Гдальский вызвал такси. Алкогольные пары еще не выветрилась, но проблески трезвости нет-нет давали о себе знать, ужасая свершившимся проступком.
— Леш, — всхлипнула Мира, сидящая рядом с ним на заднем сиденье.
— Заткнись, — холодно сказал ей мужчина, сил на злость уже не осталось.
Он отвернулся к окну, чтобы не смотреть на девчонку. Опасался, что если взглянет, то начнет рычать на нее, обвиняя во всем, но факт от этого не менялс: они переспали прямо в квартире перед носом у Нади, словно животные. Он даже сексом не мог это назвать. Голимое совокупление на голых инстинктах.
Гдальский по мере движения автомобиля лишь больше распалялся. Прокручивал в голове события последних часов и не мог понять, когда всё пошло наперекосяк. Хотел спустить пар за выпивкой в баре, но там как нельзя кстати, когда он был уже изрядно поддатый, появилась эта вертихвостка Мира. Подсела к нему, закинула ногу на ногу и отказалась уходить. Всё провоцировала его и соблазняла.
Черт его дернул дать слабину уже дома, когда до кровати было рукой подать. Во всем была виновата злость на жену. И его ревность, которую он испытывал к Архипову. Который, он был, уверен, только и думает о том, как бы залезть в трусики к его, Алексея, жене.
— Когда я могу вернуться?
Из размышлений его выдернул вопрос Миры. Гдальский и не заметил, как они подъехали к хрущевке, где она проживала с матерью. Он не ответил, не собираясь обсуждать что-то в присутствии таксиста, вышел из машины и злобно хлопнул дверью. Девчонка выскочила следом, как ошпаренная, когда мужик внутри что-то пробурчал за дверь, но Алексею было плевать.
— Что ты только что сказала? — процедил он, глядя на Миру.
— Так Надя ведь всё узнала, я думала, может, мы…
— Не надо думать, тебе не идет.
— Но она не простит, вы ведь разведетесь, и мы сможем с тобой воспитывать ребенка.
Мира была немного не в себе от выпитого коктейля. Когда она делала заказ, подспудно ожидала, что Леша вмешается и скаажет, что ей нельзя. Заботливые мужчины так и поступали, как она думала, ведь она ждет его ребенка. Но он этого не сделал, только хмыкнул, когда она медленно потянулась губами к трубочке, всё ждала, что он накричит или отберет. Не произошло ни того, ни другого.
— Я решу вопрос с Надей, и мы с ней помиримся, а насчет ребенка не вздумай ей сказать.
— Но как же… — Мира растерялась. — Она ведь видела наш секс, теперь точно вы не сможете ребенка усыновить.
— Значит, аборт, — флегматично произнес Гдальский, не испытывая по этому поводу никаких сожалений. Наоборот, на это он и надеялся сейчас.
В этот момент Мира поджала губы и с горечью признала тот факт, что ее мужчина помешался на своей жене. Ну неужели она, Мира, хуже престарелой Нади? Даже Архипов на тетку слюнки пускает, не замечая ее, более молодую и раскрепощенную, готовую на всё ради мужчины.
— Никаких аборотов, я же сказала, — нервно хохотнула и прильнула к Леше, пытаясь его задобрить. — Ну чего ты, Леш? Я ведь знаю Надю, не простит она. А я тебе буду хорошей женой, верной, ребеночка будем растить.
— А ты и рада будешь, да? — Гдальский прищурился и девчонку оттолкнул. Нежности с ее стороны ему без надобности. — У нас с тобой был только секс, ничего больше.
— Целых два раза, — Мира возразила, уже не зная, как вразумить его.
— Я был пьян. Оба раза.
— Все вы так говорите, — фыркнула и осеклась, увидев, как сузились зрачки Леши. — Я не то хотела сказать, я…
— То, Мира, то. Наде бы в голову не пришло меня с кем-то сравнивать.
Девушка запыхтела и перестала контролировать свою речь.
— Если ты не бросишь ее сам, я скажу ей, что ты меня споил! — выпалила, пытаясь ухватить судьбу за хвост, но тот пока причинял лишь ей боль.
— Я? — Алексей оскалился и схватил ее рукой за шею.
Мира захрипела, встала на цыпочки и вцепилась пальцами в его кисть.
— Ты забыла, что ты и твоя мать зависите от моей милости? Не оплачивай я палату Алены, как долго она протянет без нормального лечения? Или ты собираешься устроиться на работу и оплачивать счета?!
На глаза девчонки навернулись слезы отчаяния и обиды. Какой бы вредной не была, а маму любила. И они обе сейчас зависели от денег Гдальского.
— Она бабушка твоего сына, — попыталась его вразумить.
— Поверь, этот факт для меня ничего не значит. Я плачу за нее до тех пор, пока она сестра моей жены. Улавливаешь мою мысль, Мира?
На нее сейчас смотрел не человек, а хладнокровный монстр. Она задрожала, чувствуя холод на коже, покрывшейся испариной от страха, но мужчина не обратил внимания. По отношению к ней он заботы не проявлял.
— Мои условия такие. Сегодня ночуешь у себя, а завтра придешь к нам и сделаешь всё, чтобы Надя меня простила. О ребенке ни слова. Откроешь рот и сболтнешь что лишнее, урою.
— Как ты себе это представляешь? Это невозможно.
Конечно, Мира тетку не понимала. Будь она на ее месте, все лохмы сопернице бы повыдергивала, а та амеба амебой. Ушла плакать в комнату, совершенно не заботясь о благополучии семьи.
— Ты же мастер подстраивать ситуации в свою пользу, так что придумаешь что-нибудь. Скажешь, что у тебя психические проблемы из-за гормонов, а я был слишком пьян и перепутал тебя с женой.
— Меня? С ней? Она не поверит, мы разные и… Это бред! — выпалила, приходя в отчаяние, что ее мужчина никак не отступится.
Гдальский стрельнул на нее хмурым холодным взглядом, словно разрезав ее пополам, и все остальные слова застряли у нее в горле. Она сделала шаг назад, и он, еще раз глянув на нее предупреждающе, ушел. Его новое такси приехало. А вот Мира всё стояла у подъезда, обняв себя руками и не зная, что делать. Думала и так, и сяк, но пришла к выводу, что ее маму тетя Надя не бросит, слишком уж сердобольная. Терять Мире было уже нечего, и сейчас был идеальный момент, как сделать всё так, чтобы навсегда отвадить Гдальских друг от друга.
На часах семь утра. А ей нужна тяжелая артиллерия.
Мира достала телефон и набрала заранее сохраненный номер в телефоне.
— Слушаю, — раздался женский голос по ту сторону.
— Галина Никадимовна, — девушка всхлипнула и разревелась.
— Мира? Что-то случилось? У тебя выкидыш? — предположила мать Алексея страшное.
— Нет-нет, я… Я больше не могу хранить это в секрете… — шмыгнула носом. — Я беременна от Леши, а он не хочет признавать малыша, и они с Надей собираются его забрать себе-е-е.
— Что? — растерялась ее будущая свекровь.
— Мой малыш — ребенок Леши, вашего сына, — чуть более раздраженно произнесла Мира, а затем прикусила язык. Она пожилой женщине нравилась, а вот Надя нет, и на этом контрасте нужно было сыграть, переманив ее на свою сторону. Ведь Надя бесплодна, а Галина Никадимовна очень хочет внука или внучку.
— Так, деточка, бери такси и езжай ко мне. Я пока чай заварю.
Надя
Несколько часов до рассвета Надя провела на кухне. Трясущимися руками пила горячий чай с лимоном, который помогал ей при любых болезнях, но и он сейчас был не способен унять шок. Тупая боль осела между ребер, отчего ее грудная клетка болела, ныла и не давала дышать полной грудью. Всхлипы вырывались у нее сначала тихо, будто неуверенно, а затем полились градом, выливаясь в истерику.
Часам к семи пришлось собираться на работу. Она старалась не смотреть в сторону вещей мужа, заблокировала воспоминания, опасаясь, что не сдержится и разрыдается прямо на рабочем месте.
— Чучело огородное, — простонала, видя свое отражение в зеркале.
Опухшие веки, одутловатое после слез лицо — не осталось и следа от той красотки, на которую пускали слюни все одногруппники мужского пола.
Надя чисто по-женски оглядела себя в отражении, невольно сравнивая себя с эффектной Мирой. Племянницей ее теперь даже язык не поворачивался назвать. Мысли то и дело возвращались к увиденной сцене, и она не могла понять, когда упустила тот самый момент — невозврата. А ведь ее предупреждали коллеги, что молодая родственница в доме — не к добру.
— Неужели она лучше? — прошептала сама себе, зная правильный ответ.
Раз ее муж залез на другую, значит, искал то, чего не нашел в ней.
Гдальская накрасилась, стараясь скрыть следы от рыданий, но на работе все заметили, что она плакала. Косились, пару раз спросили, всё ли в порядке, но в душу не лезли.
Весь день она боялась, что встретится с Лешей или Мирой, но первый, как оказалось, взял отгул за свой счет, а вот племянница работала на другом этаже и на глаза ей не попадалась. Даже в столовую не пришла. И для Нади это стало настоящим облегчением. Не уверена, что смогла бы держать себя в руках, увидь кого-то из них двоих в офисе.
В кабинет периодически заглядывал Архипов, оглядывал ее с головы до ног, шутил с Любовью Павловной и уходил восвояси. А после обеда вызвал Надю к себе.
— У тебя что-то произошло, Надюш?
Мужчина налил воду в стакан и протянул ей, предварительно закрыв дверь перед взором любопытной секретарши.
— Н-нет, всё… все хорошо, — по привычке соврала, как и остальным коллегам, но когда плеча коснулась мужская рука друга, который стоял возле ее стула, расплакалась, чувствуя опустошение.
Сама не заметила, как оказалась на коленях у Михаила, а он сам — сидящим на кожаном диване. Будь она в себе, обязательно устрашилась бы подобной двусмысленной позе и ситуации. Да она никогда бы не позволила себе сидеть на коленях другого мужика, ведь она замужем!
— Леша… Мира… — не могла связать предложение воедино и говорила лишь отрывками, но самое главное Архипов услышал.
Он не смог сдержаться, по его губам скользнула ироничная и довольная усмешка, но он тут же стер ее с лица, когда Надя подняла голову и посмотрела на него вопросительно.
— Я не сплю? Это всё правда?
— К сожалению, да, Надюш, — качнул Архипов головой и стер слезинку с ее щеки большим пальцем. Погладил нежную кожу и залип на припухших розовых губках, которые он так давно мечтал поцеловать, что, кажется, уже начал сходить с ума.
Михаил мысленно дал себе затрещину. Не время и не место. Надя нужна ему навсегда, а если сейчас он ринется в бой, то проиграет, так и не начав его.
— Хочешь, я их уволю?
Гдальская напряглась, услышав вопрос, и отрицательно качнула головой. Она не имела права смешивать работу и личное.
— Прости, Миш, я… — встрепенулась и подорвалась с места, увидев, что сидела на мужских коленях. Щеки ее покраснели от стыда, она кинула опасливый взгляд на дверь. А если бы кто-то вошел? Она ведь замужняя женщина. Точнее, была. Или есть? Ответа на этот вопрос она пока не находила.
— Работник сегодня из тебя аховый, Надь, Любовь Павловна говорит, ты весь день в облаках витаешь.
— Прости, я исправлюсь, я…
— Так, не трясись, не съем же я тебя, — руки Миши обхватили женские плечи. — Я к чему это всё веду. Поехали.
За словами дело не встало. Архипов надел пиджак и кивнул на выход.
— Куда?
Гдальская от его напора растерялась.
— В ЗАГС.
— В ЗАГС? Зачем? — выдохнула и покраснела, подумав не о том.
— Заявление на развод подавать, — Архипов пожал плечами и прищурился, пытливо вглядываясь в глаза Нади. Он знал ее много лет, так что брал быка за рога, зная, какая она нерешительная и мнительная. Если он сейчас не повернет ее мысли в нужное русло, с Гдальского станется навешать ей лапши на уши, что ей всё показалось, и это у нее паранойя, а не он наставил той рога.
— Или ты веришь, что Леша не такой, и это не он шпилил Миру в кабинете? У охраны сохранилось видео наверняка, можем попросить их скинуть мне ноутбук.
Архипов не сразу понял, что сболтнул лишнего. Лицо Нади моментально побледнело, став похожим на восковую маску.
— В к-каком кабинете? Они же в ванной, я сама видела, я… — забормотала, схватилась рукой за горло и стала тяжело дышать.
— Так, Надь, выпей-ка водички, что-то ты плохо выглядишь.
Миша засуетился, а сам корил себя за преждевременно сказанные слова. Черт. Получается, Мира соблазнила Алексея повторно, и Надя стала свидетелем. Для Архипова это многое меняло, ведь запудрить ей глаза теперь Лехе не удастся, но от идеи уболтать ее сразу же подать на развод он не отказался. Нечего тянуть. Нужно ее подтолкнуть.
— Я перепутал, подумал, что ты их тут застала, — произнес мужчина, а сам нервно взъерошил волосы. Как бы она не зацепилась за его слова, ведь тогда и он станет виноват в этом любовном треугольнике. Хотя какой там, это целый квадрат. Он влюблен в Надю, та замужем за Алексеем, за котором гоняется Мира, от которой, правда, все хотят избавиться.
