Ой, какая это была комната! Кати едва осмелилась ступить на большущий светло-зеленый ковер. Дядя Покупаю-Продаю за такой и тысячи не пожалел бы! Честно говоря, по-настоящему понравился Кати только этот ковер да много-много книг, которые теснились на полках, закрывавших всю стену. Оттого-то тетя Дёрди и умная такая, небось все книжки в голове держит! Перед окном, на подставке, стояло очень много всяких горшков с цветами. Вот этого Кати не могла одобрить. Тете Дёрди радоваться бы, что живет в приличной квартире, - так нет, она так все устроила, словно это сад какой-нибудь! Уж бабушка такого не потерпела бы. Кати один-единственный раз надумала было прорастить бобы в надбитой тарелке, но бабушка вышвырнула ее, да как! Кати только радоваться оставалось, что сама не полетела вслед за тарелкой вверх тормашками...
Ну, а в углу на маленьком столике стоял телевизор. Тетя Дёрди включила его, и скоро на стекле появился дяденька, у которого было по крайней мере десять голов; тогда тетя Дёрди повернула какую-то ручку, дяденька собрал все свои головы и оставил себе только одну. Кати хотелось попросить тетю Дёрди повернуть ручку обратно, потому что десятиголовый дяденька гораздо интереснее, но она ничего не сказала, чинно села на стул и, скучая, смотрела на одну-единственную голову дяди.
Пробило двенадцать, и в комнату вошел муж тети Дёрди, тот самый Коваи, о котором оповещала табличка на двери.
- А я уже слышал, слышал про тебя, - сказал он, стараясь быть ласковым.
"А вот я про тебя не слыхала", - думала Кати, чертя ногой маленькие кружки на ковре. Ей вспомнился вчерашний воспитательский час. Речь зашла о том, что о людях надо судить не по внешнему виду, а по тому, что у них внутри. Тетя Дёрди говорила, как видно, не зря, сама она, уж конечно, не по внешнему виду судила об этом дяденьке с огромным-преогромным животом, когда выходила за него замуж. И слова эти - "Главное - что у человека внутри" - тоже не без причины сказала; у этого дяденьки внутри хоть целый ягненок поместится!
Коваи, конечно, и не подозревал, какие мысли бродят у Кати в голове, он видел только, что ее нога выделывает на ковре какие-то замысловатые круги.
- Ну, как идут занятия? - спросил он.
Кати кивнула неопределенно, а сама с тревогой подумала, что для такого дяди съесть целый противень ватрушек - пара пустяков.
- Школу-то пропускаешь? - продолжал он свои расспросы и начал вдруг так смеяться, что живот его заходил ходуном.
Кати сразу почувствовала себя очень неуютно. И чего только он к ней привязался? Ну что она должна ответить ему на такой вопрос? Пропускает, не пропускает - ему-то какое до этого дело? Обеими руками Кати уцепилась за стул и тут только заметила, что у нее две руки. И еще она обнаружила, что, сидя на стуле, одной ногой рисует вензеля на ковре, а другой почему-то болтает, странно вывернув ее набок. Значит, и две ноги у нее. Две руки и две ноги - ох и много же это, когда сидишь перед таким вот толстопузым дядей, который уставился на тебя и задает совершенно излишние вопросы.
Кати вдруг вскочила и бросилась из комнаты. В дверях она чуть не сбила с ног тетю Дёрди, которая входила с большим блюдом ватрушек.
- Целую руки, мне домой нужно, - пробормотала Кати и пулей вылетела на лестницу.
- Что это с ней? - спросила тетя Дёрди.
- Что это с ней? - повторил и ее муж, а потом принялся за ватрушки и, конечно, покончил с ними еще до обеда.
Печальная шла Кати домой. Она уже позабыла о толстопузом дяденьке и видела перед собой только светло-зеленый ковер тети Дёрди да ее сверкающую лаком белую кухню. И еще вспоминалась ей всякая всячина.
