и била, пока терпение Мейстера не лопнуло, и он не ударил меня в ответ. Я упала и ударилась спиной о стол. Но он продолжал наступать, его лицо пылало, его удары поражали каждую цель — мое лицо, живот, грудь.
— Фиби! — я услышала, как Сапфира зовет, плачет позади меня.
Но я могла думать только о том, что теперь она в безопасности.
Я спасла ее.
Мейстер притянул меня ближе. Его голубые глаза горели.
— Ты так сильно хочешь трахнуться, шлюха? — спросил он сквозь стиснутые зубы и плюнул мне в лицо.
Я не ответила, но вместо этого позволила ему развернуть меня и ударить грудью об стол. Воздух покинул мои легкие, когда я подняла глаза и увидела охранника, который держал мою дочь. Она плакала, но не отрывала от меня глаз, когда Мейстер задрал мое платье и вошел в меня. Несмотря на боль от его пальцев, так грубо овладевших мной ранее, и мое пульсирующее от ударов лицо, я сохраняла спокойное выражение лица. Я слабо улыбнулась, пытаясь сказать ей, что все в порядке. Улыбалась Сапфире, не сводя с нее глаз. Если бы она посмотрела мне в глаза, то не увидела бы, как Мейстер грубо врезается в меня. Она не заметила бы, что мне хочется кричать от боли.
Он брал и брал, но все, о чем я могла думать, было то, что это была я, а не Сапфира. Я не смогла бы на это смотреть… это убило бы меня.
Мейстер взревел у меня за спиной, пока я не почувствовала, как дернулись его бедра, и как его семя изверглось внутри меня. Я вздохнула от облегчения, зная, что все кончено.
Он склонился надо мной и, приблизив губы к моему уху, сказал:
— Завтра вы обе исчезнете из моей жизни и отправитесь в ад. А потом я пойду за всеми, кого ты любишь. Твоей сестрой и тем придурком из Палачей, с которым ты трахалась. Каждый из них сдохнет. Медленно. И они умрут, зная, что в этом виновата ты.
Мейстер подал охраннику знак отпустить Сапфиру. Она стояла на месте, не зная, что делать.
Я услышала, как Мейстер с охранником направились к выходу, и дверь за ними закрылась. Когда я оглянулась, чтобы убедиться в том, что они исчезли, мои ноги подкосились, и я упала на пол. Пыталась подняться, но не смогла.
— Фиби! — Мягкий голос Сапфиры прозвучал для меня как приветствие небес.
— Фиби, — повторила она.
Слезы залили ее лицо, когда она посмотрела на меня. Я проследила за ее взглядом и увидела, что у меня между ног течет кровь, окрашивая верхнюю часть бедер.
— Все в порядке, — сказала я и чуть не сломалась, когда она подошла ко мне и опустилась на колени рядом.
Я упивалась ее прекрасными чертами лица. И дала волю слезам, когда увидела веснушку, которую всегда любила, в уголке ее левого глаза.
— Ты ранена.
Она неуверенно протянула руку, не зная, где может коснуться меня, не сделав больно. Но мне так хотелось почувствовать прикосновение ее руки, что я протянула руку и взяла ее, поднеся к лицу.
— Почему? — спросила она и заплакала сильнее, ее стены рухнули. — Зачем ты это сделала? Он… он причинил тебе такую боль.
— Я не могла позволить ему сделать больно тебе.
Я попыталась пошевелить ногами. Сапфира взяла меня под руки и помогла прислониться к ближайшей стене. Она была такой исхудавшей, такой слабой, но все же помогла мне… моя дочь.
Она села рядом. Я взяла ее за руку, и перед глазами вспыхнуло воспоминание — ее крохотная ручка в центре моей ладони четырнадцать лет назад. А потом ее рука в моей, когда мы бегали по полям во время одного из моих визитов, когда ей было семь. И ее дрожащая рука в моей, когда она впервые получила прикосновение мужчины.
Моя дочь… моя прекрасная дочь.
— Ты моя, — сказала я, не в силах больше сдерживать слова. — Ты мое чудо, моя маленькая девочка.
Мой голос был резким, прерывистым, и я чувствовала, как Сапфира замерла рядом со мной.
Когда я посмотрела на ее растерянное лицо, то улыбнулась, даже несмотря на разрывающую боль. Потому что она была здесь, рядом со мной. Она была здесь, когда я думала, что потеряла ее. Теперь, когда ее рука снова была в моей, боли больше не было.
Ее глаза были широко раскрыты, пока она слушала, как я признаюсь в своей самой большой тайне. Наблюдая за ней, я испытывала к ней такую любовь, что это было неописуемо.
— Ты моя, — повторила я, не сводя с нее взгляда. — Моя.
Я поцеловала тыльную сторону ее руки и постаралась не сломаться при виде ее израненного и покрытого синяками лица.
— Я не понимаю, — сказала она.
Ее рука дрожала в моей. Я крепче прижалась к ней.
— Я родила тебя, когда мне было двенадцать.
Сапфира ахнула. Я почувствовала, как у нее на запястье забился пульс, и увидела, как заблестели ее глаза. Она моргнула, пытаясь принять все то, что я сказала. Я прочистила горло, слезы текли по моим щекам.
— Они забрали тебя у меня. Они отняли тебя против моей воли и не давали с тобой видеться.
Я наклонилась и поцеловала ее в лоб.
— Но я боролась за то, чтобы увидеть тебя. Я сделала все, что могла, чтобы сделать это.
— Ты… — прошептала она. — Ты моя сестра. Ты сказала мне, что моя сестра…
— У меня не было выбора. Они не позволили мне сказать правду. Не хотели, чтобы мы слишком привязывались друг к другу. — Я невесело рассмеялась. — Это не сработало. С той минуты, как ты родилась, ты была всей моей душой.
Нижняя губа Сапфиры задрожала, когда она посмотрела на меня. Она всматривалась в мое лицо, как будто видела впервые.
— Я тоже хотела быть с тобой, — тихо сказала она и придвинулась ко мне. — Я все время звала тебя, но они говорили, что ты не придешь ко мне, если я не сделаю так, как они прикажут. Я… Я хотела быть с тобой. Со своей сестрой.
— Ты хотела? — недоверчиво спросила я.
Она слегка улыбнулась.
— Мои любимые моменты были тогда, когда ты приходила. Я считала дни между ними, гадая, где ты.
Она опустила глаза, затем, нервно посмотрев на меня, сказала:
— Я… Я всегда хотела иметь мать.
Ее слова разбили мне сердце. Мои глаза закрылись.
— Фиби? — настойчиво спросила она, и я улыбнулась.
Улыбнулась сквозь боль и слезы.
— Я тоже всегда хотела быть с тобой.
Я открыла глаза и увидела, что Сапфира смотрит на меня с любовью. Потом она посмотрела на тело Марты на полу, и печаль быстро овладела ею. Она сломалась. Моя дочь сломалась, и впервые в жизни я была рядом, чтобы утешить ее… Была здесь ради нее…
Обняв свою дочь, я прижала ее к груди. Она приняла мое утешение, и мое сердце воспарило. Я раскачивала ее вперед-назад, целуя в макушку. Я держала ее в своих объятиях в этом аду, представляя, что нахожусь у реки в раю, умиротворенная и счастливая.
Сапфира плакала. И я плакала вместе с ней, обнимая ее.
— Ш-ш-ш, — успокаивала, слыша ее прерывистое дыхание.
Она разваливалась на части в моих объятиях несколько минут, пока ее дыхание не успокоилось, и она медленно не пришла в себя. Воспользовавшись молчанием, я сказала:
— Я не знала, что ты здесь.
Сапфира напряглась.
— Пророк, или тот, кого мы все считали пророком, сказал мне, что спас тебя. Я думала, ты в безопасности.
— Меня отдали Мейстеру, — сказала она, и я почувствовала, как укореняется чувство вины. — Я… Я не помню многого из этого до тех пор, пока… до тех пор, пока несколько недель назад он не привел меня сюда.
Она икнула.
— Он хотел меня… он использовал меня, как свою. Он сказал, что хочет видеть меня своей белой принцессой.
Ее слова вызвали укол боли в животе. Сапфира подняла голову.
— Не могу в это поверить.
Покраснев, с робким взглядом, она провела пальцем по моему лбу, по щеке и губам.
— Моя мама, — сказала она, и это пронзило мое сердце. — Ты моя мама…
Она рассмеялась, потом ее лоб наморщился, и она заплакала.
— И ты спасла меня от него, — сказала она. — Ты заняла мое место. И он… он…
— Всегда, — пообещала я и положила ее голову себе на плечо.
— Почему жизнь такая? — тихо спросила она.
Она посмотрела на меня, и я встретилась с ней взглядом.
— Такая… болезненная. Такая печальная.
Неконтролируемая грусть закралась внутри меня от той жизни, которую она вела. От того, что она лишь выживала.
