— Не могу поверить, что кто-то пытался убить Рокко! — восклицает Элеонора, жена капо Джанкарло Медичи. — Моя дорогая, ты, наверное, потрясена.
Я беру с подноса официанта бокал вина и делаю большой глоток.
— Да. Это ужасно.
— Уже известно, кто это сделал? — Она наклоняется вперед и шепчет мне на ухо, как будто мы давно знакомы. — Я слышала, что это, скорее всего, сербский клан. Расплата за какую-то их ссору.
— Может быть. — Я делаю очередной глоток и перевожу взгляд на крупного мужчину в черном костюме, стоящего в углу комнаты. Как только мой взгляд падает на него, мое сердце снова начинает обливаться кровью.
Сегодня утром Алессандро делал вид, что между нами ничего не было. Он трахал меня так, будто завтра не наступит никогда, подарив мне лучший секс в моей жизни, а затем, не сказав ни слова, ушел из библиотеки, захлопнув за собой дверь. Я стояла там, потная и взволнованная, его сперма стекала по моим ногам, и смотрела на эту дверь неизвестно сколько времени. И я плакала. От растерянности. От обиды. Сожаления. Все эти эмоции бушевали в моей груди, пока я пыталась понять, что, черт возьми, произошло и почему он так выбежал.
«Ты была моей местью», — сказал Алессандро.
И это все, чем я была для него? Местью за то, что сделал мой муж? Неужели все эти поцелуи и ласки были ложью? Да, наверное, так и есть.
Опускаю взгляд на бокал с вином, который держу в руке, и сглатываю. Я влюбилась в человека, для которого я всего лишь месть. Грустно смеюсь. Наверное, я самая большая дура на свете, раз решила, что он тоже испытывает ко мне чувства. Видимо, правду говорят, что нет никого слепее и глупее, чем влюбленная женщина.
— Ну, я не удивлюсь, если это были сербы, — продолжает Элеонора. — Все они сумасшедшие. Серафина рассказывала, что видела, как этот Попов отрезал палец мужчине на барной стойке своего клуба. Он сделал это на глазах у посетителей. Животное.
Я не слушаю болтовню Элеоноры и гляжу на Алессандро. Он стоит, сцепив руки за спиной, и наблюдает за толпой с мрачным выражением лица. Весь вечер стараюсь не смотреть на него, потому что это очень больно, но взгляд то и дело притягивается к нему, как магнитом. Так же как и сейчас.
После того, что произошло в библиотеке, не видела его до полудня, когда он отвез меня в больницу, чтобы я могла выполнить свой женский долг и навестить мужа. Поездка туда заняла больше времени, чем само посещение. Мы с Рокко знали, что делаем это для показухи, потому что, не дай Бог, кто-то может заметить и сказать, что между нами что-то не так. Я зашла в его комнату, передала вещи, которые он просил принести, и ушла. Это длилось меньше пары минут, но все равно это было недостаточно быстро, и мне не терпелось поскорее уйти оттуда.
Когда закончила с этой работой, Алессандро отвез меня в торговый центр, где я купила еще одежду, а затем к маме, где оставила ей вещи, купленные для госпожи Нателло. Когда мы вернулись в дом, Алессандро скрылся в своей комнате, пока не пришло время отправляться на эту чертову вечеринку.
Он поднимает глаза, и на какую-то мимолетную секунду наши взгляды встречаются, но быстро их отводит. Это больно. Особенно потому что я никогда не чувствовала себя так, как сегодня утром, окруженная его телом, его горячим дыханием на моем лице и с членом во мне. Я чувствовала себя… свободной. Как будто никто и ничто не могло добраться до меня или причинить мне боль. Его присутствие было непроницаемой стеной, укрывающей и защищающей меня от бед.
