AK
Две недели спустя…
Я остановил байк по адресу, который дал мне Таннер. Гребанный Остин. Дом был в Остине.
Все это время он был рядом со мной.
Руки Фиби крепче обняли меня за талию, а ее губы приблизились к моему уху.
— Ты в порядке?
Я закрыл глаза, и все, что мог видеть, были Дев и Тина. Теперь, когда кошмары прекратились, я видел их только в своей голове. Ничто не могло остановить эти воспоминания, но мне было… лучше.
— Да, — сказал я и понял, что мы оба знали, что я был гребаным лжецом.
Фиби убрала руки с моей талии и слезла с байка. Она встала на тротуаре, одетая в кожу, ее длинные рыжие волосы были заплетены в косу.
Чертово совершенство.
Она протянула руку.
— Мы приехали сюда, АК, обратного пути нет. Пойдем.
Я слез с байка, сжимая кулаки, потому что мои руки дрожали. И сколько бы я ни делал глубоких вдохов, не мог успокоиться. Понимал, что не смогу этого сделать. Потому что знал, как все это дерьмо может пойти не так. У меня не было иллюзий. Я ожидал, что дверь захлопнется у меня перед носом и копы примчатся по мою задницу. Насколько я знал, они были в курсе, что я вытащил Дева из психушки много лет назад. Без сомнения, Клэр и Том поведали им о моей роли в этом деле.
Я сжал руку Фиби, пока мы шли по дорожке к массивному белому дому. Часть меня расслабилась при виде такого дорогого места. Зейн вырос здесь. У него было больше денег, чем могли дать ему Дев или Тина. Не то чтобы деньги что-то означали. Но, по крайней мере, он не был в дерьме.
Когда мы подошли к двери, Фиби наклонилась ко мне. Я посмотрел на ее веснушчатое лицо, и она ободряюще улыбнулась.
— Вероятно, все пройдет не так гладко, — предупредил я.
— Знаю, — ответила она и кивнула в сторону двери.
Я поднял руку и три раза постучал. Осмотрев себя, подумал, узнает ли меня Клэр? На мне были выцветшие джинсы, черная футболка и другая стрижка. У меня были длинные волосы. В последний раз, когда она видела меня, они были еще коротким. И хрен знает, как я постарел.
Дверь открылась. Фиби сжала мою руку, когда я медленно посмотрел на постаревшее, но знакомое лицо Клэр. Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, кто я. Затем я увидел, как ее глаза расширились.
— Ксавьер? — прошептала она, поднося руку ко рту.
Ее взгляд скользил по мне, изучая, как я выгляжу.
— Клэр.
— Не могу поверить.
Она покачала головой и убрала руку ото рта. Я приготовился к ее гневу, приготовился к тому, что она скажет мне убираться к чертовой матери. Но вместо этого она вздохнула.
— Мы тебя так долго искали.
Я замер и почувствовал, как Фиби сделала глубокий вдох.
Клэр указала на стол с креслами, стоявшими на крыльце.
— Давайте присядем. Может чаю?
Я все еще не мог говорить, поэтому был благодарен, когда Фиби улыбнулась и сказала:
— Да. Спасибо.
Клэр вернулась в дом, а мы сели.
— Все хорошо, — сказала Фиби и поднесла мою руку к губам.
Она поцеловала тыльную сторону ладони.
— Думал, она захлопнет дверь у нас перед носом.
Я посмотрел на живописную пригородную улицу.
— Она обвинила меня, Рыжая. Она, бл*дь, сказала мне в лицо, что это я во всем виноват.
— Но это не так! — горячо возразила Фиби.
Я улыбнулся тому, как она защищала меня. Не был уверен, что когда-нибудь прощу себя за то, что сделал, но я чертовски ценил то, что она не перестанет пытаться, пока я этого не сделаю.
Клэр вернулась на улицу и поставила чай. Она протянула нам по кружке и нервно села в кресло напротив меня, проводя руками по своему платью в цветочек.
