- Ну, он влюбился в нее, понимаешь?
- Если парень влюбится в девушку, он всегда уходит из дому?
- Не всегда. Но папа не разрешает Руди знаться с этой девушкой. Говорит, только приведи, обоих поганой метлой из дому вытолкаю!
- А почему?
- Потому что Руди жениться на ней хочет.
- А почему папа сердится за это?
- Потому что Руди еще сопляк.
- А если он будет с ними по соседству жить, тогда может жениться?
- И тогда не может.
- Зачем же ему тогда жить с ней по соседству?
- Потому что влюблен.
- А в меня тоже кто-нибудь влюбится?
- И в тебя тоже.
- И тогда он переедет жить к тете Лаки?
- Вот балда!
Кати оскорбленно отвернулась и стала смотреть в окно. У нее вертелось на языке множество вопросов, но раз Шаньо не хочет отвечать по-человечески, она лучше посмотрит, какие здесь дома. Странное дело, тут они гораздо ниже - двухэтажные и даже одноэтажные попадаются. Вот бы здесь они жили - уж чего лучше! Кати хоть каждый день дразнила бы кошку в свое удовольствие, и никакая тетя Аннуш - она у Шошей служит, на третьем этаже, - не выскакивала бы на кошкино мяуканье и не кричала: "Прекрати сейчас же, у господина доктора бациенты". Интересно, что это за штуковина такая - бациенты?
Наконец они прибыли. Шаньо сделал озабоченное лицо; он утверждал, что Кати через проходную не пропустят. А все же умница этот Шаньо, не зря бабушка твердила, чтобы учили его какому-нибудь хорошему ремеслу, потому что голова у парня светлая. Вот и сейчас он оказался прав. Дяденька сторож поманил к себе Кати и строго спросил:
- А тебе зачем сюда?
Кати растерянно оглянулась - может, Шаньо что-нибудь придумает? - но брат словно испарился. Пусть Кати объясняется сама как умеет, он не станет на рожон лезть из-за этой дурешки. Глаза у Кати забегали, как у куклы. Взять да проскочить стрелой в проходную? Но этот сторож, странное дело, оказался совсем молодым, и пальцы у него были все на месте, не то что у других сторожей, - словом, он догонит ее в два счета и схватит за шиворот. Сказать ему правду - что пришла за книгой для пения?.. Нет, это глупо. А потом, по мнению Надьхаю, например, правду вообще говорить не стоит, потому что за это обязательно попадет. Конечно, если скроешь правду, тоже попадет, но обычно поменьше.
- Я к брату пришла, - жалобно проговорила она наконец. - Он здесь работает, его Рудольф Лакатош зовут.
- Рудольф Лакатош, - повторил сторож. - Ну, и чего же ты хочешь от этого Лакатоша?
- Папа велел передать ему кое-что.
- А после работы это никак нельзя передать?
- Дело очень важное, - пустилась во все тяжкие Кати. - У меня мама больна.
- Больна? А что с ней?
- Живот болит. Может, даже умрет она!
- Ты знаешь, где твой брат работает?
- Знаю, я уж сколько раз была здесь! - солгала Кати, не моргнув глазом.
- Тогда беги, - сказал сторож ласково.
Кати уже рванулась было во двор, но вахтер остановил ее:
- Постой-ка!
Он достал коричневый пакет, из него вынул белый пакетик, а из белого - завернутый в промасленную бумагу сверток. В свертке оказался сильно подрумяненный и обильно посыпанный сахаром хворост. Взяв одну штуку, самую большую и поджаристую, он положил ее в белый пакет и протянул Кати:
- Отнеси это маме своей!
Кати отчаянно затрясла головой, косички так и запрыгали вокруг шеи.
- Ой, нет, пожалуйста, не надо! - крикнула она чуть не плача, повернулась и ударилась в бегство.
Только у самого заводского здания Кати немного сбавила ход, да и то все время оглядывалась, не догоняет ли ее дяденька сторож со сладким хворостом. И как это ей в голову пришло сказать, что у нее больна мама? Глупый все-таки человек Надьхаю, дяде сторожу вполне можно было бы рассказать про книгу для пения. Окажись на ее месте Марика, она непременно рассказала бы. Да и Феттер тоже. Она противная, это правда, но такого придумывать не стала бы, что мама у нее больна...
Рабочие входили один за другим, а Кати стояла, прислонившись к стене, и смотрела, не идет ли Руди. Но его не было. По двору пробегали уже только одиночки. Вдруг к Кати подошел человек в короткой куртке.
- Замерзнешь здесь, девочка! Кого ты ждешь?
- Брата своего, Рудольфа. Рудольфа Лакатоша.
- А он давно на заводе работает?
- С сентября.
- Значит, он должен быть еще на внешних работах, вон там, за зданием.
Кати весело побежала туда, ей уже порядком надоело бессмысленное стояние у стены. Позади заводского здания, на огромной, сплошь изрытой территории, копошились рабочие. Они лопатами нагружали землю в тачки, потом по рельсам подталкивали тачки к вагонеткам, сбрасывали в них землю, а вагонетки, выстроившись длинным поездом, отвозили землю на завод. Вагонетки въезжали прямо в стену завода с одной стороны и выезжали с другой уже пустые. Кати быстро огляделась. Вряд ли Руди лопатит землю, он ведь известный лентяй. Тачки таскать - работа тяжелая, в земле рыться - тоже не по нему... Но вот Кати увидела, что там, где исчезают в стене нагруженные вагонетки, кто-то стоит и наблюдает, правильно ли вагонетки выстроились, не сошли ли с пути. Это, должно быть, и есть Руди. Стоять да глазеть - занятие как раз для него.
И действительно, это был Руди. Когда из-за очередной вагонетки появилось перед ним лицо Кати, он принял это к сведению без малейшего удивления, словно каждая вторая вагонетка привозит ему такую вот Кати.
- Это пальто я вчера получил, - сказал он вместо приветствия. - Теплое, на вате. Даром дают.
- Где моя книга для пения? - вопросом ответила Кати.
- Если проработаю здесь полгода, моим будет, навсегда, - продолжал свое Руди.
- Черта с два твое, отдавай сейчас же! - закричала Кати.
- Что отдавай?