Мушу посмотрел на Мулан с глубоким сочувствием и вздохнул. Но ответил он с нарочитой бодростью:
— Его просто надо слегка почистить! Сейчас я его немного протру… — он поплевал на шлем, вытер его тряпкой и протянул Мулан. — Гляди, какая ты хорошенькая! — но та лишь со вздохом отвернулась. Улыбка Мушу увяла и он грустно сказал:
— Я ведь тоже обманщик! Твои предки ничего мне не поручали, я им вообще не нравлюсь. Ты рисковала собой ради других, а я… я думал только о себе. Я гораздо хуже тебя!
Мулан посмотрела на него, и впервые на ее лице появилась улыбка.
Сверчок, вскочив на шлем, который Мушу по-прежнему держал в руках, что-то настойчиво протрещал, а потом упал ничком и разрыдался.
— Что? — вскричал Мушу. — Ты не приносишь удачу? — он схватил Сверчка и зажал в кулаке. — Ты наврал мне?! — тот лишь уныло кивнул головой.
— А ты кто? — обратился Мушу к Хану. — Тоже, наверное, не лошадь, а овца? Раз мы тут собрались все такие обманщики… — но Хан лишь презрительно фыркнул, как бы говоря, что он-то как раз настоящий, а Мушу махнул рукой и понурил голову.
Мулан вздохнула:
— Я все-таки должна вернуться к отцу. Поехали домой!
— Да, нам будет трудно… Но ты не волнуйся! — утешил Мушу. — Все уладится. Мы вместе начали это и вместе закончим. Обещаю!
Мулан улыбнулась, обняла дракончика и нежно прижала его к груди.
Черный сокол кружил над засыпанной снегом долиной, время от времени издавая тоскливый крик. Всюду из-под снега торчали поломанные копья, луки, разбитые щиты. Непобедимое войско гуннов нашло тут свою могилу. Казалось, ничто живое не уцелело в долине.
Но вот снег зашевелился, в стороны полетели ледяные осколки, и громадная рука выметнулась на поверхность. Она шарила вокруг, ища, за что бы уцепиться. Следом появилась другая рука, а потом и голова с яростно горящими желтыми глазами. Шань Ю приподнялся и осмотрелся — безрадостная картина смерти и запустения предстала ему. Ничего живого вокруг, только снег, лед и обломки оружия. И Шань Ю закричал — закричал смертельно раненым зверем, не надеясь, что кто-то услышит и придет…
Но его услышали. Мулан, седлавшая коня, вздрогнула и обернулась на крик. Мороз пробежал по ее коже. Она нагнулась, схватила лежащий на снегу меч и подошла к краю обрыва.
Там, внизу, на уступе, куда скатилась лавина, она увидела, как то в одном, то в другом месте казалось бы мертвой заснеженной пустоши, начиналось движение. Словно откликаясь на крик Шань Ю, в нескольких местах выбирались из-под снега люди и направлялись к нему. Огромные, уродливые, они встали рядом со своим предводителем. Их было пятеро, а Шань Ю — шестой. Он что-то говорил им, указывая рукой вниз, туда, где была столица, а они внимательно слушали.
Мулан вскочила в седло и развернула коня.
— Эй, дом в той стороне! — окликнул ее Мушу.
— Я должна что-то сделать.
— Ты же видела гуннов! — Голос Мушу дрожал. — Они вылезли из-под снега, как… как подснежники!
— Ты со мной? Или нет?
Мушу опустил голову. Но постепенно в глазах его разгорелся огонь, он снова вскинул голову и воскликнул:
— Ладно! Давай уделаем этих гуннов! Йа-а-а! — и с этим воинственным криком он бросился к коню. Сверчок запрыгал следом.
Огромные нарядные бумажные змеи реяли над столицей. По главной улице торжественно двигалось праздничное шествие — народ чествовал победителей.
Впереди в несколько рядов вышагивали барабанщики, за ними — трубачи, надувавшие щеки так, как будто готовы были лопнуть. В следующем ряду двигались акробаты, они кувыркались и прыгали, и больше шли на руках, чем на ногах.
Огромный декоративный дракон, сделанный из тряпок и украшенный золотым шитьем и блестящими кусочками стекла и металла, символизирующий власть императора, полз следом на спинах спрятавшихся внутри артистов. Идущий перед ним распорядитель празднества, наряженный в роскошный шелковый халат, громко возвещал народу:
— Расступитесь! Расступитесь перед спасителями Китая!
