При каждом удобном случае она давала своему Эндимиону [32] самые заманчивые авансы и всевозможными способами прельщала его: то облачалась в великолепные платья, роскошнее которых не одевала даже богиня Юнона, когда боги собирались на вершине Олимпа; то в соблазнительном неглиже, грациозно накинув лёгкие короткие одежды, сидела с ним тет-а-тет в саду у фонтана, любуясь, как из сосудов в руках мраморных наяд извергаются журчащие серебристые струи воды и, разбиваясь в воздухе на тысячу брызг, с шумом устремляются в бассейн; то под руку с ним совершала интимные прогулки при луне, льющей мягкий свет сквозь тёмную аркаду строгих тисов; то в тенистой беседке нежно перебирала струны арфы, стараясь донести до сердца внемлющего рыцаря мелодичные аккорды.
В одно из таких свиданий Готфрид в притворном порыве обнял её колени и воскликнул:
– Не разрывайте моё сердце своими чарами, жестокая красавица, и не будите во мне спящего желания, которое сводит меня с ума, – любовь без надежды горше смерти!
С нежной улыбкой на губах Рихильда подняла его белоснежными руками и возразила сладким голосом:
– Бедняжка, лишенный надежды, откуда у вас такое малодушие? Или вы так неопытны в любви, что не чувствуете симпатии моего сердца? Если вам не понятен его язык, то услышьте признание в любви из моих уст. Что нам мешает навеки соединить наши судьбы?
– Ах, – вздохнул Готфрид, прижимаясь губами к бархатной ручке Рихильды, – ваша доброта восхищает меня, но меня обязывает клятва: при выборе невесты последнее слово должно принадлежать моей матери, и, кроме того, я обещал не покидать мою добрую матушку, пока не исполню последнего сыновнего долга и не закрою ей глаза. Если бы вы решились, дорогая повелительница моего сердца, покинуть двор и последовать со мной в Арденны, то счастливее меня не было бы на земле человека.
Графиня, не долго думая, дала своё согласие. Правда, предложение покинуть Брабант ей не понравилось; ещё меньше её устраивала свекровь, которая казалась Рихильде обременительным приложением, но любовь преодолела всё. С большой пышностью был организован свадебный поезд и назначена блестящая свита, среди которой щеголял и придворный врач Самбул, правда, без бороды и обоих ушей. Хитрая Рихильда освободила его из темницы, милостиво вернула ему почёт и оказала прежнюю благосклонность, ибо полагала, что он может ещё пригодиться, если вдруг она захочет избавиться от свекрови, чтобы вместе с супругом поскорее вернуться в Брабант.
Почтенная матрона встретила сына и мнимую невестку с подобающей учтивостью и, казалось, весьма одобрила выбор рыцаря Грабе. Всё было приготовлено для церемонии бракосочетания. Торжественный день настал, и Рихильда, нарядившись, как царица фей, вошла в зал, откуда её должны были повести к алтарю. Ей так хотелось сейчас, чтобы время обрело крылья. Но вот в зал вошёл с озабоченным лицом паж и что-то прошептал на ухо жениху. Готфрид с притворным ужасом всплеснул руками и громко воскликнул:
– Несчастный юноша, кто же встанет с тобой в пару в торжественный день твоего обручения, если твоя возлюбленная убита злодейской рукой?
Потом повернулся к графине и сказал:
– Знаете ли, прекрасная Рихильда, я даю в приданое двенадцать девушек и столько же юношей, которые вместе со мной должны идти к алтарю, но самая красивая из них убита своей преступной матерью из ревности. Скажите, какого возмездия заслуживает этот чудовищный поступок?
Рихильда, огорчённая тем, что происшедшее отдаляет счастливый момент и омрачает радость дня, ответила недовольно:
– О, как это ужасно! Жестокая мать заслужила идти в свадебной процессии вместо убитой, рядом с несчастным юношей в раскалённых железных башмаках, – это будет бальзам на его сердечную рану, ибо месть так же сладка, как и любовь.
– Вы правы, – согласился Готфрид. – Да будет так! Аминь!
Весь двор восторженно встретил справедливый приговор графини, а некоторые остряки говорили, что даже сама королева Аравии, царица Савская, совершившая паломничество к царю Соломону за мудростью, не смогла бы решить лучше. Вдруг обе створки высоких дверей, ведущих в соседние покои, где был приготовлен алтарь для венчания, распахнулись, и в них появилась прелестная как ангел Бланка в великолепном подвенечном наряде. Увидев мачеху, она в ужасе бросилась к одной из двенадцати девушек и испуганно закрыла лицо руками. У Рихильды кровь застыла в жилах. Будто пораженная молнией, она опустилась на пол, её сознание затуманилось, и она осталась лежать неподвижно в забытьи, но обильный дождь лавандового спирта, вылитого на неё из флаконов придворными дамами, вернул её к жизни.
Рыцарь Грабе прочёл графине нравоучение, каждое слово которого было будто нож в сердце, после чего повёл прекрасную Бланку к алтарю, где епископ в церковном облачении обвенчал молодую пару вместе с двенадцатью парами девушек и юношей, предназначенных в приданое.
[32]. Эндимион – сын Зевса, обладал вечной молодостью и красотой.