Три недели спустя
Я паркую машину в квартале от дома Аси и иду по улице.
Было бы гораздо проще прилететь. Вместо этого я ехал тринадцать часов, надеясь, что по дороге передумаю и развернусь обратно. Я трижды останавливался и почти убедил себя поступить именно так, но, вырулив на дорогу, просто продолжил движение на восток. Необходимость увидеть Асю снова стала навязчивой идеей, единственным, о чем я думал на протяжении нескольких дней. Всего один краткий взгляд, и я уйду.
На щеку упало что-то мокрое, и я посмотрел на ночное небо. Пошел снег. В груди защемило от вида белых хлопьев. Мой медвежонок не любит снег. Это единственное, что мы так и не смогли преодолеть.
Я пообещал себе, что не буду больше надеяться на ее возвращение. Знал, что она не вернется, после всех звонков, на которые я не отвечал, и сообщений, которые оставлял без ответа. И все же я продолжал надеяться.
На прошлой неделе, чувствуя себя еще более несчастным, чем когда-либо, я достал из глубины шкафа коробку с набором для татуировки. Почему хранил эту вещь, понятия не имею. Я перестал делать татуировки более десяти лет назад. Но в тот вечер сел за обеденный стол в своей пустой квартире и принялся за работу над новой татуировкой. Поскольку свободных мест на груди и руках не было, я сделал ее на тыльной стороне кисти. Когда Костя увидел меня на следующий день, то спросил, временная ли она, потому что раньше я никогда не делал татуировки на видимых частях тела. Я ответил ему, что думаю о его мнении, и теперь красуюсь со свеженабитыми костяшками пальцев.
Я вижу только крышу дома в верхней части улицы. Его практически не видно за высоким забором и зеленью, но он соответствует описанию, которое удалось найти Дмитрию. Дом Аси.
Я все еще наблюдаю за домом, пытаясь заметить свет в одном из окон, как вдруг из-за угла появляется броская машина и паркуется прямо перед воротами. Фонарь рядом, поэтому я отхожу в тень дерева. Из машины выходит молодой человек, лет двадцати пяти. Он улыбается, явно в хорошем настроении. Он открывает пассажирскую дверь, женщина берет его за руку и выходит. На ней белое пальто нараспашку, под которым виднеется кроваво-красное платье. Снег идет сильнее, и снежинки прилипают к юбке платья. Мужчина обхватывает ее за талию и прижимает к себе. Женщина смеется.
Я знаю этот смех. Хочу отвернуться и уйти, но не могу оторвать глаз от женщины, когда она целует мужчину. Не по-дружески, а страстно. Мужская рука скользит по ее спине.
Ворота отъезжают в сторону, и женщина высвобождается из объятий. За мгновение до того, как она исчезает за воротами, я успеваю разглядеть ее лицо. Она подстригла волосы. Теперь они длиной до плеч, но сомнений нет.
Это моя Ася.
В груди разливается боль. Мое сердце разбито.
Ворота закрываются, машина уезжает, а я продолжаю стоять в тени, глядя на дом за забором.
С ней все в порядке. Не знаю, был ли тот мужчина просто свиданием или ее парнем, но это не так уж важно. Она живет дальше. Я ожидал этого, но видеть это чертовски больно. Но Ася заслуживает счастья. И я рад, что она счастлива.
Я разворачиваюсь и иду обратно к машине, снег хрустит под подошвами ботинок. После ухода Аси я не мог спать в своей постели, поэтому первые несколько ночей провел на диване, а потом перебрался в одну из пустующих спален.
Но больше я так не могу. Не могу оставаться в том месте и притворяться, что живу прежней жизнью.
Оказавшись в машине, звоню Роману.
— Павел? — раздается его голос.
Я в последний раз смотрю на дом на соседней улице.
— Я ухожу, — говорю я и обрываю связь.
Я кладу трубку и смотрю, как сестра снимает каблуки и идет к шкафу.
— Это платье ужасно, — говорю я.
