Она мучила его своим присутствием в течение получаса, а потом исчезла. Каждую ночь повторяла она с Фрицем эту любовную платоническую сцену и последовала за ним в Эйхефельд, где он квартировал. И здесь Фриц не знал ни покоя, ни отдыха.
Всё это так угнетало и мучило его, что он совсем потерял мужество. Его глубокая меланхолия стала заметна в полку всем, от солдата до офицера.
Простодушные воины сочувствовали ему, но для них было загадкой, чем так обеспокоен их храбрый товарищ, ибо он тщательно скрывал свою тайну.
У Прекрасного Фрица среди его сослуживцев был один близкий друг, старый унтер-офицер, слывший мастером всяческих шопферовских [213] проделок. О нём говорили, что он владеет забытым искусством делаться неуязвимым, вызывать духов и стрелять без промаха. Этот опытный воин с дружеской настойчивостью уговорил друга открыть ему своё горе. Бедный мученик любви, для которого жизнь стала в тягость, не мог больше сдерживаться и наконец, нарушив печать молчания, исповедался.
– Брат, и это всё? – спросил, улыбаясь, заклинатель духов. – От этих мучений ты скоро избавишься. Идём со мной в мою квартиру.
Выполнив множество полных таинственности приготовлений, он начертил на полу несколько кругов и знаков и вызвал духа. На его зов в тёмной комнате, освещённой лишь тусклым светом магической лампы, появился полночный призрак, правда, на этот раз в полуденный час. Здесь ему было строго-настрого запрещены все его бесчинства и для постоянного пребывания предоставлен желтолозник в одной из уединённых долин, при этом ему было приказано сейчас же отправиться на этот Патмос [214].
Дух исчез, и в то же мгновение поднялась сильная буря, – такая, что всё население города обуял страх. Тогда существовал старинный благочестивый обычай: когда дул сильный ветер, двенадцать городских депутатов садились на коней и торжественной кавалькадой проезжали по улицам города с покаянным песнопением, чтобы укротить бурю. Как только двенадцать верховых апостолов отправились усмирять ураган, умолк его ревущий голос, и дух больше никогда не осмеливался здесь появляться.
Храбрый воин заметил, что дьявольские проделки над его бедной душой прекратились, мучительница оставила его в покое, и он был искренне этому рад.
Вскоре Прекрасный Фриц, вместе с войском грозного Валленштейна, опять отправился в поход в далёкую Померанию, где участвовал в трёх кампаниях и так себя проявил, что при возвращении в Богемию командовал уже полком. Не имея никаких известий о прелестной Эмилии, он намеренно выбрал путь через Фогтланд. Когда Фриц издали увидел замок Лауэнштайн, его сердце тревожно забилось. Где-то сейчас его любимая и по-прежнему ли она верна ему? Воин представился старым другом дома, не сообщив о себе более точных сведений, и, по обычаю гостеприимства, перед ним тотчас же раскрылись ворота и двери замка.
Ах, как испугалась Эмилия, когда Прекрасный Фриц, которого она считала изменником, вошёл в комнату! Радость и гнев бушевали в её кроткой душе. Она не решалась удостоить его дружеским взглядом, хотя укротить свои прекрасные глаза было ей совсем нелегко. Более трёх лет Эмилия то и дело советовалась с собой: забыть ли ей вероломного возлюбленного, или нет, и именно поэтому ни на один миг не теряла его из памяти. Образ Фрица постоянно витал перед ней, и, кажется, особое покровительство оказывал ему бог Сна. В бесчисленных сновидениях девушки возлюбленный всякий раз просил простить и оправдать его.
Стройный полковник, чья достойная уважения должность немного смягчила строгий надзор матери, скоро нашёл случай с глазу на глаз испытать напускную холодность любимой девушки. Он рассказал ей об ужасном приключении с похищением, а она со всей откровенностью призналась, что всё это время испытывала мучительное подозрение в нарушении им клятвы верности. Оба влюблённых договорились немного расширить узкий круг посвящённых в их тайну и включили в него мать.
