— Что с тобой? Ты за миллион миль отсюда.
Я поднимаю взгляд от стопки полотенец, которые складывала, и вижу, что Люси, нахмурившись, смотрит на меня. Она одета так же, как и я, в стандартную униформу — темно-синие шорт и нежно-голубую рубашку-поло с надписью «Флекс», вышитой на левой стороне груди. Но там, где ее длинные темные волосы собраны в аккуратный конский хвост, мои светлые локоны скручены в беспорядочный пучок на макушке, удерживаемый на месте парой ручек.
— Ничего, — я вздыхаю. — Это просто была одна из тех недель.
— Айви, сегодня только вторник, — замечает она.
— О, поверь мне, я знаю.
Она садится на скамейку рядом со мной, ожидая, когда я ей все расскажу.
— Моя машина сломалась в воскресенье, — признаюсь я, опуская часть о поездке домой. Мне нравится притворяться, что все это было странным сном. Кензо и Атлас высадили меня, как и обещали, и это было все. Однако, просто вспоминая, что я чувствовала, или лучше сказать, что Атлас заставил меня чувствовать, я все еще вздрагиваю.
— Это дерьмово, Айви. Мне жаль.
— О нет, это не самое худшее. Вернувшись домой, я поняла, что потеряла свой телефон, а затем, после того, как вчера вечером села на автобус до работы и воспользовавшись их телефоном, позвонив в ”Трипл А", чтобы забрать мою машину, обнаружила, что машина тоже пропала.
— Серьезно? Кто, черт возьми, мог украсть эту кучу дерьма? Без обид.
Я отмахнулась от нее: — Без обид. Хотя машина была мертва, Люси, вот чего я не понимаю. Не зачем кому-то ее угонять, и как? — я качаю головой. Иногда я думаю, что если бы мне не везло, у меня вообще не было бы удачи.
— Хочешь, я одолжу тебе немного наличных?
Я игриво подталкиваю ее локтем: — Я в порядке, Люси, но спасибо, что спросила, — я совсем не в порядке, но я все равно не возьму ее денег. Я сама вляпалась в эту историю, я сама из нее выберусь. Как-нибудь.
— Дамы. Если у вас есть время на разговоры, то у вас есть время и на уборку. Парную на восьмом этаже нужно почистить, а полотенца в мужских раздевалках заменить.
Боже, я ненавижу этого парня. Предыдущий владелец, Боб, был милым человеком, но в прошлом месяце он ни с того ни с сего ушел на пенсию и продал заведение. Не уверена, почему Генри решил купить его, поскольку он, кажется, ненавидит работу, сам спортзал и, в общем, людей.
— Это то, чем я сейчас занимаюсь, Генри. Я как раз готовила полотенца, чтобы убедиться, что взяла с собой достаточно, — говорю я ему с фальшивой улыбкой на лице.
Он издает звук хм, который я воспринимаю как знак увольнения, прежде чем повернуться к Люси: — В парилку, Люси?
— Да, сэр, — она кивает и уходит, бросив на меня взгляд через плечо.
— Ты знаешь, что есть много других людей, стоящих в очереди, чтобы занять эту работу у тебя, Айви. Либо тебе нужно проявить лучшую трудовую этику, либо я буду вынужден принять некоторые решения относительно должности.
— Да, сэр, — я повторяю слова Люси, потому что это все, что он хочет услышать. Я узнала это в первую неделю, когда он начал. Я думаю, что единственная причина, по которой я пережила месяц здесь с ним, — это моя потребность в еде.
Такое досадное неудобство.
— Не думай, что я не заметил, что ты сегодня опоздала. Я ожидаю, что ты задержишься вечером, чтобы компенсировать это.
— Моя машина… — он обрывает меня, поднимая руки.
— Это не моя проблема. Я твой босс, а не друг, и если такое твое отношение продолжится, я даже им не буду. Считай это своим последним предупреждением.
