Я достаю тарелки из шкафа, когда меня целуют в шею.
— У меня для тебя кое-что есть, — говорит Паша.
Я оборачиваюсь и в замешательстве смотрю на коробки, которые он держит в руках.
— Новые виды хлопьев?
— Ага. — Он улыбается, но как-то настороженно, и кладет коробки на стол. Всего их пять.
— Хм… ладно. — Я фыркаю. — Ты хочешь выбрать?
— Нет. Я хочу, чтобы ты выбрала. — Он выстраивает коробки в идеальную линию и смотрит на меня сверху вниз. — Какую?
Я смеюсь и смотрю на упаковки с хлопьями. Сейчас у меня редко возникают проблемы с принятием решений, но Паша все равно время от времени заставляет нас тренироваться. То, как Паша продолжает мне помогать, просто удивительно. Он даже уговорил меня встретиться с психиатром, которого мне посоветовал доктор, и она тоже оказалась очень хорошей. Наши встречи проходят непросто, но я ценю ее заботу и поддержку.
Протянув руку, беру коробку с сушеной клубникой.
— Ну как, доволен? — Я приподнимаю бровь.
— Да. — Он целует меня в губы. — А теперь открывай.
Покачав головой, я начинаю открывать коробку, недоумевая, почему он так суетится из-за хлопьев. Я отрываю крышку и просовываю руку внутрь, чтобы достать пакет, когда мои пальцы касаются чего-то твердого и бархатистого. Сердце бьется с утроенной скоростью, когда достаю красную коробочку.
— Паша? — задыхаюсь я, глядя на шкатулку. — Что это?
— Не знаю. Давай посмотрим. — Он берет коробочку из моих рук и открывает ее.
Затем достает золотое кольцо. Желтый бриллиант сияет под светом верхнего освещения. Моя рука слегка дрожит, когда Паша поднимает ее и целует кончики моих пальцев.
— Mishka, ты выйдешь за меня замуж?
— Да, — шепчу я.
Паша улыбается и надевает мне на палец кольцо. Я шмыгаю носом и прыгаю в его объятия, зарываясь лицом в его шею.
— А что бы ты сделал, если бы я выбрала не ту коробку? — спрашиваю я.
— Ты никогда не ошибешься, детка.
— Я могла бы выбрать хрустящие хлопья
Его ладонь гладит мою спину, и он смеется.
— Ты ненавидишь хрустящие хлопья.
— Да, но что, если бы я решила попробовать еще раз?
Он просто пожимает плечами.
Я отстраняюсь и смотрю на него, пока до меня доходит смысл его слов. «Ты никогда не ошибешься».
— Что?
Я сужаю глаза.
— Опусти меня.
— Почему?
— Мне нужно кое-что проверить.
Когда мои ноги касаются пола, я поворачиваюсь к столу, где выстроились в ряд остальные четыре коробки с хлопьями. Я беру первую, ту, что с медом, и открываю. Сверху на пакете с хлопьями лежит красная бархатная коробочка. Открыв ее, обнаруживаю кольцо, такое же, как на моем пальце, вложенное в белую шелковую подушечку. Я оставляю коробочку на столе и беру следующую упаковку с хлопьями. И следующую.
Коробку с хрустящими хлопьями оставляю напоследок. Я бы никогда не выбрала хрустящие, Паша это прекрасно знает, но когда их открываю, там тоже оказывается коробочка с кольцом. Я кладу ее на стол рядом с остальными четырьмя. В каждой из них он спрятал по кольцу.
Паша обхватывает меня за талию, прижимается ко мне сзади, но я не поворачиваюсь. Я не могу оторвать глаз от четырех дополнительных коробочек, в которых лежат одинаковые кольца.
— Почему? — шепчу я.
Он крепче сжимает мои руки.
— Потому что мне нужно было, чтобы ты поняла.
— Что, Паша?
— То, что ты не можешь принять неправильное решение, детка. — Он целует меня в макушку. — Даже в таком простом выборе вкуса хлопьев.
* * *
Месяц спустя
— А что, если я сойду с ума? — спрашиваю я, и мой голос звучит придушенно.
Сиенна отрывается от туфель, которые помогает мне обуть.
— Ты не сойдешь с ума, Ася.
— Да, я знаю… — Я поднимаю руку и грызу ноготь. — Но что, если сойду? Там же… двести человек.
Сиенна выпрямляется, отводит мою руку от рта и берет меня за плечи.
— Ты не испугаешься. Ты войдешь туда, встанешь рядом с мужчиной, которого любишь и который без ума от тебя, и у тебя будет лучший день в твоей жизни.
— Конечно, но…
— Знаешь, я тут подумала, — продолжает она. — Когда вы с Пашей решите завести детей, может, ты позволишь мне выбрать им имена? Тетя позаботится о том, чтобы они были особенными.
Я в ужасе смотрю на сестру. Я ни за что не позволю ей выбирать имена для моих детей. Иначе рискую, что они будут названы в честь шоколадных батончиков или других конфет. Или еще хуже.