Я должна стыдиться того, что изменила своему мужу, но не стыжусь. Если бы могла повернуть время вспять, то сделала бы это снова и снова. Я хочу вновь почувствовать Алессандро рядом с собой, и дело не только в сексе. Дело в нем. С того дня, как мы встретились, чувствовала тягу к нему. Мне казалось, что и он что-то чувствует ко мне. В своей жалкой потребности быть любимой я позволила себе увидеть то, чего никогда не существовало. Он просто хотел трахнуть жену своего босса в качестве мести.
— Равенна, дорогая?
— Прости. — Я быстро отвожу взгляд от своего телохранителя. — Я потерялась в мыслях.
— Это понятно. Ты, наверное, волнуешься за Рокко. Врачи сказали, когда он сможет вернуться домой?
Желчь подкатывает к горлу при этой мысли.
— Через несколько недель.
— Ой, так долго? Ты, наверное, скучаешь по нему. Вы такая красивая пара. — Она улыбается и начинает говорить что-то еще, но тут где-то в зале раздаются крики.
Я поворачиваюсь к группе, собравшейся за одним из столиков, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как пожилой мужчина замахивается кулаком на другого парня.
— Я так и знала, что с этим человеком жди беды, — произносит рядом со мной Элеонора, кивая в сторону парня помоложе, который уклонился от удара и теперь отвечает ударом ногой в живот своего оппонента.
— Кто это? — спрашиваю я.
— Дамиан Росси. Его брат — дон в Чикаго. — Она ухмыляется. — Ортензия говорит, что он просто монстр в постели.
— Ему разрешили приехать сюда? — спрашиваю я. Членам других семей «Коза Ностры» строго запрещено появляться в Нью-Йорке без разрешения нашего дона.
— У Аджелло какой-то крупный бизнес с его братом. Должно быть, Дамиан получил разрешение, которое, я уверена, скоро отменят. Тот человек, который пытался его задушить, — муж Ортензии.
Охранники подходят к Дамиану Росси, пытаясь его усмирить. В этой суматохе преданный муж что-то кричит и лезет в пиджак. Что происходит дальше, я не вижу, потому что перед глазами материализуется солидная гора мышц, скрытая черным костюмом. Раздается выстрел.
Две огромные руки обхватывают меня, и вот уже мои ноги болтаются над полом, когда Алессандро несет меня через всю комнату. Я не вижу, куда он идет и что происходит, потому что мое лицо и тело прижаты к его лицу. Я слышу только крики и еще один выстрел где-то позади Алессандро. А он тем временем невозмутимо продолжает шагать к своей цели. Я понимаю, что в его работе такое случается часто, но разве не надо бежать, когда вокруг стреляют?
— Мы идем на прогулку? — бормочу я ему в грудь.
— Нет.
— Тогда, может быть, ты сможешь идти быстрее?
— Ни одна пуля не попадет в тебя, Равенна.
Конечно, не попадет, когда я вся закрыта его телом!
— Может, и попадет! — огрызаюсь я.
— Шансы на это невелики.
Позади нас хаос в комнате, кажется, утих, потому что теперь слышно только тихое бормотание. Не сомневаюсь, что гости вечеринки уже перешли от истерик к сплетням. Размеренные шаги Алессандро замирают, он опускает меня на пол, но при этом крепко обнимает.
— Не двигайся, — говорит он, наконец отпуская меня и поворачиваясь, чтобы осмотреть комнату.
Я не вижу ничего, кроме его до смешного широкой спины, поэтому наклоняюсь немного в сторону, чтобы оглядеть комнату. Дамиана Росси оттаскивают несколько парней. Он выглядит разъяренным, но невредимым. Другой мужчина, муж Ортензии, скорчился на соседнем стуле, прижимая к подбородку пакет со льдом. Остальные гости собрались в небольшие группы по три-четыре человека, переговариваются между собой и машут официантам, чтобы те принесли еще выпивки. Типично.
— Все безопасно, — говорит Алессандро.
Я даже не смотрю на него, оглядываясь по сторонам и направляясь к бару, где Элеонора стоит с Пьетро. Ощущение того, что я крепко обнимаю Алессандро, не исчезает. Я хочу большего. Это как мгновенная зависимость, которую может насытить только он. Я презираю это.