— Тома перевели из Плано, когда Зейну было двенадцать.
Я замер, когда она упомянула имя племянника.
— Мы слышали, что ты тоже переехал в Остин, и с той минуты, как приехали, — хотя и до этого тоже, — искали тебя.
— Почему? — хрипло спросил я.
Плечи Клэр поникли.
— Потому что он скучал по тебе, Ксавьер. Он так сильно скучал по тебе.
Я не ожидал, что чертов комок встанет у меня в горле, так же как то, что Зейн будет скучать по мне… после всего.
— Ему было тяжело, понимаешь? Потерять Тину и Дева. Его родители умерли таким жестоким образом. Но чего я никогда себе не прощу, так это того, что он потерял и тебя.
Клэр расправила плечи и смахнула слезу.
— Мне было так больно от того, что Дев сделал с Тиной. Я была так зла, так ослеплена яростью, что считала, будто поступаю правильно, изгоняя тебя из его жизни.
Она посмотрела на меня виноватым взглядом.
— Я винила тебя.
Ее слова были долбаным ударом в мою грудь.
— Винила тебя и думала, что ты тоже причинишь боль Зейну.
Я крепче сжал кружку и сказал:
— Это была моя вина.
Я посмотрел на лед, тающий в моем чае.
— Я облажался, и все дерьмо, которое случилось с Девом и Тиной — черт, и с Зейном тоже, — было из-за меня.
— АК, — тихо сказала Фиби и схватила меня за руку.
Но я не мог смотреть на свою сучку. Если бы это сделал, то знал, что сломаюсь.
— У твоего брата был посттравматический синдром, Ксавьер, — сказала Клэр, и я поднял голову. — Мне пришлось много консультироваться. Потребовались годы, чтобы смириться с ее смертью.
Клэр подавила всхлип.
— Она была моей младшей сестрой. И он убил ее. Дев, мальчик, которого она любила ещё со школы… Я не могла этого понять. Не могла поверить.
Она вздохнула.
— Но на протяжении нескольких лет я общалась со многими психологами, и со временем все поняла. — Она шмыгнула носом. — То, что пережил Дев в Ираке…
Я напрягся.
— И та помощь, которую он получил, когда вернулся, была недостаточной… его оставили одного отбиваться от тьмы… Я могу понять, как это произошло. Он так и не вернулся по-настоящему. Он жил в том травмирующем моменте до самой смерти.
Она сглотнула.
— Мне все еще больно. И не проходит и дня, чтобы я не думала о Тине, особенно если Зейн делает что-то так же, как делала она. Какой-то жест, выражение лица, произношение определенного слова. — Ее лицо исказилось. — Это очень тяжело.
— Знаю, — сказал я и почувствовал, как мои собственные гребаные слезы подступают к глазам.
— Но я ошибалась. Этот парень плохо справился с потерей родителей.
Клэр отвела взгляд, чтобы взять себя в руки. Когда она снова посмотрела на меня, то сказала:
— Но именно ты был его лучшим другом. Он боготворил тебя больше всех на свете и знал, что ты где-то там. Он не понимал, почему ты не приходишь к нему. Я сказала ему, что это моя вина. Рассказала, что прогнала тебя, потому что была зла. И он ненавидел меня за это. Какое-то время ему было очень тяжело.
Она моргнула, ее макияж немного потек.
— Но он хороший парень, Ксавьер. Добрый мальчик. Умный.
Она заплакала сильнее, и я протянул руку, накрыв ее ладонь своей. Она дрожала.
— Они бы так гордились им.
Она грустно рассмеялась.
— Он похож на тебя. И Дева. Настоящий Дейерс.
Я опустил голову, когда она сказала мне это. Она сжала мои пальцы. Я все еще не мог поднять глаз.
— Он умолял нас разыскать тебя. Он так сильно хотел найти тебя, его дядю Ксава. Мы делали все, что могли, обращались к друзьям в полиции и правительстве, но ты как будто исчез.
— Так и есть, — сказал я, когда смог снова взглянуть на нее.
Мои щеки были чертовски мокрыми, когда она говорила о Зейне. Мой гребаный племянник хотел видеть меня. Нуждался во мне, а меня, бл*дь, не было рядом с ним.
После всего, через что он прошел, меня с ним не было.
— В конце концов нам пришлось сдаться.
Клэр покачала головой.
— Но каждый раз, когда мы куда-нибудь выходим, он ищет тебя. Мы полагали, что ты в Остине, поэтому он никогда не прекращал поиски.
Брови Клэр опустились.
— И вот ты здесь, у нашей двери.
— Пришло время найти его, — сказал я и почувствовал, как рука Фиби коснулась моей.
— Он скоро будет дома. — Клэр посмотрела на часы. — Занятия в школе должны уже закончиться. Он будет здесь с минуты на минуту.
Нервы, которые плясали во мне, были так чертовски сильны, что мне приходилось бороться, чтобы дышать. Потом я почувствовал, как Фиби замерла рядом со мной.
Я не поднял глаз. Но по ее реакции я понял, что он рядом.
— Он очень похож на тебя, — сказала она хриплым от волнения голосом.
Этих слов оказалось достаточно, чтобы я поднял голову. Я услышал, как открылись ворота, прежде чем увидел его. Он смотрел на мой байк, его голова была повернута в его сторону, пока он шел по дорожке. Потом он обернулся и посмотрел на крыльцо. Карие глаза, длинные каштановые волосы. Джинсы, белая футболка и черные ботинки.
Бл*дь.
Ему потребовалась секунда, чтобы увидеть меня. Но когда я встал и посмотрел ему прямо в глаза, то заметил, что его короткое замешательство прояснилось. И я, бл*дь, увидел, как признание попало в цель. Он был высоким, как и я, и для пятнадцатилетнего подростка довольно крепким. Но что больше всего меня поразило, это его гребаные глаза. Потому что на меня смотрел Дев, мой брат смотрел на меня глазами своего сына.
Его рюкзак упал на землю, и он застыл на месте.
— Дядя Ксав? — сказал он, и это пронзило меня насквозь.
Его детский голос, который я помнил, стал низким. Теперь он говорил совсем как Дев.
— Привет, парень.
Я шагнул вперед, но остановился, когда увидел, что его глаза закрылись, а голова опустилась. Я запаниковал, боясь того, что он все-таки не хочет, чтобы я был здесь. Но когда из его рта вырвался низкий всхлип, и он бросился вперед по ступенькам, чтобы обнять меня, я, черт возьми, сломался.
Парень плакал. Он держал меня так крепко, что я, бл*дь, тоже заплакал. Я сильнее прижал его к своей груди и не был уверен, что когда-нибудь смогу отпустить. В последний раз, когда он был в моих объятиях, он был маленьким и худым. Теперь он был кем угодно, только не таким, но все равно чувствовался также.
— Я скучал по тебе, — сказал он, и я зажмурился.
— Я тоже скучал по тебе, — хрипло ответил я.
Зейн откинул голову и посмотрел мне в лицо.
— Я тебя не виню, — сказал он.
Мне пришлось отвернуться от его взгляда.
— Знаю, что он болел после войны. Но я не виню тебя за то, что ты сделал. Ты пытался ему помочь.
— Черт, пацан.
Я вытер глаза рукой.
Зейн отступил, и я увидел, что он смотрит на мой жилет. Его слезящиеся глаза расширились.
— Ты из Палачей? — его глаза загорелись.
— Да, — ответил я, недоумевая, откуда он вообще знает, кто мы такие.
По его реакции можно было подумать, что я только что сказал парню, что я Иисус, бл*дь, Христос.
— Я все время вижу, как они разъезжают по центру города.
Он сосредоточился на моем жилете.
— АК, — прочитал он. — Это твое дорожное имя?
Я кивнул с ухмылкой на губах.
