Как-то днем Кати повстречалась с Феттер у магазина. В магазине было много народу. Кати собиралась купить сахару, ну и - раз уже все равно в очереди стоять - спросила у Феттер, что ей купить. Аги нужно было кило муки. Когда Кати выскочила с покупками, к магазину подошла Агина мама. Кати отдала муку, сдачу и уже открыла рот спросить, что задано по истории. Не потому, конечно, что ее это так уж интересовало, но о чем же еще говорить с Аги Феттер? И вдруг Феттер-мама стала подталкивать свою веснушчатую дочку, а ей, уходя, бросила через плечо:
- Агике некогда, Агике нужно заниматься!
Вот! Даже мамаша у нее противная, у этой Аги!.. А тетя Дёрди согласно кивнула:
- Хорошо, пусть будет Аги Феттер. Еще двоих нужно.
- Марику! - закричала Кати.
Все обернулись.
- Да, Марику! - сердито повторила Кати, хотя никто не возразил ей.
Да и кто бы стал возражать? Марику в классе все любили, хотя, правда, никогда никуда не выбирали. Но она и так все делала, всем помогала, хотя никто ей этого не поручал. Например, на экскурсии она тащила сумку Бори Феньо, которая совсем расхныкалась и все говорила, что у нее ноги ломит. Коняшка до тех пор носился по горам, пока не упал; Марика подхватила его, заставила спуститься к роднику и промыла ему рану, хотя именно Коняшка утром на трамвайной остановке сильно стукнул ее по лодыжке.., А выбирают всегда почему-то Феттер!
Первым поддержал Кати Пишта Кладек.
- Верно, пускай будет Мари!
Еще бы Пиште не радоваться такой идее! Как-то он сказал во дворе, что Марика самая красивая девочка в их классе. Это слышала и Феттер. Она только голову вскинула, такая уж у нее привычка - голову назад откидывать, когда ей что-то не нравится. Но нравится, нет ли - это ее дело, потому что Кати тоже считает, что Марика у них самая красивая. Косы у нее толстые и длинные, до самого пояса. Если наблюдать за ними, многое понять можно. Вот, например, запрыгали весело туда-сюда, только бантики на концах мелькают, - значит, у Марики хорошо на душе; если повисли неподвижно и бантики поникли, как осенние листья, - значит, грустит Мари. А лицо у нее круглое-круглое, совсем как румяный пушистый персик. Кати очень полюбила Марику. Она с удовольствием подсела бы к ней сейчас и сказала:
"Слушай, Персик, ты мне очень-очень нравишься! И, знаешь, не сердись, пожалуйста, что я в тот раз выбила у тебя из рук завтрак, да еще и выругала - растяпа, мол. Ты ведь знаешь, как это бывает: чувствуешь одно, а говоришь совсем другое. Вот и Надьхаю так. Когда я уезжала сюда, сказала ему: "Ну, пока, я в Пешт уезжаю!" - а он буркнул: "Скатертью дорожка!" - толкнул меня и умчался куда-то. А потом, когда мы сели уже в поезд, смотрю - он из-за станционного здания выглядывает, на нас смотрит. А когда поезд тронулся, закрыл лицо локтем и заплакал. Вот и мне, Персик, так же реветь хотелось, когда я обидела тебя".
Конечно, Кати никогда ничего подобного не говорила Марике.
Предложение было принято. Тут же избрали еще и Пишту Кладека, которого назвала Мари. Тетя Дёрди перешла к программе концерта. Она предложила выступить с двумя стихотворениями, пьесой-сказкой, потом разыграть еще одну сценку и, наконец, показать танцы. В танцевальную группу войдут хорошие гимнасты, а тетя Луиза, учительница гимнастики, позанимается с ними. Времени осталось немного, недели четыре, не больше, так что танцевальной группе придется репетировать по три раза в неделю, поэтому пусть записываются только те, кто сможет ходить на все репетиции. Ну, и конечно, кого-то нарядят дедом Микулашем, он будет вести программу, а два гнома помогут ему раздать подарки.
- Но это пусть останется в секрете, - предупредила всех тетя Дёрди, - это сюрприз. Обещаете? - спросила она.
- Обещаем! - зашумели ребята.
Кати красным карандашом рисовала на обложке хрестоматии дебреценские сосиски.
- Ты, Кати, тоже обещаешь? - Тетя Дёрди смотрела прямо на нее.
- Да, - отозвалась Кати, словно пробуждаясь от сна.
- Вот стихи и обе пьесы, - продолжала тетя Дёрди. -Феттер, возьми их и попроси перепечатать. Нужно столько же экземпляров, сколько здесь действующих лиц.
Перепечатку на машинке всегда организовывал папа Феттер.
- Теперь давайте наберем танцевальную группу. Кто хочет? - спросила тетя Дёрди.
Первой подняла руку Феттер, потом и другие. Кати насчитала пятнадцать рук и сама не заметила, как поднялась и ее рука.
"Не примут, - твердила она про себя, - ни за что не примут. Ну и подумаешь, очень мне нужно, да мне наплевать на них всех..."
- Персик, записывай, - приказала тетя Дёрди. Она тоже, за Кати и за всем классом, стала называть Марику Персиком. - Кати Лакатош, Бори Феньо... - начала она диктовать.
Кати вдруг так разволновалась, что чуть не вскочила из-за парты. Наклонившись вперед, она изо всех сил старалась разобрать, вписала ли Персик ее имя. Но Марика сидела на третьей парте, и Кати со своей, последней, не видела, что она там пишет. Кати решила непременно посмотреть список, прежде чем его передадут тете Луизе.
