Махнув рукой, Клинцевич развернулся и отошел от окна.
Бэлла посмотрела вслед удаляющемуся толстому, несуразному гению, сунула пробирочку с «эликсиром счастья» в лифчик, сжала руки на груди и взмолилась:
— Олежка, не снимай с меня браслет! Пожалуйста! Я так хочу вернуться к тебе… я должна тебе кое-что подарить… чтобы ты знал, как ты был мне дорог и понимал, как ты тогда ошибался… Чтобы нам начать взрослые отношения, мы должны простить друг другу подростковые обиды, принять наши отдельные жизни, в которых мы были рядом, но не вместе, «отдать долги», а главное, научиться доверять друг другу…
Дверь открылась и в комнату вошли два воина, только без копий. На их суровых, медных лицах ничего не «читалось», но Бэлла поняла, что самое плохое для нее только начнется…
34
Приглашение было вполне понятным — воин просто открыл дверь и показал рукой куда надо идти, но Бэлла попятилась. Тогда ее взяли за руки и повели, но Бэлла попыталась сопротивляться… и ее потащили за руки по коридору.
Так просто сдаваться Бэлла не захотела: сначала она перестала шагать, уперлась ногами в пол, и воины тащили ее за руки, а она «ехала» на ногах, а потом и вовсе села на попу, брыкаясь и колотя воинов по ногам.
Воины остановились и дернули Бэллу за руки вперед, она распласталась на мраморном полу на животе, и ее снова потащили за руки по коридору, но теперь уже на животе.
Но и в таком положении Бэлла нашла как «отомстить» похитителям, умудрившись устроить бедлам в образцовом порядке: отвела ногу в сторону, коснулась стены и… вдоль стены стояли копья и кожаные щиты, оббитые медными листами — и вся эта расставленная на показ «красота», подцепленная ногой Бэллы, с шумом повалилась на пол и раскатилась в разные стороны.
Воины остановились, недовольно посмотрели на разгром «вооружения» и, отпустив пленницу, начали наводить порядок, расставляя щиты и копья по местам у стенки.
Бэлла вскочила и бросилась назад в «свою» комнату, забежала, выхватила ключ из замочной скважины, закрыла дверь изнутри на ключ, придвинула стол — забаррикадировалась. Посмотрела, на свою хлипкую баррикаду и вздохнула — сколько не прячься, сколько не сопротивляйся, а идти к вождю все равно надо — без браслета ей отсюда не выбраться!
Вцепившись в волосы и закрыв глаза, Бэлла застонала, пытаясь что-то придумать, а когда глаза открыла, увидела ползущую по полу Лауру…
Сумасшедшая мысль тут же пришла ей в голову: она подбежала к столу, схватила кувшин с водой, вылила всю воду на обалдевшую от «освежающего водопада» жабу, завернула ее несколько раз в кухонное полотенце и, содрогаясь от брезгливости сунула ее себе за пазуху. Черная плотная майка прижала живой, мурчащий от удовольствия «сверток» к ее телу, и Бэлла, заправив майку в шорты и застегнув несколько пуговиц на рубашке, снова попыталась сопротивляться…
В дверь застучали, стали ломать замок, сломали, стол поехал, Бэлла бросилась к столу, уперлась в него руками, держала его сколько смогла, но силы были не равны — стол отъехал в сторону, дверь открылась, воины вошли в комнату… Теперь их было четверо!
Не желая, чтобы ее тащила за руки и за ноги, Бэлла, сдаваясь, подняла руки вверх.
Ее поняли, и два воина пошли по коридору впереди нее, два сзади, Бэлла шла по середине, но не удержалась и швырнула несколько копий и щитов на пол. Один воин остался наводить порядок, а остальные, взяв ее за руки, повели дальше по коридору — на их лицах проступало явное недовольство.
Пройдя через огромный мраморный зал, они свернули в один из одинаковых коридоров и остановились у высоких двойных дверей…
Воин постучал в дверь, двери открылись.
За дверью оказалось довольно большое помещение, с мебелью, пол был устлан разноцветными, плетеными циновками. В зоне видимости находился стол, уставленный «ёмкостями с едой и фруктами». На краю стоял небольшой серебряный кувшин…
Вид кувшина тут же напомнил Бэлле об «эликсире счастья»…
«…одна капля делает человека счастливым, две капли делают человека очень внушаемым, три — превращают человека в послушного робота, четыре…»
Один из воинов подтолкнул Бэллу в спину.
Глубоко вздохнув и сжав кулаки, Бэлла шагнула в открытую дверь…
35
Сердце Бэллы забилось быстрее, и Олег понял, что «капля адреналина» от его поцелуев заставляет ползти вверх «жизненные показатели».
— Бэлл, я не знаю, что происходит, но давай уже возвращайся, — просительно зашептал он, чувствуя, как в его сердце змеей заползают тревога и безнадега. — Я тебя жду! Тебе еще замуж за меня выходить!
— Олег, если ты меня слышишь, браслет не снимай! — четко произнесла Бэлла и опять что-то быстро зашептала, разговаривая с кем-то невидимым.
— Я понял, Бэлл, не волнуйся!
В палату вошла медсестра, положила на край кровати больничную ночнушку.
— Буду капельницу менять переодену вашу жену… Вы бы съездили домой, привезли ей вещи.
— Нет, я ее не оставлю.
— Лучше свое привезите, похоже, ей здесь долго лежать… хотя, какая разница в чем лежать.
— Это врач так сказал или вы так думаете? — насторожился Протасов.
Медсестра ничего не ответила, поправила капельницу и вышла из палаты.
— Это ведь не из-за яда Лауры все это с тобой происходит, да, Бэлл? Как мне тебе помочь? Про браслет я понял… Что еще я могу сделать?
Но Бэлла не отвечала…
Она его просто не слышала.
И Олег снова сжимал ее холодные пальцы, снова целовал ее безвольные губы, шептал признания, заставляя ее сердце трепетать в груди, чтобы ее тело не стало безжизненным…
Родители Бэллы снова вошли в палату, и, видя какую заботу проявляет Олег об их дочери, Людмила Арсеньевна немного смягчилась.
— Иди, кофе попей, — услала она «недруга» дочери из палаты. — За пять минут ничего страшного не произойдет.
Олег нехотя подчинился, встал со стула, выпустил руку Бэллы и, не оборачиваясь на приборы, быстро пошел к автомату.
— Может, ты и права, дочь… — задумчиво произнесла Людмила Арсеньевна, беря Бэллу за руку. — Лучше быть счастливой… какое-то время, чем прожить спокойную жизнь, не изведав счастливых минут с любимым… Ладно, выходи замуж за своего «Олеженьку»!
— А на свадьбу подарим тебе деньги на первый взнос на собственную квартиру — живите отдельно!
— Ты все секреты то не рассказывай…
Дверь палаты открылась, в палату вошли медсестра и Олег со стаканчиком горячего кофе.
Медсестра отключила капельницу, отодвинула ее в сторону и взяла ночнушку.
— Людмила Арсеньевна, проследите, чтобы браслет с руки Бэллы не снимали — это важно! — распорядился Протасов, с тревогой глядя на мониторы — жизненные показатели замерли на нижней границе. — И побыстрее…
Мужчины вышли из палаты.
Медсестра стала переодевать Бэллу. Увидев браслет, Людмила Арсеньевна ахнула и выпустила руку дочери.