— Ты не стараешься вывернуться, — говорю я и ослабляю хватку на волосах Равенны. Быстро взглянув на наручные часы, понимаю, что у нас еще остается немного времени до того, как через час приедет домашний персонал. — Еще раз.
Мы уже двадцать минут отрабатываем приемы защиты от нападения со спины. Каждый раз, когда хватаю ее за волосы, хотя делаю это осторожно и знаю, что не причиняю ей вреда, меня это убивает. Это одно из самых распространенных нападений на женщину, и очень важно, чтобы Равенна научилась защищаться от него. Рокко больше никогда не причинит ей вреда, но в любом случае ей полезно пройти эту подготовку. В мире полно мудаков.
При одной этой мысли во мне разгорается убийственная ярость. Ей не нужно ни от кого и никогда защищаться.
— Алессандро?
Я погружаю пальцы в ее волосы, но вместо того, чтобы намотать на кулак, пропускаю их сквозь шелковистые пряди. Равенна. Ей подходит это имя.
Она оборачивается, и пряди выскальзывают из моей хватки, причиняя почти физическую боль в груди от потери столь малой близости. Что делать, когда Рокко умрет, а мне придет время уходить? Я провожу по линии ее подбородка. Что, если кто-то снова посмеет причинить ей боль, а меня не будет рядом?
— Я скоро уеду, — сообщаю я.
Равенна вдыхает, но ничего не говорит, встречаясь взглядом с моими глазами.
— Ты не должна волноваться, — продолжаю я. — Даже когда меня не окажется рядом, ты будешь в безопасности. Всегда. Я позабочусь об этом.
— Интересно. А всех, кого ты ненавидишь, тоже оберегаешь?
— Нет. — Я скрежещу зубами. — Только тебя.
Я слежу за водоворотом эмоций в глазах Алессандро. Я слишком зациклилась на его жестоких словах и поведении, полагая, что ему на меня наплевать. А стоило бы больше внимания уделять его глазам. Легко лгать словами и поступками, но глаза всегда говорят правду. И сейчас в его глазах нет ненависти. Ее не видно уже давно. Среди гнева и разочарования затаилась другая эмоция. Это отчаяние. Не знаю, что творится в его непробиваемой голове и каковы причины его лжи.
— Это ради меня или ради тебя? — спрашиваю я.
— Что? — Он скользит большим пальцем к уголку моего рта, проводя по форме губ.
— Ложь, Алессандро. Она для меня или для тебя?
Он замирает и весь напрягается от моих слов.
— Для меня, — угрюмо отвечает Алессандро.
Я хочу оставить его наедине с его ложью, но не могу заставить себя отвернуться. Не пройдет и недели, как он убьет моего мужа. Может, я и пропустила учебу в колледже, но далеко не дура. Разговор, который он вел с байкером, сказал мне достаточно, чтобы сложить два и два.
Я должна радоваться тому, что скоро Рокко будет мертв, потому что наконец стану свободной. Но вместо радости от этого многообещающего будущего я чувствую лишь ужас. Если Рокко не станет, то и Алессандро тоже.
— Знаешь что? — Я подхожу ближе, прижимаюсь к нему. Доказательство его безразличия давит мне на живот. — И ты, и твоя ложь могут идти к черту.
Я поворачиваюсь, намереваясь уйти от него так же, как он ушел от меня, когда он обхватывает меня за талию, притягивая к себе.
— Я уже в аду, Рави. — Проникает свободной рукой за пояс моих штанов и ласкает пальцами между моих ног. — И причем очень давно.
У меня вырывается стон, и я хватаюсь за его предплечье, когда пальцем он скользит по моим складочкам, дразня, проникая глубже с каждым движением. Перемещая большой палец к клитору, он слегка надавливает на него.
— Мое падение началось в тот момент, когда я увидел тебя. — Еще одно поглаживание по моей плоти, а затем он отрывает меня от пола и несет через всю комнату. — И с каждым взглядом, с каждым нежным прикосновением я все больше погружался по спирали в бездну.
Он останавливается перед мягким креслом рядом с книжным стеллажом, опускает мои ноги на мягкую обивку, а его палец остается глубоко внутри меня. Его дыхание обдувает мои волосы и щекочет затылок, когда он вдыхает мой запах. Другой рукой он снимает с меня штаны вместе с трусиками.
Я хнычу, когда он вынимает палец, но стону, чувствуя его огромный член у попки. Трясущимися руками хватаюсь за книжную полку передо мной, упираясь в нее для надежности.
Алессандро целует меня в спину. Мучительно медленно скользит губами по позвоночнику, до самых лопаток. Дыхание сбивается от каждого благоговейного прикосновения, и я жду, что будет дальше.
Прижимаюсь лбом к книжной полке и шире расставляю ноги. Алессандро проводит шероховатыми ладонями по моей груди, затем по животу, спускаясь к лобку. Каждая клеточка моего тела гудит, закручивается в пружину и готова вырваться на свободу. Все, что мне нужно, — это почувствовать его внутри себя. Когда Алессандро, наконец-то, вводит член, я едва не кончаю в тот же момент. Мои внутренние мышцы сжимается вокруг его члена, и меня бьет дрожь, не давая стоять на ногах. Я отпускаю книжную полку и обхватываю пальцами правое запястье Алессандро, направляя его руку к моему горлу.
— Я хочу, чтобы ты держал меня так, — шепчу.
Если бы это был кто-то другой, кроме него, мне было бы стыдно даже попросить. Боюсь, что подумают, что я — несчастная женщина, больная на всю голову и умоляющая, чтобы с ней обращались так же, как ее жестокий муж.
Алессандро замирает позади меня.
— Почему?
— Потому что твоя рука на моем горле и уверенность в том, что ты никогда не причинишь мне вреда, заводит меня. Я чувствую себя в безопасности.
Он не двигается еще несколько мгновений, но затем его большие пальцы обхватывают мое горло.
— Вот так?
Он держит меня слишком слабо, едва-едва. Хотелось бы, чтобы хватка была немного посильнее.
— Рави, я задал тебе вопрос, — говорит он у самого моего уха.
— Мне нужно, чтобы ты сжал немного сильнее. Пожалуйста. — Я вздыхаю, потом прикусываю губу. — Ты думаешь, я сошла с ума, раз прошу такое?
— Никогда больше, Равенна, не говори так. — Он крепче сжимает мою шею, заставляя меня стонать. — Лучше?
Приятная дрожь пробегает по моему телу. Я киваю.
— Хорошо. Пока ты не просишь меня сделать тебе больно, я буду давать тебе все, что ты захочешь. Но у нас должны быть определенные правила. Если станет невмоготу и тебе захочется освободиться от моей руки, ты сразу же скажешь мне об этом.
— Хорошо.
— Хорошая девочка. — Алессандро целует раковину моего уха и продолжает неспешно двигаться.
Член у него большой, и даже если Алессандро двигается медленно, я все равно задыхаюсь от каждого толчка. С его рукой на моей шее ощущения становятся еще более захватывающими. Мои ноги дрожат, вот-вот подкосятся, и я изо всех сил держусь за книжную полку, чтобы не упасть. Когда он полностью заполняет меня, я закрываю глаза, и дыхание вырывается из моих легких.
Алессандро замирает, правой рукой по-прежнему удерживая меня за горло, а другой рукой скользит вверх и по бедру.
— Неудобно? — спрашивает он, нежно потирая мой бок.
— Немного, — шепчу я. Ощущения более сильные, когда он берет меня сзади.
— Я сделаю так, чтобы было лучше.
Он снова опускает руку вниз и пальцем скользит между моими складочками. Неторопливыми и контролируемыми движениями обводит клитор, а другой рукой ласкает мою шею. У меня учащается дыхание, и с каждым вдохом сильнее чувствую его член.
Круговые движения вокруг клитора становятся все быстрее, а каждый толчок — еще глубже. Пальцы на моей шее повторяют тот же ритм, и я никак не могу решить, на чем сосредоточиться. Я теряю всякую способность к рациональному мышлению.
Алессандро медленно входит в меня.
— Все хорошо?
Я не могу ответить, потому что тону в ощущениях.
— Рави?
— Боже, да, — выдыхаю я. — Еще.
Он входит в меня до упора, и я готова взорваться.
— Это не должно быть так хорошо, — шепчет он рядом с моим ухом. — Я не могу описать эти невероятные ощущения, когда утопаю в твоем тепле, слышу твои стоны, чувствую твой пульс под пальцами. Их ни с чем не сравнить, и я схожу с ума от этого, Рави.