— Ты любишь байки?
Зейн засунул руки в карманы и кивнул. Он оглянулся через плечо на мой мотоцикл.
— Это твой?
— Да.
— Тетя Клэр? — спросил Зейн. — Могу я показать дяде Ксаву гараж?
— Конечно, — улыбнулась она.
Я поймал взгляд Фиби, она просто светилась от счастья. Я протянул руку и притянул ее к себе.
— Зейн, Фиби. Фиби, Зейн. Она — моя старуха, — сказал я племяннику.
Фиби пожала ему руку.
— Очень приятно познакомиться, Зейн, — сказала она. — Я так много о тебе слышала.
— Обо мне? — спросил он в шоке.
— Да. — Она улыбнулась. — И я видела много твоих фотографий.
Я увидел, что парень снова разваливается на части, и положил руку ему на плечо.
— Пошли в гараж?
Зейн глубоко вздохнул и повел меня к гаражу. Он открыл его и включил свет. Я замер, даже не успев пройти через дверной проем. Не двигался ни на шаг, когда узнал мотоцикл, стоявший по центру.
— Это?..
— Папин? Да, — сказал Зейн.
То, что он называл Дева «папа» ударило меня в грудь. Он двинулся рядом со старым «Харлеем Дэвидсоном Лоу Райдером», покрытым ржавчиной. Зейн присел рядом и осторожно провел рукой по сиденью.
— Папа особо не заботился о нем, когда вернулся из Ирака. После их… смерти тетя Клэр отправила его на хранение вместе с остальными вещами. Она ни на что не могла смотреть, но потом я увидел его. — Зейн встал. — Она позволила мне привезти его домой и починить.
— Ты работаешь над байком? — спросил я, внезапно почувствовав присутствие Дева рядом с собой.
Его сын тоже любил байки. Это всегда был наш план. Служить стране, пить пиво и просто кататься на байках, когда возвращаемся домой. Я всегда представлял, как однажды Зейн сделает то же самое.
Я не слишком ошибся.
— Я люблю мотоциклы, — сказал он застенчиво. — Ещё конечно не слишком хорошо разбираюсь в них. Учусь в основном по видео на YouTube и тому подобном дерьме, но у меня получается хорошо… Мне кажется.
— YouTube? — Я покачал головой.
Зейн рассмеялся над моей испуганной реакцией.
Я шагнул в гараж и провел рукой по байку, вспоминая, как Дев ехал рядом со мной, чертовски свободный.
В кои-то веки хорошее воспоминание.
— Хочешь учиться у настоящих механиков? Байкеров, которые знают, что делают?
У Зейна отвисла челюсть.
— Ты серьезно?
— Серьезнее некуда. Мои братья кое-что знают об этом дерьме.
Я подмигнул ему, и он расхохотался.
— Да, — быстро ответил он. — В лагере Палачей?
— Конечно.
— Но я еще не умею на нем ездить. Тетя Клэр говорит, что мне нельзя учиться, пока не стукнет шестнадцать.
— К черту это дерьмо. Я научу тебя, — сказал я, и Зейн сглотнул.
— Правда? — прохрипел он.
— Да.
Он уставился на меня, а я на него.
— Ты похож на отца, — сказал я, и мое гребаное сердце треснуло.
Зейн склонил голову.
— Я скучаю по нему. Так чертовски скучаю по ним обоим, — сказал он срывающимся голосом.
Я положил руку ему на затылок и притянул к груди.
— Я тоже чертовски скучаю по нему. По обоим.
Зейн немного помолчал, потом тихо сказал:
— И я скучал по тебе, дядя Ксав… так чертовски сильно.
— Тебе больше никогда не придется скучать по мне, — сказал я и боролся сильнее, чем когда-либо прежде, чтобы не развалиться на части.
— Ты это серьезно? — он схватил меня за футболку, как будто боялся, что я исчезну.
— Клянусь тебе.
— Хорошо, — тихо сказал он.