— Джин с тоником, — говорю я бармену и занимаю место справа от Элеоноры.
Если бы здесь был мой муж, у него бы точно случился приступ. Жену Рокко Пизано никогда не увидят ни с чем, кроме вина. Ну, к черту Рокко. И к черту жену Рокко. Я сама по себе, у меня есть свои предпочтения и недостатки. И я ненавижу вино. Муж изо всех сил пытался подавить меня, и я ему это позволила. С каждым унизительным замечанием, с каждым ударом позволяла себе замыкаться все сильнее и сильнее, пока от меня не осталось почти ничего. Только после того, как меня трахнул, а потом оттолкнул мой телохранитель, я пришла в себя.
— Боже мой, это было ужасно, — восклицает Элеонора. — Одна из пуль повредила потолок. Думаю, нам больше не разрешат арендовать это место.
— Скорее всего, нет. — Я пожимаю плечами, беру фужер, который бармен поставил передо мной на подставку, и делаю большой глоток.
— Мне нужно найти Джанкарло. Может быть, он сможет образумить менеджера. Пьетро, ты можешь составить компанию Равенне?
— Конечно. — Пьетро кивает. — Равенна, ты как, держишься?
— По сравнению с моей свадьбой это просто мелкая ссора.
— Да, я помню ту ночь.
— Я тоже. Очень хорошо.
Во время свадебного банкета напали ирландские наемники, когда все были на улице и смотрели фейерверк. Несколько человек погибли, и Рокко пришлось до утра разбираться с властями. Он пришел домой в ярости и попытался меня трахнуть. Потом он меня избил.
— Нино сказал мне, что Рокко потерял одного из своих охранников ночью. Федерико, верно? Бедолага, так подавиться едой.
Фужер выскальзывает у меня из рук и разбивается об пол. Мой взгляд устремляется на Алессандро, который снова притаился у стены. Его поза неподвижна — спина прямая, взгляд устремлен на Пьетро.
— Равенна? С тобой все в порядке? — спрашивает Пьетро.
— Я в порядке, — шепчу я.
Это просто совпадение? Не может быть. Он спросил у меня имя охранника, который знал, что Рокко ударил меня в ту самую ночь. Сердце подпрыгивает в груди. Может быть, он все-таки что-то чувствует ко мне? Стоп. Я должна перестать думать о нем. Сегодня утром он ясно дал понять, что чувствует ко мне.
— По-моему, ты не в порядке, Равенна. — Пьетро кладет руку мне на плечо.
Я замираю, не в силах пошевелиться. Даже без Рокко рядом меня все равно охватывает паника при мысли, что кто-то заметит и расскажет моему мужу. Этот человек превратил меня в одну из собак Павлова.
— Хочешь, я отвезу тебя домой?
Я не желаю, чтобы Пьетро отвозил меня домой. Я хочу, чтобы это сделал Алессандро.
— Да, это было бы неплохо. Спасибо. — Я улыбаюсь.
Я паркуюсь рядом с машиной Пьетро у особняка Пизано и до боли в руках сжимаю руль, наблюдая, как он провожает Равенну к парадной двери. Только когда Пьетро возвращается в свой автомобиль и выезжает с подъездной дорожки, позволяю себе выйти из машины. Иначе я бы свернул ему шею. Я надеялся, что секс с Равенной поможет мне избавиться от одержимости ею, но от этого стало только хуже.
Я никак не могу разобраться в себе, когда речь идет об этой женщине. Я могу ее ненавидеть, но судя по моему члену, это не так. То, что она заставляет меня чувствовать, никогда не испытывал раньше. Даже с Натали. Я любил свою жену. Но с Равенной… больше не могу отрицать свою потребность в ней. Она въелась в мою кожу, как татуировка, выжглась в моей душе. С каких пор ее защита стала важнее, чем убийство для воплощения моего плана? Спасая одну женщину, я предаю другую, нарушаю клятву, данную на ее могиле. Но лишить Равенну жизни? С таким же успехом могу приставить к своей голове пистолет.