Он снова входит в меня, одновременно щипая за клитор и слегка сдавливая горло. Я кричу, и звезды вспыхивают за веками, когда кончаю.
Держа руку на моей шее, он продолжает двигаться, пока я парю на волнах невесомости.
Равенна обвивает руками мою шею, когда я несу ее через фойе к лестнице.
— Камера на входной двери, — бормочет она мне в шею.
— Она покрывает только пять футов вокруг входа.
— Откуда ты знаешь?
— Взломал канал камеры наблюдения.
Она молчит несколько мгновений, словно обдумывая мой ответ, а затем слышу приглушенный смех.
— Я думала, это птичьи какашки.
— Что?
— Когда увидела, как ты ходишь зигзагами по газону. Подумала, что ты пытаешься избежать птичьих какашек, а ты, наверное, избегал камер.
Я слегка изгибаю губы в улыбке.
— Умная девочка.
Достигнув спальни Равенны, заношу ее в ванную и опускаю рядом с душевой кабинкой. Свет не горит, я щелкаю выключателем на стене, но ничего не происходит.
— Рокко выстрелил в светильник, — говорит Равенна, и голос ее звучит непривычно кротко.
Я поднимаю глаза к потолку, затем осматриваю небольшое помещение, пока мой взгляд не останавливается на полированной латунной ручке на приоткрытой двери. Не сразу понимаю, что с запорным механизмом что-то не так. На корпусе есть кнопка поворота, а на внутренней ручке ее нет. Более того, на ручке нет отверстия, позволяющего в случае необходимости разблокировать замок. Этот комплект не обеспечивает ни приватности, ни безопасности, и ни один грамотный мастер не станет устанавливать его на дверь.
Я поворачиваю голову в сторону Равенны.
— Лифт.
— Да, — говорит она, глядя в пол.
Преодолеваю расстояние между нами и беру ее лицо в свои ладони. Приподняв ее голову, вижу, что она закрыла глаза.
— Посмотри на меня.
Она только качает головой.
— Мне так стыдно, что позволила ему сделать меня такой. — В ее голосе слышатся нотки самобичевание.
— Пожалуйста, посмотри на меня.
Равенна распахивает глаза.
— Ты воительница, — произношу я. — Ты вышла на поле боя без оружия и сражалась с гораздо более сильным противником голыми руками.
— Я не сражалась. Единственное, что я делала, — это искала способ сбежать.
— Так поступают, когда попадают в плен к врагу. — Я наклоняюсь, чтобы наши лица оказались на одном уровне. — Ты — воин. Я хочу услышать, Равенна, как ты это скажешь.
— Я воин, — бормочет она.
— Чертовски верно, ты воин. И не смей думать иначе. — Я прижимаюсь к ее губам, скрепляя это заявление.
Она обвивает руками мою шею, притягивая меня ближе. Не разрывая поцелуя, я хватаю ее под попку и поднимаю, чтобы усадить на ванную. Член такой твердый, желание снова овладеть ею сводит с ума. Неважно, что занимался с ней сексом всего десять минут назад, я жажду большего.
Равенна обхватывает меня ногами за талию и берется за футболку, пытаясь стянуть ее через голову.
— Не здесь, — шепчу ей в губы. Мы не будем ничего делать в месте, овеянном плохими воспоминаниями. Я поднимаю ее и несу в спальню.
Возле кровати Равенна расцепляет ноги вокруг моей талии и встает на край. Волосы у нее в полном беспорядке, пряди спутались и растрепаны. На ней белый топ и серые шорты, вывернутые наизнанку. Думаю, она не заметила, как надела их шиворот-навыворот. Мне нравится видеть ее такой.
Я снимаю футболку. В глазах Равенны замечаю блеск, когда видит татуировки на моей груди, и меня озаряет мысль: мы никогда не видели друг друга голыми. Между нами так много барьеров, но я могу легко разрушить этот. Быстро сбрасываю с себя остатки одежды и встаю перед ней, давая возможность ей налюбоваться мной.
Равенна медленно скользит взглядом по моей груди и прессу и останавливается на моем полностью твердом члене. Прикусывает нижнюю губу и зажимает ее между зубами, снова встречаясь со мной взглядом. Мне требуется все мое самообладание, чтобы не наброситься на нее немедленно. Она стягивает топ через голову, открывая кружевной белый бюстгальтер, обнимающий ее упругую грудь, темно-коричневые ареолы которой видны под тканью.