Например, вспомнился доктор Жига.
Как-то, еще в прошлом году, у Кати воспалились глаза. Бабушка взяла ее за руку и повела к доктору Жиге, потому что бабушка не такая, как старая тетя Добо или как эти Маро, которые ни за что не позовут доктора, пока смерть не постучится. Бабушка отвела Кати к доктору Жиге, а когда он стал прописывать ей какие-то капли, открылась дверь и в нее заглянула докторова мамаша. Она стала говорить что-то сыну по-немецки, а Кати так и впилась глазами в просвет: за дверью, на столе, она увидела фарфоровую танцовщицу; вокруг ее талии вилась коротенькая пышная юбочка, одна ножка в золотой туфельке была вскинута высоко вверх... Но тут мама доктора взглянула на Кати и, не кончив фразы, захлопнула дверь.
Перед носом у Кати громко щелкнув замок.
С тех пор ей часто снилась фарфоровая танцовщица. Она все кружилась и кружилась в своей коротенькой юбочке, пока не падала со стола и не разбивалась вдребезги. Или то просто дверь захлопывалась перед Катиным носом?
Сентябрьское солнце грело, как летом. Кати погладила свой темно-синий из плотного материала халатик. Кто-нибудь другой уже давно только бы и думал, как избавиться от него поскорее, но Кати любила тепло. Как бы ни пекло солнце, для нее никогда не было слишком жарко. Вот и сейчас она обратила лицо к солнцу, чтобы вобрать в себя как можно больше его живительных лучей. И тут пришло еще одно воспоминание. Вспомнился ей прошлогодний Первомай.
Вся школа, все классы пошли на демонстрацию - все, кроме их класса. Но Кати с Надьхаю еще накануне решили, что тоже пойдут на Главную площадь посмотреть праздник. Это предложил Надьхаю, и правильно сделал, потому что Кати никогда еще не видела такой красоты. На площади собрался весь город, и каждый держал что-нибудь в руке: кто воздушный шарик, кто плакаты либо портреты. Перед городским советом построили высокий помост, и он весь-весь был затянул красной материей. Впереди, прямо перед этим помостом, стояли люди-буквы: каждый из них держал в руках по буковке. Надьхаю сложил их тут же, хотя читал хуже всех в классе. Получилось: ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПАРТИЯ! Правда, буква "И" вырвалась вверх, словно просилась отвечать, а буква "Я" вообще вышла из ряда, но все же Кати не могла не признать на этот раз, что Надьхаю читал на редкость хорошо. На помост взошли девушки в венгерских национальных костюмах, они держали над головами увитые лентами обручи и кружились, плясали под ними, а банты в косах так и мелькали...
Кати и Надьхаю до тех пор пробирались между ног, транспарантов и флагов, пока не оказались совсем впереди, среди людей-буковок.
На площади гремели репродукторы, звучала музыка, одна группа пела марш, другая затянула народную песню, и так вокруг было весело и оживленно, что Кати не находила себе места от восторга. Люди-буквы вдруг стали кричать во все горло: "Да здравствует международная солидарность рабочих!" Кати не знала, что такое солидарность, Надьхаю, конечно, тоже - где уж ему, он и пять-то на семь не умножит! - но они кричали вместе со всеми. Кати даже покраснела от натуги, так громко кричала: "Да здравствует международная солидарность рабочих!" Это, наверное, что-то хорошее, если столько народу кричит "да здравствует!".
Вся Главная площадь слилась в единое целое. В воздух полетел красный шарик. Кати следила за ним глазами, - на радостях она и сама готова была взлететь к облакам.
И вдруг какой-то дядька схватил ее за руку и вытолкнул прочь.
"А ну, убирайся домой подобру-поздорову, - рявкнул он. - Нечего тебе здесь делать!"