Съешь мешок с членами, ты, гигантский мудак.
— Да, сэр, — я стискиваю зубы, хватаю ближайшую стопку аккуратно сложенных полотенец и встаю, ожидая, когда он отступит, чтобы я могла пройти мимо него.
Когда он этого не делает, я прикусываю губу и протискиваюсь мимо него, прижимаясь к нему всем телом.
Нужно есть. Нужно есть. Нужно есть.
Я напоминаю себе причину, по которой увольняться не вариант, но, оставаясь здесь, я преждевременно поседею.
Я направляюсь в раздевалки и пополняю вешалки для полотенец, собирая грязные мокрые полотенца, которые люди, похоже, не в состоянии выбросить в предоставленные корзины для белья.
Опустив голову и и держа рот на замке, я игнорирую двух парней, выходящих из душевой, одетых только в плавки.
Я быстро поворачиваюсь и ухожу. Возможно, я примерно того же возраста, что и эти мужчины, но это единственное, что у нас есть общего. Команда, которая тренируется здесь, готовится к олимпийским отборам, пытаясь быть лучшими из лучших. Что касается меня, ну, я просто пытаюсь пережить этот день. Последнее, чего я хочу или в чем нуждаюсь, это привлекать нежелательное внимание и оказаться в центре дебатов "он сказал-она-сказала". В таких вещах всегда побеждает человек с большими деньгами и влиянием, а у меня нет ни того, ни другого.
Отнеся полотенца в прачечную, я передаю сверток Полли, которая устало улыбается мне, прежде чем подняться наверх к стойке регистрации, чтобы сменить Карлу.
— Эй, цыпочка, извини, что опоздала. Генри снова вышел на тропу войны.
— Я в «шоке», — она смеется, качая головой, когда выходит из-за стойки.
— Я знаю, но сегодня он вел себя как последний придурок. Я должна остаться на ночь, так что, если ты хочешь, чтобы я осталась здесь, а ты отправилась в фито-бар, то я не против.
— Да? Ты уверена? — спрашивает она с легкой насмешкой. Карла по уши влюблена в Карлоса, который работает преимущественно в этой области.
— Конечно. Веселись, — я отмахиваюсь от нее. По крайней мере, одна из нас счастлива. Думаю, я должна быть благодарна, что, я тоже не работаю в баре сегодня вечером. Я бы никогда не добралась домой, а затем снова пришла вовремя, особенно не на автобусе. Достаточно того, что я ухожу поздно вечером, значит, мне придется успевать на последний автобус, что я ненавижу, но, думаю, нищим выбирать не приходится.
По крайней мере, день проходит относительно быстро. Большую часть дня я отвечаю на телефонные звонки, что отвлекает меня от мыслей о пропавшей машине и телефоне.
Мой желудок урчит, когда, наконец, приходит время отправляться домой, напоминая мне, что я ничего не ела с утра. В свою защиту скажу, что я не должна была работать так поздно.
— Ладно, Дэйв, я ухожу, — кричу я инструктору, который закрывается сегодня вечером.
Он оборачивается на звук моего голоса и хмурится.
— Думал, ты была на дежурстве сегодня?
— Я была, но мне пришлось сесть на автобус, поэтому я опоздала на час.
— Это не объясняет, почему ты проработала на пять часов больше.
— Генри продолжал находить, чем мне заняться, прежде чем я смогу уйти, — признаю я. Этот человек ужасен, но по какой-то причине он ведет себя со мной как придурок.
Он вздыхает: — Этот мужик, я клянусь. Подожди, это значит, что тебе нужно успеть на автобус домой? — он смотрит в темное небо.
— Боюсь, что так. И мне действительно нужно уйти сейчас, иначе я вообще опоздаю на последний автобус.
— Если ты задержишься здесь еще на час, я могу тебя подвезти, — предлагает он, но я качаю головой.