Я поднимаюсь по каменным ступеням и направляюсь внутрь особняка. Уже почти полночь, поэтому никого нет, и я иду по коридору к своей спальне. Зайдя внутрь, снимаю пиджак и кобуру, достаю чертежи дома и раскладываю схему на маленьком письменном столе, притулившемся в углу. Мне нужно сделать что-то, что заставит меня перестать думать о Равенне.
Два часа спустя, совершив очередную, девятую по счету ошибку в обозначении слабых мест первого этажа, я бросаю ручку через всю комнату и отодвигаю бумаги подальше.
Выйдя из комнаты, ступаю по пустому фойе и поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Уже глубокая ночь, и, кроме тиканья старинных часов на лестничной площадке, в доме тишина. Поворачиваю налево и шагаю по коридору, останавливаясь перед дверью в спальню Равенны. Ручка холодная под моей ладонью, я осторожно поворачиваю ее и чуть-чуть приоткрываю дверь. Равенна спит, ее длинные волосы разметались по подушке. В ногах спуталось мягкое белое одеяло.
Подхожу к кровати и убираю прядь, упавшую Равенне на лицо и шею. Еще недавно представлял себе, как перерезаю это нежное горло и смотрю, как льется ее кровь. Но сейчас? Сейчас от одной мысли о том, что кто-то может причинить ей хоть какую-то боль, становлюсь совершенно безумным.
Когда получил эту работу и пришел сюда, казалось, что все будет так просто. У меня была цель и способ ее достижения. Но я не рассчитывал, что Равенна Пизано и ее грустные зеленые глаза разрушат все к чертям.
Мне нужен другой способ. Что-нибудь, что отвлечет меня от Равенны. И мне нужно двигаться дальше по своему плану. Пересмотр и адаптация — меня этому учили. Ни один план не выживает после контакта с врагом. Значит, пора меняться.
Для того чтобы испортить строительный бизнес Рокко, потребуется сосредоточенность и несколько дней подготовки, но сейчас я слишком взвинчен, чтобы справиться с чем-то, требующим того и другого. Мне нужно пролить кровь. Немедленно! Похоже, настал момент, когда отец Рокко должен умереть. К сожалению, Пизано не будет присутствовать при этом.
У меня не было возможности изучить дом Элио Пизано, и я не знаю, как передвигаются ребята из службы безопасности. Судя по тому, что видел, когда сопровождал туда Рокко и Равенну, сигнализация там самая обычная, но вся территория хорошо охраняется. Было бы слишком рискованно пытаться проникнуть туда без достаточной разведки патрулей. Но это не важно.
Бросив последний взгляд на спящую Равенну, натягиваю на нее одеяло и бесшумно выхожу из комнаты.
* * *
Дом Элио Пизано расположен между двумя другими домами. У того, что слева, горят садовые фонари, но лужайка вокруг дома справа окутана темнотой. Подойдет.
Воспользовавшись незапертой садовой калиткой, я захожу на территорию соседского дома и крадусь вдоль забора, соединяющего его с домом Элио Пизано, приближаясь к клену, растущему над разделительной полосой. Его ветви прогнулись под моим весом, когда я поднялся и стал осматривать окрестности.
У главных ворот стоят два охранника, но по внешнему периметру их нет. Однако внутри ограды территорию патрулируют по меньшей мере пять человек, и еще больше стоят у входной двери. Камер наблюдения нет, кроме той, что у ворот, которые, похоже, являются единственным входом на территорию.
Я спускаюсь с дерева и иду вдоль забора до места, которое выбрал в качестве точки входа, достаю из рюкзака захватный крюк и веревку. Во время моих миссий с подразделением Z.E.R.O. мы всегда использовали современные штурмовые крюки, работающие под давлением, но они предназначены для захвата очень высоко расположенных объектов и, как правило, слишком громкие. Для обычных стен домов требуется оборудование старого образца.