Мы оставались так целую вечность. И, в конце концов, я смог дышать. Впервые за много лет… Я мог дышать.
— Хочешь как-нибудь приехать на пикник? Остаться на несколько дней? В комплексе, а потом в моем доме?
Зейн отступил назад и вытер глаза футболкой.
— С Палачами?
— Ага.
Я рассмеялся, увидев волнение на его лице.
— Познакомлю тебя с моими дорожными братьями и лучшими друзьями. И Малышом Эшем тоже.
— Малышом Эшем?
— Он тебе понравится, пацан. Примерно твоего возраста. Любит байки.
— Круто, — сказал Зейн и улыбнулся.
— Да… круто.
***
Фиби
Когда мы вернулись домой, уже стемнело. Мы с АК провели вечер с его племянником. Он наверстывал упущенное — рассказывал про школу, события в жизни и многое другое. Я не понимала большей части того, о чем они говорили, но мне было все равно. Это было достаточным благословением, чтобы увидеть его воссоединение с племянником.
Он был… счастлив.
— Сафф останется сегодня с Ли? — спросил АК, закрывая дверь.
— Да, — ответила я и повернулась, чтобы встать у груди АК.
Я провела руками по его жилету, просовывая под него руки и сбрасывая с плеч. Его дыхание изменилось, ноздри раздулись от моего прикосновения.
— Что ты делаешь, Рыжая? — спросил он низким голосом.
Я протянула руки к подолу его футболки и подняла ее открывая подтянутый, мускулистый живот. Его татуировки ярко выделялись на оливковой коже. Я стянула футболку через голову и бросила на пол.
Наклонившись вперед, я осыпала поцелуями его грудь, двигаясь, чтобы лизнуть сосок. АК зашипел и запустил пальцы в мои волосы.
— Рыжая… ты еще не готова.
Я посмотрела ему в глаза.
— Вчера мы с Лилой ходили к врачу. Мне, как говорится, дали полную свободу действий.
Он посмотрел мне в глаза, потом коснулся рукой моей щеки.
— Даже если и так, не уверен, что ты готова там. — Он постучал пальцем по моей голове.
Я закрыла глаза, позволяя тому факту, как сильно он заботился обо мне, укорениться.
Я прижалась лбом к его лбу и заговорила от чистого сердца:
— Ты мне нужен… Не хочу, чтобы прикосновение Мейстера было последним на моем теле. Есть только одно мужское прикосновение, которое я когда-либо снова захочу — данное свободно и с любовью.
Я встретила его темный взгляд.
— Твое.
— Рыжая, — пробормотал АК.
Я отвела его в спальню и закрыла за нами дверь. Расстегнув его джинсы, я стянула их с ног. Я отступила назад, пока АК стоял передо мной, восхитительно обнаженный.
Я стянула с себя куртку, майку и лифчик, затем спустила вниз кожаные штаны. Я не отрывала взгляда от АК, пока снимала трусики.
— Красавица, — сказал АК хриплым голосом, когда я протянула руку.
Он взял ее без колебаний, и я подвела нас к кровати.
Мы легли. Я посмотрела ему в глаза и прижалась губами к его губам, позволила им поклоняться друг другу и позволила своему сердцу идеально совпасть с его.
Я двинулась по его груди, застонав, когда его грубые руки опустились мне на спину. Его мягкий язык проник в мой рот, и я почувствовала его вкус. Я чувствовала его руки на своей коже, чувствовала, как его жар сливается с моим. Я все это чувствовала. Позволила себе почувствовать все это, не отгораживаясь ни на секунду.
Оторвавшись от его рта, я поцеловала его шею, грудь, торс и двинулась вниз к мускулистой букве V, которая вела к его мужскому достоинству. АК застонал, переставляя ноги в предвкушении. Взяв его за руку, я посмотрела в его глаза и увидела, что они остекленели и ошеломлены, когда он смотрел прямо на меня.
— Я люблю тебя, — прошептала я.