Добрая женщина была поражена открывшейся сердечной тайной хитрой Эмилии, так же как и рассказом о неудавшемся похищении. Она нашла справедливым, что любовь, прошедшая такое жестокое испытание, достойна награды. Правда, ей казалось непристойным вступать в родство с человеком без благородного имени, но, когда дочь заявила, что это гораздо благоразумнее, чем выходить замуж за имя без человека, не смогла ничего возразить против и дала своё материнское согласие, тем более, что никакого графа у неё на примете не было, а тайный договор между договаривающимися сторонами, похоже, уже достиг достаточной зрелости.
Прекрасный Фриц обнял прелестную невесту и счастливо обручился с ней, не встретив никаких препятствий со стороны призрачной монахини.
УЛЬРИХ КРИВОЙ
Во времена короля Генриха IV у богемской границы, вблизи Сосновых гор, жил на своём лене, доставшемся ему после итальянского военного похода, храбрый рыцарь, по имени Эггер Генебальд. Состоя на службе у короля, он разграбил много городов и селений и, захватив богатую добычу, построил в глухом лесу три замка: Клаузенбург – на возвышенности, Готтендорф – в долине и Заленштайн – на берегу реки.Из этих замков он, со своими многочисленными ратниками, совершал разбойничьи вылазки и не собирался отказываться от грабежей и насилия, утверждая кулачно-дубинное право всюду, где только мог. Он нападал из засады на купцов и путешественников, христиан и евреев, – безразлично на кого, если только у него была уверенность, что он их одолеет. Часто ничтожной причины было достаточно, чтобы затеять ссору с соседями и напасть на них.
После неудобств походной жизни, храбрый воин мог бы отдохнуть и в объятиях любезной супруги вкусить счастье любви, но он считал покой уделом изнеженных людей. По образу мыслей этого человека бронзового века, меч и копьё в руках немецкого дворянина были такими же честными орудиями труда, как коса и лопата в руках мирного крестьянина. И в самом деле, рыцарь неутомимо кормился своим дерзким ремеслом. В конце концов, соседям стало невмоготу терпеть его бесчинства, и на общем совете они кровью и всем своим добром поклялись выгнать хищного коршуна из разбойничьего гнезда, а его замки разрушить.
Направив Эггеру Генебальду послание с объявлением войны, соседи вооружили своих людей и, зная что в открытом поле он не решится выступить против них, в один день осадили все три его замка. Граф Гуго Коцау с отрядом обложил замок Клаузенбург, на возвышенности, рыцарь Рудольф Рабенштайн расположился перед замком Готтендорф, в долине, и Ульрих Шпарек, по прозвищу Быстрый, с лучниками, окружил замок Заленштайн, на берегу реки.
Когда Эггер Генебальд увидел, что враги угрожают ему со всех сторон, он решил мечом проложить дорогу сквозь вражеские ряды и бежать в горы. Рыцарь собрал воинов и призвал их быть стойкими и не сдаваться, а победить, или умереть. Потом посадил жену, которой скоро предстояло разрешиться от бремени, на хорошо выезженного коня и приставил к ней камердинера. Но, прежде чем опустился подъёмный мост, и раскрылись железные ворота, он отвёл слугу в сторону и сказал:
– Сопровождай мою жену в арьергарде и береги её как зеницу ока, пока будет высоко развеваться знамя и султан на моём шлеме. Но, как только я погибну в бою, поверни к лесу и укройся вместе с ней там, в расселине скалы – ты её хорошо знаешь. А ночью незаметно убей её мечом, чтобы над моей женой и её плодом не надругался враг. Ничто на этой земле не должно больше напоминать обо мне.
[213]. Шопфер – так звали одного шарлатана.
[214]. Патмос – остров в Эгейском море, место изгнания апостола Иоанна, написавшего здесь Апокалипсис.