— Я должен видеть тебя всю, — бурчу я и заведя руку ей за спину, расстегиваю бюстгальтер, потом берусь за пояс шорт и спускаю их по ногам.
Затем белые кружевные трусики, и не спеша, дюйм за дюймом, я снимаю их. Когда Равенна полностью раздета, отступаю и любуюсь ее совершенством. Моя самая сокровенная фантазия воплощается в жизнь. Я скольжу взглядом по ее нежной шее и влекущим грудям, затем по узкой талии и широким бедрам, вплоть до кончиков пальцев ног. Даже ее ноги чертовски совершенны.
— Ты не можешь быть настоящей. — Я провожу кончиком пальца по ее ключицам, затем между грудями и останавливаюсь между ее ног. — Задержи дыхание.
Я жду, пока она вдохнет, затем ввожу два пальца в ее лоно. Равенна стонет и хватается за мою свободную руку, направляя ее к своему горлу. Я глажу нежную кожу ее шеи не спеша, в такт пылкой ласке ее сладкой плоти. Она дрожит под моими прикосновениями, острыми ногтями впиваясь в кожу моего предплечья. Я практически уверен, что кончу на месте, если в ближайшее время не войду в нее, но отгоняю это желание. Сейчас все для нее.
— Я все еще снюсь тебе? — спрашиваю и просовываю пальцы еще глубже.
— Да, — стонет она, насаживаясь на руку. — А я тебе снюсь?
Я убираю пальцы из нее и нажимаю большим пальцем на клитор.
— Каждую гребаную ночь.
Равенна громко стонет и кончает на мою руку.
Большим пальцем продолжаю ласкать клитор, продлевая удовольствие, пока ее бьет дрожь. Только когда Ровенна замирает, я убираю палец и подхватываю ее на руки. Мне хочется держать ее вечно, но я медленно опускаю ее на кровать.
— Хочешь узнать секрет? — спрашиваю, накрывая ее своим телом. Закидываю ее ногу себе на поясницу и, наконец-то, погружаю член в ее влажный жар.
— Да. — Она хватается за изголовье и заводит другую ногу мне за спину.
Начинаю входить в нее, и все это время мы смотрим друг на друга. Я впитываю каждый ее звук и стон. Сохраняю их на потом.
— Ты снишься мне, Рави, даже тогда, когда я не сплю.
Прижимаюсь к ее губам и вхожу в нее, пока не кончаю с рыком и не наполняю ее своим семенем. Все еще отхожу от оргазма, зарывшись лицом в ее шею, когда слышу ее шепот рядом с моим ухом.
— Ты возьмешь меня с собой, когда будешь уходить?
В воображении происходит землетрясение, сотрясающее мою метафорическую крепость. Эта мысль не давала мне покоя уже несколько дней. Я хочу взять ее с собой. Мы могли бы убежать куда-нибудь далеко-далеко, туда, где нас никто не найдет. Пока никто не найдет.
Мне придется беспокоиться не только о Крюгере. Как только я убью Рокко Пизано и правда о том, кто его убил, станет известна, мое имя окажется на первом месте в списке убийц «Коза Ностры». Аджелло не остановится, пока не выследит меня. Если я возьму с собой Равенну, она тоже станет мишенью.
Либо она, либо моя месть. Я не могу получить и то, и другое. Выбор, стоящий передо мной, — это обоюдоострый меч. Могу ли я отбросить все, над чем работал последние восемь лет? Единственную цель в этой жизни? Обещания, которые я дал себе и Натали? Смогу ли жить с этим?
Я закрываю глаза и вдыхаю аромат Равенны.
— Я не могу.
Глядя на потолок над своей кроватью, я замечаю крошечные трещинки, которые расходятся от места крепления люстры. Я довольно долго смотрела на этот потолок и впервые заметила повреждения. Алессандро лежит рядом со мной и тоже взирает на потолок.
— Я знаю, что ты планируешь убить моего мужа, до того как уедешь.
Если он и удивлен тем, что я связала все воедино, то никак этого не показывает. Его лицо остается совершенно невозмутимым.
— Да планирую, — отвечает он. — Дон быстро догадается, кто это сделал, и придет задавать тебе вопросы. Расскажи ему все, кроме того, что ты знала, что я собираюсь убить Рокко.