Его глаза вспыхнули, когда я взяла его член в рот, медленно и нежно.
— Да, Рыжая, — прошипел он и самым мягким прикосновением провел руками по моим волосам.
Я застонала, когда его вкус взорвался на моем языке. Мои глаза закрылись, и я наслаждалась ощущением его рядом со мной.
— Иди сюда, — сказал АК.
Я поползла по его телу, сбитая с толку.
— Я тоже хочу попробовать тебя на вкус.
Он направил мои бедра к себе, пока мои ноги не оказались на его лице, а мой живот не прижался к его. Я откинула голову назад, когда его рот оказался у меня между ног. Его язык исследовал меня, а я погладила его длину рукой. Желая снова ощутить его вкус, я наклонилась и взяла его обратно в рот. Я лизала его и сосала до тех пор, пока не смогла больше выносить его язык у себя внутри. Моя щека прижалась к его бедру, а он удерживал меня на месте и лизал, пока я не распалась на миллион кусочков, медленно приходя в себя.
АК поднял меня и положил на простыни. Он не произнес ни слова, положив руки по обе стороны моей головы и двигаясь между моих ног. Я провела руками по его волосам, фиксируя его темный взгляд, когда он вошел в меня. Он был нежен, как перышко, когда наполнял меня, осторожно, красиво… так, что я не чувствовала боли.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Да, — ответила я.
Я проводила ладонями по его рукам, пока он раскачивался вперед-назад. Его теплое дыхание призрачно касалось моего лица, тепло его тела защищало меня, и слезы навернулись на глаза при виде благоговейного выражения его лица. Если бы я не слышала этих слов из его уст, то поняла бы, что он любит меня, по тому, как он смотрел мне в глаза. По легкости и мягкости его движений, по тому, как он прижимал меня к себе. Как будто я была драгоценна. Как будто я каким-то образом сделала его целостным.
Он кончил, и я вслед за ним.
— Я люблю тебя.
Мне нужно было, чтобы он услышал это столько раз, сколько мне хотелось сказать.
— Я тоже тебя люблю, Рыжая.
Я улыбнулась и высказала то, что было у меня на душе.
— До этого я не знала, что дом — это биение сердца. Или двух, в моем случае. Биение идеально совпадающее с моим собственным. Твое и Сапфиры, очищающая колыбельная для моих грехов.
— Рыжая…
— Покаяние — это форма печали, АК. Благодать — это форма радости. Мы проливали слезы за каждый посеянный нами грех. Теперь нам пора улыбнуться. Улыбнуться и следовать за светом. Принять дарованную нам благодать. Вместе.
— Да, — сказал АК, и я поняла, что не смогу любить его больше, чем в тот момент.
И мы занялись любовью. Спустя минуты он снова взял меня, вычеркнув любого мужчину из моего прошлого. Исцеляя шрамы и заключая его сердце в мое.
Когда наше дыхание стало затрудненным, и мы последовали за ослепительными огнями нашего удовольствия, я позволила слезам вырваться наружу. Целебные слезы радости, смывающие весь стыд и вину, оставшиеся в наших сердцах. И когда АК положил голову мне на плечо, я крепко прижала его к себе, поклявшись никогда его не отпускать.
— Я бесконечно благодарна тебе за день, когда ты привязал меня к тому дереву.
АК поднял голову и улыбнулся милой, смущенной улыбкой.
— Это был первый акт благодати, который мне когда-либо был дан. И когда я смотрела в твои глаза, я видела себя. Мое отражение смотрело на меня… моя израненная душа.
— Да, — прохрипел он.
Я знала, что он говорит мне, что тоже это чувствовал.
— Человек дьявола с ангельскими глазами.
Я вздохнула.
— Проклятые души, которые вместе обрели благодать.
— Рыжая, — прошептал он и прижал меня к сердцу.
Я закрыла глаза и улыбнулась. Потому что на этот раз было много вещей, от которых можно было чувствовать себя счастливой.
Наконец-то.