— То есть, ты тоже считаешь, что я одна тут слепая дура, которая ничего не видела дальше своего носа? — Надя всхлипнула и осела на диван, прикрывая горящее от стыда лицо.
— Надь, ты влюбленная женщина, а твой муж просто козел, — Михаил сморщился. — Он просто идиот, раз променял тебя на…
— На молодую и сексуальную?
Надя продолжала сравнивать себя и Миру.
— Миш. Она ведь дочь Алены, моей сестры. Моя племянница. Господи, наверняка он совратил ребенка… — застонала. — Как я сестре в глаза посмотрю, когда она очнется? Черт…
— Соблазнить Миру? Эта сама кого хочешь, — на последних словах Архипов осекся, понимая, что выгораживает сейчас Гдальского, а это в его планы не входило. С другой стороны, Наде не стоит питать иллюзий насчет своей родственницы, которая шкурный интерес ставит выше семейных уз. Они оба недостойны внимания Нади.
— Миш, не знаю, что делать. Боюсь придти домой и… Я и Тае пока не говорила, знаю ведь, скажет “а я тебе говорила”, а это меня окончательно добьет, понимаешь? Господи, не понимаю, зачем на тебя свои проблемы вываливаю. Прости, я пойду работать…
Уйти Гдальской Архипов не позволил.
— Надя, — тон его стал чуть строже.
— Ах, да, прости, ты ведь меня по работе вызывал. Прости… То есть, простите, Михаил Львович.
Мужчина вздохнул и посмотрел на Надю, которая мало того, что выглядела потерянной, так и вовсе казалась ему сейчас слабой маленькой дюймовочкой. Вот только выражение лица ее стало донельзя упрямым.
— Я тебя по командировке вызвал. Хотел сказать, что сегодня вечером вылет.
Архипов похвалил себя за предусмотрительность, что тянуть время не стал и организовал поездку так скоро. Как знал, что Гдальский оступится, даст ему шанс отбить Надю. И он, Миша, его не упустит.
— Как сегодня? Мне надо тогда быстро таблицу доделать, вещи собрать и… — Надя испуганно вздохнула, а затем глаза ее заволокло туманом, когда она перечисляла вслух предстоящие дела. Раньше именно работа отвлекала ее от проблем, так что она ухватилась за возможность отсрочки скандала с мужем на неопределенный срок. Даже не спросила, надолго ли они уезжают.
— Так, поехали, Надюш, за таблицу не переживай, бухгалтерия всё доделает, а у нас с тобой и без того много дел.
— Каких еще дел?
— Я же сказал. ЗАГС. Потом вещи. И не спорь. Ты сама не своя, а я твой лучший друг. Желаю тебе всего самого лучшего.
С этим Надя не могла поспорить. Она была в таком раздрае, что позволила Мише рулить, для нее сейчас это было спасением. Оставаться наедине с собой боялась сильнее всего, ведь тогда возвращались мысли, самобичевание и воспоминания, куда же без них. Кадры животного совокупления, казалось, отпечатались у нее в голове, не желали уходить.
Конечно, она понимала, что ни от себя, ни от разговора с мужем не убежишь, но ей отчаянно требовалась помощь извне. Возможность собраться с мыслями. И если бы она переживала всё в одиночестве, неизвестно, куда бы это ее завело.
Заявление на развод она подавала сомнамбулой, не до конца осознавая серьезность поступка. Рука ее дрожала, когда она ставила подпись, бумага расплывалась перед глазами, но дело она по итогу довела до конца. Такую гнусную измену Леше она не сможет простить. Да, любила. Да, заботилась. Да, пожертвовала всем ради него, но… Всё это она делала для ее доброго верного Леши. Не для того животного, которое безжалостно растоптало пять лет их счастливого брака. Да еще и так гнусно. Ей казалось, что такое можно увидеть только в мыльной опере. Подумать только. Только достигшая совершеннолетия племянница и ее муж. Два некогда дорогих ей человека.
— А теперь за вещами, — потянул ее за собой Миша.
Состояние Нади ему не нравилось. Любая другая на ее месте рвала бы и метала, желала выдернуть сопернице космы, отомстить изменщику-мужу, но Надя… Нет, она будто закрылась и ушла в себя. Из глубины ее глаз на него смотрел затравленный побитый зверек. Раньше, до брака, она такой не была, и тем сильнее ему хотелось избить Гдальского. За то, что сломал женщину, которую любил он, Миша Архипов. И судьба в этот день ему благоволила. Когда они подъехали к дому Гдальских, он сразу же выцепил глазом машину Алексея. Он уже был дома.