— Я измучена и умираю с голоду. Я просто хочу пойти домой, поесть и забраться в постель.
Он вздыхает: — Мне это не нравится, но ладно. Все же, пожалуйста, будь чертовски осторожна. Вокруг слишком много чудаков.
— Я буду держаться подальше от всех без исключения чудаков, с которыми столкнусь, — поддразниваю я, заставляя его раздражаться.
— Умничаешь. Убирайся отсюда. Когда ты будешь в следующий раз?
— Пятница, — отвечаю я, перекидывая сумку через плечо и направляясь к выходу.
— Тогда увидимся в пятницу. Спокойной ночи, Айви.
— Спокойной ночи.
Я открываю тяжелые двери и выскальзываю наружу, плотнее запахивая свою тонкую куртку, чтобы защититься от холода.
Парковка ярко освещена, так что я вижу, что она почти пуста, за исключением нескольких машин. Я спешу вниз по ступенькам и бегу трусцой через парковку на улицу, которая не так ярко освещена, но кажется немного безопаснее благодаря проезжающим машинам.
Заметив пустую скамейку на автобусной остановке, я сажусь и даю отдых своим ноющим ногам, надеясь, что мне не придется слишком долго ждать прибытия автобуса.
Я сижу около двадцати минут, но нигде нет никаких признаков этого чертова автобуса.
Я уже готова сдаться и отправиться в часовую прогулку домой, когда рядом со мной останавливается знакомая черная машина.
Замерев, я подумываю о том, чтобы вообще проигнорировать это и уйти, но мои манеры в конце концов побеждают.
Когда задняя дверь открывается и Атлас подзывает меня, я неохотно подхожу к нему.
— Что ты здесь делаешь? — с опаской спрашиваю я.
— Я направляюсь домой из офиса и увидел, что ты сидишь здесь. О чем, черт возьми, ты думала? Здесь небезопасно в ночное время.
— Я думала, что у меня больше нет чертовой машины. Я думала о еде и постели после очень долгого рабочего дня, но теперь я думаю о том, какой ты мудак, — шиплю я, прежде чем развернуться и потопать прочь.
С проклятием за спиной я слышу звук шагов, прежде чем меня разворачивают, и я сталкиваюсь с твердой грудью Атласа.
— Садись в машину, и я отвезу тебя домой.
— Пошел ты! — огрызаюсь я, до смерти устав от того, что мне говорят, что делать.
С рычанием я обнаруживаю, что меня поднимают и несут обратно к машине, где он бесцеремонно швыряет меня на заднее сиденье: — Какого хрена? — я кричу, когда он забирается следом за мной и захлопывает дверь.
— Следи за своим языком! — рычит он, прежде чем нажать кнопку на крыше машины. — Сначала Альпийская роща, — он отключает интерком и поворачивается ко мне, когда машина отъезжает от тротуара.
— Ты не в своем уме.
Он притягивает меня к себе, его рука обхватывает меня сзади за шею и сжимает, удерживая в дюйме от своего лица.
— Ты испытываешь мое терпение, малышка, — его дыхание овевает мои губы, когда мое дыхание учащается от такой близости к нему.
— Отпусти меня! — приказываю я, но мой голос срывается, из-за чего это звучит скорее как мольба.
— Хммм… такая дерзкая. Скажи мне, этот огонь только для меня, или ты так горячишься для каждого мужчины?
Я моргаю, затем моргаю снова, неуверенная, правильно ли я его расслышала.
Прежде чем я успеваю произнести хоть слово, его губы оказываются на моих, твердые и непреклонные, его язык требует входа. И поскольку я все еще в состоянии шока, я позволяю ему.
Как? Что? Почему? — спрашиваю я, но затем его язык скользит по моему, и вкус мяты в его дыхании, когда его мягкие губы скользят по моим, заставляет меня неосознанно таять в его объятиях.
Чувствуя мою капитуляцию, он притягивает меня к себе на колени, так что мои ноги оказываются у него на коленях. Неопровержимое доказательство, зажатое между нами, показывает, что он так же тронут этим поцелуем, как и я.
Когда он, наконец, отстраняется, мои губы кажутся опухшими, а кожа горит, когда он смотрит на меня сквозь полуприкрытые веки.
— Ты на вкус как солнечный свет. Чистый, блядь, солнечный свет, — он бормочет, все еще держа меня за шею. — Так чертовски сладко.
— Я не знаю, что происходит, — шепчу я, мое сердце пытается переварить события последних нескольких минут. Но единственное сообщение, которое продолжает получать мой мозг, — это сообщение об ошибке.
Этот парень невероятно богат, великолепен, как кинозвезда, и он смотрит на меня так, будто ему крупно повезло. Я только что шагнула в альтернативную реальность? Черт возьми, если так, то я надеюсь, что мороженое здесь без калорий, потому что я собираюсь съесть галлон, когда вернусь домой.
— Пойдем со мной домой.
Это похоже на скрежет иглы по пластинке, шум в моей голове вырывает меня из этого состояния.
Тупой мозг пениса.
— Я не могу, — говорю я ему, немного сдвигаясь, чтобы попытаться снять напряжение, проходящее через меня.
— Не можешь или не хочешь?
— И то, и другое, — признаю я, заставляя его сделать паузу.
— Я не такая девушка. Я не хожу домой с мужчинами, которых не знаю. Это не я. Ты сводишь меня с ума.
— Сделай исключение, — приказывает он.
Я закрываю глаза и качаю головой.
— Отвези меня домой, — шепчу я.
— Черт! — ругается он, осторожно снимая меня с себя, прежде чем устроиться поудобнее.
— Ты заставляешь меня терять голову, — бормочет он себе под нос, прежде чем наклониться вперед и достать что-то из черной спортивной сумки, лежащей на сиденье перед ним.
— Вот. Должно быть, это выпало из твоей сумки в воскресенье, когда Кензо проверял ее, — он протягивает мне мой мобильный.
— О, господи. Спасибо, — я улыбаюсь ему, заставляя его хмыкнуть.
Машина начинает замедляться, когда я смотрю в окно, и до меня доходит, что я уже дома.
Господи, как долго мы целовались?
— Ты работаешь завтра?
— Да, но не во "Флекс". В "Дрифт". Ты знаешь его? — я спрашиваю. Скорее всего, он знает. "Дрифт" — один из самых популярных клубов в городе.
Он кивает: — Мой номер есть в твоем телефоне, как и номера Кензо и Пита. Позвони, когда будешь уходить, и за тобой приедет машина.
Я качаю головой: — В этом нет необходимости.
— Это была не просьба. Я хочу увидеть тебя снова, и для того, чтобы это произошло, ты должна быть в состоянии добраться на работу и с работы в целости и сохранности.
— Атлас, — возражаю я, но он поднимает руку и обхватывает мой подбородок, потирая большим пальцем ямочку на моей щеки.
— Просто скажи спасибо.
Я вздыхаю и сдаюсь. В жизни есть вещи похуже, чем когда кто-то беспокоится о тебе.
— Ладно, хорошо. Спасибо тебе, Атлас.
Он ухмыляется моему тону, прежде чем открыть свою дверь и выйти. Протянув руку, он помогает мне выйти, а затем прижимает меня к машине, когда его губы снова захватывают мои в страстном поцелуе.
Мне и в голову не приходит сопротивляться. Этот мужчина прожигает мою защиту, как лесной пожар, и я не уверена, что, черт возьми, с этим делать.
Оторвавшись от моих губ, он шепчет мне на ухо, заставляя меня дрожать: — Спокойной ночи, Айви.
Только оказавшись в своей квартире и наблюдая из окна, как отъезжает машина, я вспоминаю, что так и не назвала ему своего имени. Так откуда, черт возьми, он это знает?