Мне понадобилось три попытки, пока крюк не зацепился. С помощью веревки я взбираюсь на гладкую стену, сбрасываю крюк на землю с другой стороны и спрыгиваю вниз.
Двор в основном хорошо освещен, но вокруг растут деревья и декоративные кустарники. Используя их для прикрытия, двигаюсь к неохраняемой двери в задней части дома. Я уже почти дошел до нее, когда охранник огибает угол и останавливается перед входом. Когда через пять минут он не уходит, я, используя тень и листву, добираюсь до угла здания. Охранник стоит ко мне спиной и смотрит в телефон. Я приближаюсь к нему сзади, закрываю его рот ладонью, а другой рукой обхватываю его шею. Мужчина корчится и пытается освободиться, но я сжимаю руку сильнее и сворачиваю ему шею.
Оттаскиваю тело за куст и лезу в рюкзак, чтобы достать глушилку сигнализации, совместимую с охранной системой, которую обнаружил в доме Элио Пизано. Через минуту я уже внутри.
Планировка дома похожа с особняком Рокко — огромное фойе и такая же декоративная деревянная лестница, фрески на потолке. Бросив быстрый взгляд по сторонам, убеждаюсь, что поблизости никого нет. Лестница скрипит под моими ботинками, когда поднимаюсь на второй этаж, а затем поворачиваю налево. Все четыре спальни с этой стороны пусты, поэтому, услышав шаги и скрип половиц, я направляюсь в другую сторону. Прижимаюсь спиной к стене и достаю нож.
На лестничную площадку выходит человек в костюме дворецкого. Не знаю, какое дело у него в три часа ночи, но сегодня ему не повезло. Хватаю его за лацканы пиджака и одновременно провожу ножом по шее. Кровь заливает мою руку, а тело несколько раз дергается. Я переношу мертвого дворецкого в одну из пустых спален и продолжаю поиски.
В дальней спальне я нахожу Элио Пизано. Он раскинулся посреди кровати с балдахином, в одних боксерах, и храпит. Достав из кармана тактического жилета небольшую коробочку со шприцем, я подхожу к кровати.
Несколько мгновений просто наблюдаю за отцом Рокко, предвкушая, что произойдет дальше, затем закрываю ему рот ладонью и ввожу иглу в шею. Глаза Элио распахиваются, и я наслаждаюсь паникой, охватившей его. Он вскидывает руку, хватаясь за мое предплечье, но тут же она падает обратно на грудь. Как и замирает все его тело.
Я убираю руку от его рта и наблюдаю за его выпуклыми глазами, уставившимися на пустую иглу для подкожных инъекций в моей руке.
— Удобный маленький коктейль, — говорю я, убирая шприц обратно в коробку. — Военные иногда используют его. Он парализует тело, и человек не может ни двигаться, ни говорить.
Я отстегиваю нож от бедра и кладу острие лезвия на кончик его большого пальца.
— Хочешь знать, что самое интересное? Он не заглушает боль. — Я улыбаюсь и отрезаю часть мякоти от его пальца.
Только однажды я видел, как человек кричит, глядя на меня. Это случилось более десяти лет назад, когда Кай ушел в самоволку после выполнения задания, а Крюгер решил его проучить. Он накачал Кая тем же коктейлем, который я только что использовал против Элио, и нанес ему несколько ударов ножом. Но есть одно очень большое различие между тем временем и сейчас. В глазах Кая стоял крик ярости. В глазах Элио — только ужас.
— Давай я расскажу тебе одну историю. — Я провожу ножом по руке и предплечью Элио, делая неглубокий надрез острием. Достаточно, чтобы причинить сильную боль, но при этом не вызвать кровотечения. — Это история о женщине, которая гуляла утром по району, потому что ей нравился запах цветущих деревьев в весеннее время.
Я останавливаюсь, когда дохожу до его локтя. У человека существуют определенные места на теле, где нервы, расположенные близко к поверхности, более чувствительны к боли. Кончики пальцев. Колени. Свод стопы. Голень. Локти. Я втыкаю кончик ножа прямо в локтевой нерв.