А следом за ней вытолкнул и Надьхаю. Кати чуть не вспахала землю носом, - она-то все еще следила за шариком. А шарик в этот миг вдруг лопнул в вышине.
День тогда был вот такой же теплый, как этот...
7
- Моя роль пропала! Вы не видели? - в полном отчаянии крикнула Кати, когда все-все уже было вынуто из ящика, вплоть до нанизанных на веревочку каштанов. Она обыскала каждый уголок, но заветного листочка не было.
Папа сидел в комнате перед железной печуркой и раздувал огонь, а между делом ругал на все лады Шаньо, который и огня не развел, и дрова принес сырые. Шаньо восседал на кровати и размышлял о том, что нужно бы все же снять мокрые ботинки, потому что Кати, если увидит, что он залез на кровать прямо в ботинках, расцарапает ему всю физиономию. Она чудная какая-то стала, эта Кати! Накричала на него недавно, зачем, дескать, носом шмыгает, платком не пользуется. И откуда только она набралась всего этого? От тети Лаки, что ли?
Руди дома не было. Руди вообще почти не бывает теперь дома, да оно и лучше, ведь, едва он ступит на порог, сразу начинается такая руготня, что весь дом звенит.
Напрасно взывала Кати из кухни, никто даже не откликнулся. Тогда она все пошвыряла обратно в ящик, даже остатки орехов и связку каштанов, - тетя Лаки вечно твердит ей, что порядок всему основа, - а потом вихрем ворвалась в комнату. Шаньо быстро соскользнул к краю постели; ноги он подозрительно держал на весу, но Кати даже не взглянула на него и сразу исчезла в шкафу. А когда вылезла оттуда, тотчас полезла под кровать. Потом она перебрала всю постель, повертела в руках каждую подушку. Роль исчезла.
Что теперь будет?!
Это случилось в ноябре, на уроке венгерского языка.
Задано было прошедшее время. Кати узнала об этом только перед уроком, когда Марика Большеглазка спросила:
- Ты прошедшее время выучила?
Кати даже не ответила. С чего бы это она выучила именно прошедшее время? Но на этот раз и в самом деле жаль было бы, если б выучила, потому что тетя Дёрди, не успев войти в класс, в самом начале урока сказала:
- Уберите с парт учебники и тетради, сегодня мы поговорим о другом.
В мгновение ока с парт все исчезло.
- Мы получили большое и почетное задание, - продолжала тетя Дёрди, - наш класс должен подготовить праздничный концерт и выступить с ним на елке!9
Что тут поднялось! Все хлопали в ладоши, кричали, Коняшка вскочил на парту, Кёсеги стучал по скамье линейкой, а Марика громко смеялась. Она всегда смеется, когда радуется чему-нибудь, и тогда лицо у нее становится как свежая румяная булочка.
Кати из приличия тоже покричала вместе со всеми, чтобы не подумали, будто она не хочет принимать участия в этом кавардаке, но, честно говоря, новая затея не очень ее заинтересовала. Думала она о том, что сегодня приготовит на ужин картофельный паприкаш и даже колбасы к нему купит - папа дал ей сегодня вполне достаточно денег.
- Тишина! - раздался вдруг голос тети Дёрди.
И сразу стало тихо. Коняшка как стоял на парте, так и замер от неожиданности. Потом он тихонько, втянув голову в плечи, опустился на свое место, словно получил хорошую затрещину.
Тетя Дёрди поправила очки и сказала:
- Прежде всего мы должны создать организационный комитет. Я думаю, что надо выбрать в него троих. Они будут отвечать за концерт, следить, чтобы все, когда нужно, являлись на репетиции. Итак, кого вы хотите избрать в этот комитет?
- Феттер! - зашумели в классе.
Секунду назад Кати еще рассчитывала про себя, какую колбасу ей купить - за три двадцать или за шесть форинтов; конечно, трехфоринтовой колбасы выйдет вдвое больше, зато шестифоринтовая гораздо вкуснее, и значит...