— Что? — Сиенна поворачивается и покачивает бедрами. — Оно из новой коллекции.
Меня всегда поражает, как два человека могут выглядеть внешне одинаково, но иметь совершенно разные характеры и вкусы.
— У него чертовы перья, Сиенна. Как ты его вообще стираешь?
— В химчистке, — отвечает она и расстегивает молнию на красном чудовище. — Когда ты планируешь выбраться из дома? Мы можем отправиться в поход по Кэтскиллз.
— В поход? — Я вздергиваю брови. Самое высокое, на что когда-либо забиралась моя сестра, — это на табуретку, чтобы достать с полки старый фен, когда ее обычный сгорел.
— Что? Это может быть весело.
Я качаю головой и снова смотрю на свой телефон.
— Я не в настроении.
Сиенна перестает возиться с платьем и опускается на кровать рядом со мной.
— Тебе нужно забыть этого парня, Ася. Он не хочет иметь с тобой ничего общего. Ты уже должна была это понять.
— Ты этого не знаешь
— Ты звонила ему более пятидесяти раз! Я проверила историю твоих звонков, — признается она и выхватывает у меня телефон. — Только не говори, что ты снова ему звонила
— Отдай! — Я бросаюсь на нее, пытаясь выхватить свой телефон. — Сиенна!
— Ты звонила! Не могу поверить.
— Я ему не звонила. — Забираю у нее свой телефон. — Я смотрела фотографии.
— Какие фотографии?
Я пожимаю плечами.
— Ты никогда не говорила мне, что у тебя есть его фото! — Сиенна смотрит на меня удивленно. — Дай мне посмотреть! Пожалуйста? Пожалуйста? Пожалуйста?
Я разблокировываю свой телефон и неохотно передаю его ей. Она с визгом хватает его и начинает рыться в папках.
— О, я не могу дождаться… черт возьми, Ася! Это он?
Я смотрю на экран, на фотографию Паши, которую тайком сделала однажды утром, когда он еще спал. Он лежит на спине, закинув руку на лицо. Одеяло скомкано на талии, а широкая татуированная грудь полностью открыта.
— Да. — Я киваю.
Сиенна переходит к следующему изображению. Этот снимок немного размыт, он был сделан в тот день, когда Паша подарил мне телефон. Я пробовала камеру, делая селфи, но слишком быстро отвела руку. На снимке я прислонилась к Пашиной груди и гляжу в камеру. Он обхватил меня за талию и смотрит на меня сверху вниз.
— Я до сих пор не понимаю, что произошло, — говорю, глядя на экран. — Почему он отгородился от меня? Я что-то сделала? Он решил, что больше не может заниматься моими проблемами?
— Ася, остановись. — Сиенна берет меня за руку. — Ты не сделала ничего плохого. Слышишь? Он не заслуживает тебя, не после того, как себя вел.
— Я так по нему скучаю, — шепчу я и снова смотрю на телефон. Хотелось бы сделать побольше его фотографий.
— Все пройдет. Ты встретишь парня, влюбишься и забудешь о русском. — Она обхватывает меня руками и притягивает к себе. — Когда ты будешь готова, мы вместе пойдем и найдем для тебя самого красивого и милого парня. Хорошо?
Я чувствую тяжесть в груди и закрываю глаза. Я не хочу милого, красивого парня. Мне нужен Паша. От одной мысли, что ко мне может прикоснуться кто-то другой, мне становится плохо. К горлу подкатывает желчь, и я обмахиваю лицо веером, надеясь, что тошнота пройдет. Но она не проходит. Становится только хуже. Я вскакиваю с кровати и мчусь в ванную, едва успевая добраться до унитаза. Сиенна вбегает следом и убирает мои волосы с лица, пока я опорожняю содержимое желудка. Закончив, опускаюсь на пол рядом с унитазом и смотрю в потолок.
— Сиенна, я не могу даже думать о других мужчинах, чтобы меня не стошнило, — шепчу я.