— Мужчина на спорткаре проехал на красный свет и сбил женщину, когда она переходила улицу, — продолжаю я, вращая нож в его плоти. — Он был пьян и превысил скорость в два раза. И скрылся с места происшествия, ни разу не оглянувшись.
В нос ударяет запах мочи. Когда поднимаю взгляд, глаза Элио налиты кровью, а лоб покрыт тонким слоем пота. Я наклоняюсь над ним и провожу ножом по его шее, оставляя за собой тонкий красный след.
— А папаша водителя — новоиспеченный капо, пытающийся произвести впечатление на нового дона Нью-Йорка, — так хорошо все скрыл, что мне потребовались годы, чтобы найти преступника.
Я провожу острием ножа по его шее, делая неглубокий надрез, затем вниз и останавливаюсь прямо над сердцем. Зажав нож, наклоняю голову, чтобы мой рот оказался рядом с его ухом.
— Этой женщиной была моя жена, — шепчу я. — Пока ты умираешь в луже собственной крови и мочи, подумай о том, что я сделаю с твоим сыном.
Я крепче сжимаю нож и вонзаю его в сердце до самой рукояти.
Меня будит звук поворачиваемой дверной ручки и скрип деревянного пола под легкой поступью. Я открываю глаза, но не решаюсь пошевелиться. На мгновение мне кажется, что это Рокко, который пришел, желая навязаться мне. Потом вспоминаю, что его здесь нет. Сажусь в кровати, прижимая к груди одеяло, и замечаю Алессандро, сидящего в кресле у балконной двери. Судя по блеклому свету, проникающему в окно, сейчас, должно быть, раннее утро. Он не выглядит выспавшимся, а его необычный наряд не оставляет сомнений.
— Что ты делаешь в моей комнате? — спрашиваю я, осматривая его черные брюки-карго и рубашку с длинными рукавами. Черный военный жилет перекинут через спинку кресла. Кроме как в библиотеке, на уроках самообороны, я никогда не видела его в чем-либо, кроме костюмов.
Алессандро молчит, лишь пристально смотрит на меня.
— Уходи, — выпаливаю я. — Ты получил то, что хотел вчера. Больше такого не повторится. Уходи.
Его ноздри раздуваются, и с губ срывается гортанный стон. Я опускаю взгляд на его руки. Он вцепился в ручки кресла, его тело напряжено. Рукава рубашки закатаны до локтей, открывая напряженные мышцы предплечий. На тыльной стороне правой кисти и пальцах темно-красные пятна.
— Это кровь?
— Да, — говорит он сквозь стиснутые зубы. — Я пытался отвлечься.
— Что это за отвлечение, после которого у человека руки по локоть в крови?
— Убийство.
Я растерянно смотрю на него, ожидая, что от ужаса у меня по спине побегут мурашки. Но нет. При мысли о том, что мой муж дома, мне хочется убежать и спрятаться, но то, что Алессандро сидит всего в нескольких футах от меня после того, как он, очевидно, оборвал чью-то жизнь, нисколько меня не пугает. Единственное, что меня пугает, — это желание забраться к нему на колени и верить, что от этого все станет лучше.
— И зачем тебе понадобился такой экстремальный способ отвлечься? — спрашиваю я.
— Чтобы перестать, Равенна, думать о тебе. — Он встает с кресла и за пару шагов доходит до изножья моей кровати. — Боюсь, это не сработало.
Он хватается за край одеяла. Ткань выскальзывает у меня из рук, когда он тянет ее и отбрасывает в сторону. Во сне ночная рубашка задралась до пояса, оставив на всеобщее обозрение мои кружевные голубые трусики. Дыхание учащается, когда взгляд Алессандро медленно путешествует по моему телу и останавливается на моем рте.
— Тебе нравится Пьетро? — спрашивает он, не отрывая взгляда от моих губ.
— Он дружил с моим отцом и всегда был добр ко мне.