— Ты думаешь, Аджелло придет за тобой?
— Да.
Кончиками пальцев провожу по его щеке.
— Что он сделал? Почему ты хочешь убить Рокко?
Алессандро застывает и несколько минут не произносит ни слова.
— Это произошло в пятницу утром, чуть больше восьми лет назад, — наконец говорит Алессандро. — Я только что вернулся с задания и проехал всего один квартал от своего дома по дороге в штаб-квартиру. Я мог бы сразу вернуться домой и отчитаться позже, но не хотел, чтобы жена увидела на мне всю кровь.
У меня заныло в груди, когда смотрю на его профиль. Его жена?
— Она думала, что работаю охранником, а на самом деле я убивал людей для правительства, — продолжает он. — Странно, что попытка защитить любимого человека может привести к его гибели. Если бы я отправился прямиком домой, она, возможно, осталась бы жива. Это было мое последнее задание, и мы планировали уехать в тот же день.
— Что случилось? — с придыханием спрашиваю я.
— Пьяный водитель, превысив скорость почти в два раза, проехал на красный свет. Он просто оставил ее раненую на улице и скрылся с места происшествия. — Он поворачивает голову и встречается с моими глазами. — Твой муж.
Его голос тихий и угрюмый, но слова взрываются в голове, как будто он их выкрикнул. Рука, лежащая на щеке Алессандро, начинает дрожать. Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но не нахожу слов. Единственное, что могу сделать, — это смотреть на его лицо с жесткими чертами, высеченными в граните.
— Я потратил годы на поиски виновного. Отец Рокко так хорошо все скрыл, что я узнал имя водителя только несколько месяцев назад. — Он убирает прядь волос, упавшую мне на лицо, обнажая шею. — Я намеревался разрушить жизнь Рокко Пизано по кусочкам, а в качестве последнего шага перед тем, как покончить с ним полностью, хотел заставить его смотреть, как убиваю его жену.
Алессандро не сводит с меня глаз, перемещая руку к моей шее и проводя кончиком пальца чуть ниже уха.
— Око за око, — шепчет он, медленно двигая пальцем по моему горлу до другого уха. — Его жена за мою.
Никогда не думала, что тишина может физически угнетать, но когда он смотрит в мои глаза, я чувствую, как она давит на меня со всех сторон. Звуки отсутствуют настолько, что кажется, будто кто-то выключил звук в фильме.
Алессандро перестает касаться моей шеи. Он целует подушечку пальца, прижимает его к моему горлу, к тому месту, где собирался ее перерезать.
Встает с кровати и надевает трусы, открывая мне вид на свою голую спину в татуировках. Зрелище жуткое: куча обугленных черепов, охваченных пламенем, а на вершине кучи — человек, висящий на веревке, голова его склонилась, оранжевое пламя лижет его ноги. Над изображением, поперек лопаток, начертано латинским шрифтом: «Oculum Pro Oculo».
Око за око.
Я моргаю, пытаясь остановить слезы, но они все равно текут. Сколько раз, видя меня, он вспоминал о том, чего лишил его мой муж? Столько боли и обиды.
Не могу поверить, что я попросила его взять меня с собой. Где-то в глубине души знала его ответ еще до того, как он его озвучил, но все равно надеялась, что скажет «да». Я бы с радостью отправилась за ним куда угодно. Я так сильно люблю его, что неважно, любит ли он меня в ответ. Единственное, на что надеялась, что в конце концов он полюбит меня.
Теперь, после того, что он мне только что рассказал, понимаю, что эта надежда тщетна. Как он мог полюбить кого-то, кто олицетворяет собой столь сильное отчаяние?
Алессандро тянется за футболкой, брошенной у изножья кровати, и в этот момент кожаный шнурок на его запястье развязывается и соскальзывает на пол. Я заметила этот браслет в первый же день знакомства и сочла его необычным. Других украшений он не носит.
Он подбирает кожаный шнурок с висящим на нем маленьким кулоном в виде плюшевого медвежонка и направляется к двери.
— Это принадлежало твоей жене? — шепчу я.
Он останавливается на пороге и несколько долгих мгновений просто стоит, перед тем как ответить:
— Да.
Дверь за ним захлопывается с тихим щелчком. Я закрываю рот рукой, отчаянно пытаясь подавить всхлип, но он прорывается независимо от моих усилий.