Сиенна поднимает на меня глаза и усмехается.
— Расслабься. — Она хихикает. — Я просто шучу. Но признай, что выходить на улицу перед всеми этими людьми теперь не так страшно.
— Ну конечно. — Я фыркаю.
— Все будет хорошо. Не волнуйся.
Я расправляю платье в тысячный раз.
— Может быть, мне следовало выбрать белое платье. Что если люди…
— Это твоя свадьба. Ты можешь надеть все, что захочешь, Ася. — Она смотрит на мое ярко-желтое кружевное платье и ухмыляется. — Мне нравится! Ты как будто принцесса из сказки.
— Думаешь, Паше понравится?
Сиенна берёт меня за лицо и наклоняется ближе.
— Этот мужчина безумно влюблен в тебя, ты могла бы прийти к нему в кухонной тряпке, и он пожирал бы тебя глазами.
Я смеюсь.
— Не могу поверить, что выхожу замуж.
— Я тоже, милая. — Она фыркает. — Пойдем. Артуро ждет. Да и мне не хочется испортить макияж раньше времени.
Сиенна крепко сжимает мою руку, когда мы выходим из номера и спешим по коридору отеля к большой деревянной двери в конце, где ждет Артуро. Оставив меня с братом, Сиенна проскальзывает в зал бракосочетаний, захлопывая за собой дверь. Через несколько мгновений до моего слуха доносятся первые звуки мелодии.
Не свадебный марш.
— Готова? — спрашивает Артуро.
Я киваю, стараясь держать дыхание под контролем.
Музыка становится громче, когда перед нами медленно открывается дверь. Это «Лунная соната». Мы выходим в коридор.
Паша стоит в конце прохода, не сводя глаз с меня, и следит за каждым нашим шагом. Когда Артуро ведет меня вперед, мне приходит в голову мысль, что что-то не так. Учитывая, что я словно сгусток нервов, неудивительно, что понимание пришло только тогда, когда мы почти достигли места назначения.
Я растерянно моргаю. Паша одет в черные джинсы и черную футболку. Он знает, что меня не смущает, когда он в костюме, так почему же пришел в джинсах? Я поворачиваю голову к брату, блуждая глазами по его джинсам и футболке «хенли», пока не дохожу до его лица.
— Твой русский установил дресс-код для свадьбы, — объясняет он, продолжая идти.
Я глубоко вздыхаю и смотрю на гостей, сидящих слева от нас. Сердце трепещет в груди. Перевожу взгляд на правую сторону. Все то же самое. Все до единого мужчины одеты в джинсы и футболки с длинными или короткими рукавами. Даже наш дон, который сидит в первом ряду со своей женой. Я никогда в жизни не видела Сальваторе Аджелло в футболке. Да и вообще, думаю, никто не видел. Кроме, может быть, его жены.
Я перевожу взгляд на Пашу, вижу, что он улыбается, и не могу больше сдерживать слезы. Поэтому позволяю им скатиться по щекам и широко улыбаюсь, когда брат передает меня на руки будущему мужу.
Паша подносит мою руку ко рту и целует мои пальцы.
— Все хорошо, mishka?
— Да, — отвечаю я, — все отлично Pashenka.
* * *
Мы стоим у шведского стола, когда у Артуро звонит телефон. Я отворачиваюсь в сторону и передаю сервировочную ложку стоящему рядом со мной пожилому мужчине, когда замечаю напряжение в голосе Артуро.
— Почему они ничего не нашли? Прошло уже несколько месяцев.
Несколько мгновений он слушает собеседника, затем разминает виски.
— Хорошо.
— Что случилось? — спрашиваю я.
— Никто до сих пор не знает, почему дом Рокко сгорел до основания, но в отчете будет указано, что предположительно произошла утечка газа. Останков не нашли, потому что все было выжжено до пепла, а здание рухнуло само по себе. Судя по записям с камер наблюдения, сделанным до отключения сигнала, Рокко, Равена и Алессандро находились внутри. Не имея больше никаких доказательств, власти прекращают расследование и объявляют всех троих погибшими. — Он убирает телефон в карман и оглядывается через плечо. — Мне нужно сказать боссу.
Я смотрю вслед удаляющемуся Артуро, когда слышу приглушенное хихиканье рядом с собой. Поворачиваюсь к седовласому мужчине рядом со мной. Он накладывает себе на тарелку мясо, а на его лице играет широкая улыбка. Что, черт возьми, с ним такое? Три человека погибли, а он находит это забавным?
— Черт возьми, Альберт! Ты закончил? — Здоровенный блондин, стоящий с другой стороны, подталкивает его локтем. Кажется, его зовут Сергей. — Подвинься уже, здесь и другие люди хотят поесть. И почему ты хихикаешь, как чертова гиена?
— Просто так. — Старик качает головой и уходит, тихо напевая что-то. Звучит как… «Покер фейс» Леди Гаги.