Алессандро поднимает глаза, встречаясь с моими.
— Давай я спрошу по-другому. Ты хочешь, чтобы он жил?
— Да.
— Тогда, пожалуйста, не проси его больше отвозить тебя домой.
Его взгляд снова скользит вниз и останавливается между моих ног.
Я прикусываю губу и откидываюсь на спинку кровати, запустив руку в трусики.
— Почему тебя волнует, кто отвезет меня домой?
— Мне все равно, — рявкает он, хватая меня за лодыжки и притягивая к краю кровати.
От ощущения его кожи на моей, когда он медленно скользит ладонями по моим ногам, у меня по всему телу бегут мурашки. Они следуют за его ласками, когда он зацепляет пальцами мои трусики и встречается с моим взглядом. Его глаза словно темные омуты, в глубине которых зарождается буря.
— Скажи мне остановиться, — произносит он прерывистым голосом.
Я поджимаю губы и приподнимаю бедра в знак приглашения.
В его глазах что-то вспыхивает. Буря стихает лишь на долю секунды, позволяя мне заглянуть в сокровенные тайны. В одно мгновение они были там, а в следующее исчезли, вновь затуманенные страстью и желанием. Я не успела понять, что это такое, его секреты остались под замком.
Сняв с меня кружевные трусики, Алессандро опускается на колени и зарывается лицом мне между ног.
При первых же касаниях его языка к моей плоти у меня вырывается стон. Я никогда раньше не занималась оральным сексом, даже не думала об этом. Прикосновение очень нежное. Необычно. Я не думала, что буду чувствовать себя комфортно, позволяя мужчине столь интимные ласки.
Еще одно медленное движение, и я чувствую, как язык Алессандро проникает в мое лоно. Я скольжу пальцами по его коротким волосам и раскрываюсь шире, чтобы дать ему больше доступа.
— Быстрее, — хнычу я.
Он не обращает внимания на мою просьбу и продолжает в том же темпе, медленно вводя и выводя язык. Мучая меня. Ладонями он ласкает мои бедра, моя кожа горит везде, где он прикасается. Когда доходит до моих лодыжек, он раздвигает мои ноги, открывая меня еще больше.
— Я несколько дней представлял себе, как сделаю это, — говорит он между ласками. — Пробую тебя. Проверяю, так ли ты сладка, как я предполагал.
— И как? — спрашиваю я, совершенно потрясенная своими словами.
— Да. Даже слаще, чем в моих фантазиях. Запретный плод, за который я отправлюсь в ад, раз уж решился попробовать его на вкус. — Его дыхание обжигает мою кожу, когда он вдыхает мой аромат. — Я обречен.
Дрожь зарождается в основании моего позвоночника, а затем накрывает меня, как волна, когда он лакомится мной, каждая ласка его языка чуть быстрее предыдущей. Он проводит левой рукой по моему бедру и вводит в меня палец, продолжая терзать меня ртом. Я выгибаюсь дугой, затаив дыхание. Влага собирается между моих ног и стекает по его лицу, а я дрожу. Алессандро продолжает слизывать мои соки, вводя палец еще глубже.
— Кончи для меня, мой ангел с изумрудными глазами, — шепчет он между облизываниями и прижимается губами к клитору, посасывая его.
Россыпь белых звезд мелькает, как фейерверк, за моими закрытыми веками. Алессандро продолжает неистово ласкать клитор, и в тот момент, когда я начинаю терять сознание, вводит в меня еще один палец.
Я кричу.
Громко и неистово. Пронзительный крик страсти, но и свободы. Восторженный крик освобожденной души, наконец-то, сбросившей с себя оковы.
Алессандро целует меня между ног и вынимает пальцы, затем встает. Я все еще вздрагиваю от оргазма, когда он поднимает с пола одеяло и накрывает меня. Затем поворачивается и направляется к двери.
— Куда ты идешь? — спрашиваю я.
Он останавливается, положив руку на ручку, но не оборачивается.
— В мой личный ад, Равенна.