— Это не так, — сказала я и увидела, как на ее лице расцвело удивление. — Там, снаружи, можно найти счастье.
— Правда? — спросила она.
— Я его ощущала… В течение короткого, драгоценного времени я жила этим.
Ее брови поднялись.
— И на что это похоже?
— Это прекрасное чувство, если только впустить свет. Если ты будешь встречать восход солнца.
Я улыбнулась про себя.
— Снаружи есть один мужчина, который заставил меня поверить в то, что я считала навсегда утраченным.
— Во что?
— В любовь, — ответила я и взглянула на дочь. — Любовь к тебе, любовь к сестре, кстати, у тебя есть тетя. Лила. И у тебя есть кузина Грейс, которую ты полюбишь.
— Правда? — с удивлением спросила она.
Я кивнула.
— А еще есть АК. Мужчина, который показал мне, что на самом деле значит добро. Показал любовь без всяких условий. Мужчина, которого я оставила, так как больше не могла причинять ему боль. Он тоже слишком много страдал в этой жизни. — И тут мое сердце упало. — Но Грейс у Мейстера. Она здесь… где-то здесь.
Сапфира закрыла глаза.
— Что… что с нами будет? Что станет со всеми нами?
Я крепче прижала ее к себе, а она снова положила голову мне на плечо.
— Не знаю, — честно ответила я. — Но я буду сражаться за нас. За тебя и Грейс. Я буду сражаться…
Я поцеловала ее, провела рукой по ее светлым волосам.
— Я буду бороться за свою дочь.
Дыхание Сапфиры выровнялось, и, даже не видя ее лица, я поняла, что она улыбнулась.
— Дочь, — прошептала она и обняла меня за талию. — Мама… Мне нравится, как это звучит.
Когда она заснула у меня на руках, я поняла, что желания и надежды могут сбыться. Я успокаивала ее, когда это было важнее всего. И хотя не знала, что задумал Мейстер, я никогда больше не подведу ее. В этот темный момент я дорожила каждой секундой проведенной вместе. Это безмолвное время с дочерью на руках.
В детстве ее сердце билось рядом с моим. И оно снова билось в моих теплых объятиях, делая меня цельной.
После всех этих лет борьбы я вернула себе свою дочь.
Спящую, утешенную моим прикосновением.
И я умру, чтобы защитить ее.
***
— Куда мы едем? — я сжала руку Сапфиры.
Охранник молча выволок нас из комнаты, в которой мы находились, вытолкнул на яркий утренний свет и повел к ожидающему фургону.
Рядом стояли ещё три больших автомобиля. Мейстер находился у одного из них и ждал. Он смотрел, как дверь открылась и нас втолкнули внутрь.
— Тетя Фиби! — крикнул знакомый голос, когда я ударилась о пол фургона.
Сапфира подошла ко мне, и я притянула ее к себе. Испуганная Грейс сидела, забившись в угол фургона.
— Грейс, — сказала я с облегчением, и она бросилась в мои объятия.
— Тетя Фиби… Мне страшно, — воскликнула она и спрятала голову в сгибе моей руки.
Я покачала головой, слезы брызнули из глаз, когда я попыталась придумать, что делать. Но у меня не было ответов. Нежные пальцы стерли капли с моих щек. Я обернулась и увидела, что Сапфира слабо улыбается мне.
Боль, которую никогда в жизни не испытывала, пронзила меня, когда я поняла, что все это — боль и страдания, грубое обращение со стороны мужчин — не было чем-то новым для Сапфиры. Это было все, что она когда-либо знала.
Грейс подняла голову и посмотрела на Сапфиру. Я крепче обняла племянницу.
— Грейс, это Сапфира.
Я глубоко вздохнула и продолжила:
— Моя дочь.
Я услышала, как у Сапфиры перехватило дыхание, и поняла, что она почувствовала странность этих слов так же, как и я. Но они казались правильными, и когда нервно встретилась взглядом с Сапфирой, то увидела, что в них поселилось чувство покоя.
— Твоя дочь?
Грейс недоверчиво фыркнула.
— Да.
Сапфира провела рукой по голове Грейс малышки.
— Приятно познакомиться, Грейс, — застенчиво сказала она.
— Мне тоже, — ответила Грейс.
У нас было мало времени, чтобы насладиться моментом. Двери захлопнулись, и мы погрузились в темноту. Поэтому мы сели рядом, крепко сжимая наши руки.
И пока мы ехали в неизвестном направлении, я молилась, чтобы каким-то образом мне удалось вытащить нас отсюда.
Мы заслужили свой шанс на счастье.