За ним на коне следовал Чи Фу с напыщенным и гордым видом. Он снисходительно улыбался народу и приветственно помахивал рукой. За ним шаг в шаг следовал Ли Шанг. Его лицо было угрюмо, брови нахмурены. Он не обращал внимания на приветствия и никак не выказывал своего отношения к тому, что происходило — уж он-то хорошо знал, кому они обязаны победой… Женщине! Невозможно, немыслимо… Мир перевернется, если все узнают об этом…
За своим капитаном шли лучшие бойцы его отряда — Линг, Яо и гигант Чьен По, несущие штандарты императорской гвардии. Но вид у них тоже был невеселый — они печалились о своем приятеле Бинге, который спас их всех и который теперь оказался вне закона. Никогда больше не обнажить им вместе мечи, не обменяться дружескими тычками и шутками…
Мулан выехала на центральную улицу, запруженную народом. Она сразу увидела впереди праздничную процессию и, расталкивая людей грудью коня, направилась туда. Скоро Хан поравнялся с конем Шанга. Услышав рядом цокот копыт, тот вздрогнул и поднял голову:
— Мулан? — безмерное удивление светилось в его глазах.
— Гунны не погибли! Они уже здесь!
Но Ли Шанг уже справился с собой и равнодушно отвернулся:
— Ты не должна здесь быть! Иди домой.
Мулан, опешив, придержала коня, но тотчас же снова догнала командира:
— Я видела их в горах! Шанг, прошу тебя, поверь мне!
— С какой стати?
Мулан решительно сдвинула брови и загородила своим конем дорогу:
— Разве иначе я бы вернулась? Ты сказал, что веришь Бингу. Чем Мулан хуже него?
Шанг посмотрел на нее долгим взглядом и отвернулся. Даже не отвечая, он направил коня в сторону, чтобы объехать препятствие. Идущие следом трое воинов смотрели на Мулан вопросительно и непонимающе.
— Будьте начеку, — сказала она. — Я знаю, они уже здесь. — И, пришпорив пятками Хана, она направилась ко входу на дворцовую площадь.
Оставив коня у последнего здания, Мулан соскочила с него и устремилась на площадь, заполненную толпой. Мушу закричал ей вслед:
— Куда ты теперь-то?
— Искать того, кто поверит мне.
Тысячи празднично одетых людей стояли на площади перед императорским дворцом. С башен по бокам дворца то и дело взлетали ракеты, рассыпающиеся в небе сверкающими фейерверками. Стоящие на возвышениях барабанщики били в огромные барабаны, заставляя их издавать мерный торжественный рокот. Мулан остановилась на площади и посмотрела вперед.
Перед ней высился великолепный императорский дворец. Бесчисленные крыши и башенки возвышались над его стенами, а величественное центральное здание с нарядно разукрашенными карнизами раздвигало стены, между которыми вниз на площадь спускалась огромная мраморная лестница. Главные ворота дворца наверху этой лестницы, казавшиеся до смешного маленькими, едва виднелись в вышине.
По лестнице медленно и торжественно сходил император. В желтом шелковом халате, сверкающем драгоценностями, с длинной седой бородой, сложив на животе широкие рукава, как предписывалось этикетом, он величаво переступал со ступеньки на ступеньку, а за ним следовали слуги с опахалами. Достигнув площадки на середине лестницы, император остановился, слуги отошли в стороны. Снизу приближалась процессия — впереди гордо следовал Чи Фу, держа перед собой обеими руками знаменитый меч Шань Ю с волнообразно изогнутым лезвием, за ним — Ли Шанг, прямой и бесстрастный, как и надлежит держаться военному. Следом извивалась змея декоративного дракона с горящими глазами. Достигнув площадки, на которой стоял император, все остановились.
Чи Фу отступил на шаг в сторону и с торжественным поклоном протянул меч Ли Шангу. Тот так же торжественно принял его в обе руки и повернулся к императору. Барабанщики по сторонам лестницы в последний раз ударили в свои барабаны и замерли. Императорский глашатай рядом с громадным гонгом, стоящим на специальном помосте, размахнулся колотушкой. Тягучий звон прокатился над площадью, медленно замирая. Наступила полная тишина. Император простер перед собой руки:
— Дети мои! Судьба благосклонна к Поднебесной Империи. Народ Китая может спать спокойно благодаря нашим отважным воинам!
Народ на площади приветствовал эти слова громкими криками.