А тетя Дёрди продолжала:
- В первой пьесе говорится о том, что одна девочка не хочет идти в школу, потому что боится контрольной по арифметике. Она притворяется больной. Ее мама очень пугается и вызывает доктора. Доктор осматривает больную, и выясняется, что она совершенно здорова, просто притворяется. Тогда доктор вынимает записную книжку и начинает перечислять своих пациентов, рассказывает, какие у них серьезные болезни и как все они ждут доктора, но из-за этой девочки доктор придет к ним на полчаса позже. Маленькой обманщице очень стыдно, - ведь она так напугала маму и помешала доктору выполнять свою работу. Видите, к чему приводят безобидные, на первый взгляд, нехорошие поступки? - спросила тетя Дёрди и пристально посмотрела на Кати.
Кати, правда, старательно рассматривала обложку своей хрестоматии, но взгляд тети Дёрди почувствовала. И почему учительница смотрит именно на нее, тоже догадалась.
- Ну, а теперь давайте выберем исполнителей, - предложила тетя Дёрди. - Кто сыграет проказницу девочку?
Все закричали, предлагая каждый свое. Большинство называло Йолан Шашади. Йолан сидела на первой парте - она была самая маленькая в классе. И, главное, ужасная непоседа, а тетя Дёрди любила держать таких ребят на глазах. И еще Шашади обладала даром подражания. Например, она так ловко подражала походке директора, что даже пятиклассники не отходили от нее на большой перемене.
А вот кому отдать роль матери, договорились не сразу. Один называл одного, другой - другого. Наконец тетя Дёрди хлопнула два раза в ладоши и спросила:
- Может быть, Като Немеш?
Возражений ни у кого не было, даже у Кати, хотя она была очень невысокого мнения о Като, которая все уроки напролет просиживала как замороженная, сложив за спиной руки и уставившись в белый колпак лампы под потолком, словно там было что-то интересное. Но ведь роль матери совсем простая - звонить по телефону да волноваться, - с этим и Немеш как-нибудь справится.
- А роль доктора я предлагаю дать Кати, Кати Лакатош, которая сейчас совсем меня не слушает, а рассматривает Като, - сказала тетя Дёрди.
Като Немеш резко повернулась на сто восемьдесят градусов, а Кати быстро отвела от нее взгляд и посмотрела на тетю Дёрди. Между вторым и третьим рядами парт она увидела вместо одной сразу три тети Дёрди. И снова услышала ее голос:
- А роль доктора...
Вторая и третья тети Дёрди исчезли, потрясенная Кати пришла в себя, только сердце ее бешено колотилось под темно-синим халатиком.
"Вот хохоту сейчас будет!" - подумала она, не смея поднять головы.
Но никто не смеялся.
- Правильно, пускай Кати будет! - первой воскликнула Марика.
Идти домой сразу после уроков Кати была просто не в состоянии, хотя тетя Лаки наказала ей возвращаться поскорее - они вместе соберут грязное белье, и тетя Лаки постирает все стиральной машиной. Кати вихрем летела по улице, и в новехоньком ее портфеле учебники громко стукались друг о дружку. Первой мыслью было помчаться на кладбище и сообщить Крайцару, что она будет доктором, но от этой затеи сразу пришлось отказаться: воспоминание о папиных кулаках образумило Кати. Она побежала к Хромому дяденьке. Сейчас у нее не хватило терпения сесть, как обычно, на край тротуара возле деревянной ноги Хромого дяди, она только остановилась рядом, но ничего не сказала. Молчаливый старик взглянул на сияющее лицо Кати, потом, не промолвив ни слова, собрал вчерашние астры и протянул девочке: вот, мол, тебе, они еще вполне хорошие, оборвешь только увядшие лепестки и поставишь в банку... Конечно, ничего этого произнесено не было, да и Кати даже спасибо не сказала, - она только широко улыбнулась Хромому дяде и побежала дальше. Да и зачем тут слова?
Кати заскочила в эспрессо к Этуке, чтобы рассказать наконец кому-нибудь свои новости. У кассы стояла очередь. В такое время дня у Этуки всегда много работы. Кати переминалась с ноги на ногу, не чая дождаться, когда же очередь станет меньше. Наконец она оказалась перед Этукой.
- Я буду доктором в пьесе "Не обманывай!" - выпалила она и, не успела Этука рта раскрыть, затараторила дальше: - Доктором буду, как наш доктор Шош. Правда, он по-настоящему доктор, а я только в школе доктором буду!
- Кто такой доктор Шош? - спросила наконец Этука, так ничего и не поняв из скороговорки Кати.
- Он в нашем доме на третьем этаже живет, но это не важно сейчас! Я выступать буду на елке!
Пока Кати, перескакивая с пятого на десятое, единым духом выложила про события сегодняшнего утра, Этука вынула из ящичка, где у нее лежали деньги, свою пудреницу, открыла ее и старательно напудрила носик. А потом сказала:
- Если на этот концерт будут пускать и взрослых, я пошла бы. Хоть посмотрю, какая из тебя докторша!
Кати растроганно созерцала напудренный носик Этуки. "Феттер обязательно спросит, к кому пришла эта красивая девушка, и я отвечу ей тогда: "Представь себе, ко мне!" Но вслух Кати ничего не сказала. Только выбрала самую красивую астру и бросила Этуке на колени. Она была уже в дверях, когда услышала за спиной: