Конечно, я бы хотела, чтобы такой сюрприз мне устроил родной муж, а не Амьель.
— Свеееет озарил мою больную душу, нееееет, твой покой я страстью не нарушу! — Доминик резко начинает петь, и я вздрагиваю.
Такого я не ожидала!
Мысли о том, что я хочу такой сюрприз от Волкова, тут же отлетают. Если бы Стёпа заголосил вот так же, на весь ресторан, я бы со стыда сгорела.
Впрочем, я и так ощущаю прилив жара к лицу!
— Бреееед, полночный бред терзает сердце мне опять. О, Эсмеральда, я посмел тебя желать! — швейцарец продолжает голосить, между делом дотрагивается холодной ладонью до моего плеча.
Слишком личный жест.
Обвожу взглядом соседние столики. К моему великому несчастью посетители с нескрываемым любопытством глядят на нас. Точнее, на Доминика, который буквально растворился в музыке. Он будто находится на сцене и играет роль Горбуна в известном мюзикле. Глаза его прикрыты, правая рука театрально приложена к сердцу.
— Мой тяжкий крест — уродства вечная печать, я состраданье за любовь готов принять! — сжимает руки в кулаки и эмоционально жестикулирует.
А поёт Амьель, нужно признать, не плохо. Только вот странный выбор композиции, да и место для исполнения серенады неподходящее.
Интересно, нас не выгонят из ресторана?
— Hет, горбун отвержен и с проклятьем на челе, я никогда не буду счастлив на земле! — раскрывает глаза и прожигает ими меня.
Скрипка умолкает, и я готова благодарить и небеса, и самого Доминика за то, что он не стал продолжать песню до конца. Финальная фраза "Я душу дьяволу продам за ночь с тобой" из уст швейцарца довела бы меня до ручки.
— Вам понравилось, Вероника? — настойчиво интересуется Амьель.
— Да, очень понравилось, — губы вздрагивают в нервной улыбке.
— Я могу продолжить!
— Нет, нет! — вскрикиваю и тут же прикусываю язычок. — Доминик, вы прекрасно поёте. Спасибо вам за такой сюрприз!
_25_
_Степан_
Алкоголь кружит голову. С пренебрежением осматриваюсь и выдыхаю раскалённый воздух.
Я сам, своими собственными руками, отдал свою жену проклятому коршуну, а теперь в мозге кишат только поганые мысли. Как тараканы скрежещут лапками, заставляя рассудок шелестеть от представлений самого худшего. Вероника — ангел! Она не станет флиртовать со швейцарцем и тем более не позволит ему ничего гнустного и мерзкого.
Но, что если..?
Сильно сжимаю в руке стакан с коньяком и глаза застилает кровавая злоба. Ника обидеться на меня за мою выходку, устроит мне тотальный вынос мозга. Я постараюсь ей объяснить, что не мог поступить иначе.
Мне дорога моя корпорация. Я ответственен за судьбы людей, которые на меня работают. И это был единственный выход, чтобы оставаться на рынке и не обанкротиться.
Но я жалею, что пошёл на этот шаг: позволил Амьелю провести вечер с моей женой. Собственные мысли невидимыми путами легли по рукам и ногам. Я бессилен в сложившейся ситуации.
— Господин, вы спите? — тонкий голосок Олеси разрезает тишину.
— Нет, — с трудом фокусирую пьяный взгляд на её стройной фигурке, обтянутой шёлковым халатиком.
— Максим Степанович уже десятый сон видит, — улыбается.
А я отворачиваюсь и делаю жадный глоток, обжигающий и горький.
— Ты что-то хотела? — бормочу отстранённо.
— Да, Степан Ефимович, хотела, — Олеся проходит вглубь номера и останавливается у моего стола.
Я слышу её сбившееся дыхание. Буквально чувствую, как учащённо долбит её сердце в груди.
Перевожу взгляд на девушку, стоящую прямо передо мной. В приглушённом свете ночника её кожа выглядит сияющей, будто какие-то масла нанесла на тело. Изящным движением Олеся тянет за пояс халата, и чёрный шёлк падает ей в ноги. Без стеснения и робости она остаётся лишь в чёрных кружевных трусиках.
Закрываю глаза и прикладываю напряжённые пальцы к переносице.
— Что ты делаешь? — негодующий рык разрывает тишину.
— Я хочу вас, господин, — сладостно шепчет. — Неужели я вам не нравлюсь?
Распахиваю глаза и оценивающе скольжу по смуглому телу. Крепкие бёдра, упругая грудь, плоский животик. Идеальная. Молодая и красивая.
— Не нравишься, Олеся, — выдаю строго и уверенно. — Я женат!
Демонстративно показываю шалашовке своё кольцо на безымянном пальце, и её губки начинают припадочно дрожать.
— Вероника Алексеевна ни о чём не узнает, — шепчет, пряча обиду.
— Пошла вон! — вновь отворачиваюсь от обнажённого тела и недовольно морщусь.
Держать себя в штанах очень сложно, но только когда дело касается Вероники. На всех остальных смотреть не могу.
— Но, Степан Ефимович, я… я… — давится словами, голос срывается в истеричные всхлипывания.
— Олеся, если ты быстро оденешься и скроешься в туман, то я сделаю вид, что этого инцидента не было. Но если ты продолжишь попытки соблазнить меня, то мы попрощаемся навсегда.
— Хорошо, — цедит сквозь зубы.
Разозлилась.
А на что она рассчитывала?
Быстро поднимает свой халатик и накидывает его на голые плечи, дрожащими пальцами завязывает пояс и, вытирая слёзы, спешит к выходу из номера.
Как только няня касается дверной ручки, на пороге резко и неожиданно появляется Вероника.