Хьюго снилось, что его замечательная кованая кровать пустила настоящие побеги с сочными молодыми листьями и спелыми фруктами. Он полз по этим побегам и уже хотел сорвать веточку черной смородины, как та превратилась в эрцгерцога Фердинанда.
Откуда ни возьмись, появился Диего Камомилло и предложил ему чашечку «Прощального чаю», который на проверку оказался соленой морской водой. Мимо проплыли Дейзи и Лили Нептун, за которыми гналась беззубая акула, Мина Делл протянула ему ковровые туфли, а Эдвард Ившем, облаченный в костюм из птичьих перьев, барабанил по одному из цветочных побегов волшебной палочкой. Хьюго надел ковровые туфли и понял, что они сделаны из теста. Эдвард все хотел ему что-то сказать, но Камомилло и Мина говорили так громко, что мальчик ничего не слышал, потом Эдвард превратился в чайку и стал с громкими криками клевать туфли Хьюго.
Хьюго открыл глаза. У подножия его кровати сидела настоящая чайка. Она громко закричала и захлопала крыльями.
Хьюго сел. На его кровати было полно птиц. Несколько голубых скворцов с ярко-желтыми глазами, по меньшей мере пять взъерошенных воробьев, пара чаек и почти на самой подушке толстый голубь. Окно в спальню было открыто, а на подоконнике стояла пустая коробка из-под пирога.
Птицы не оставили ни крошечки. Чайка снова закричала; Хьюго слез с кровати и подошел к окру.
«Как много желающих полакомиться, — сонно подумал он. — В Харбор Хайтсе и без Снежных Великанов полно сладкоежек».
Замахав руками, Хьюго не без труда выдворил пернатых гостей из спальни. Только толстый голубь так и остался сидеть у изголовья, насмешливо глядя на запыхавшегося мальчика.
— Улетай, глупая птица! — рассердился Хьюго. — У меня больше нет пирогов, слышишь?
Но голубь даже не пошевелился. Он лишь склонил голову набок и заворковал. И вдруг Хьюго заметил маленькую металлическую капсулу, привязанную к красной лапке. Хьюго протянул руку, щелкнул крошечным, как у браслета, замочком, и снял капсулу. Голубь не сопротивлялся, а лишь продолжал внимательно смотреть на мальчика.
Хьюго раскрутил капсулу и обнаружил внутри сложный вчетверо кусочек бумаги. На нем было написано:
Институт? Уж не тот ли это таинственный институт с накрепко закрытыми ставнями и надежно запертыми дверями, о котором он слышал так много горьких слов? Институт, издающий лживый, грязный журнал? У Хьюго голова пошла кру гом. Записка явно предназначалась не для его глаз. Если бы не пирог Лили, голубь никогда бы не залетел в это окно.
Так кому же оно адресовано? Был только один способ это выяснить.
Хьюго снова сложил бумажку, сунул ее в капсулу и пристегнул к голубиной лапке. Потом он сам отнес птицу к окошку и выпустил ее на свободу. Голубь расправил крылья и полетел в первых лучах рассветного солнца к кому-то, кто его очень ждал.
Воздухоплавательный зимний экипаж стоял наготове на крыше, но, в конце концов, отлет можно перенести на другой день. Мальчик с любопытством поглядел на темнеющий институт.
— В полночь, — прошептал он одними губами.
— Хьюго, дорогой, просыпайся, — раздался мелодичный голос Дейзи. — У нас на завтрак свежевыловленные жареные сардины!
Хьюго закрыл окно, торопливо надел матроску, широкие штаны и китель и, оставив зюйдвестку на кровати, сбежал вниз по лестнице.
— Хьюго, я погладила твою шерстяную одежду. — Лили отошла от жаркого очага, перед которым сушила свои роскошные янтарные волосы. — Разве в ней не теплее лететь над облаками.
— Я, пожалуй, еще немного задержусь здесь, — пояснил Хьюго, присаживаясь за большую бочку, служившую сестрам столом. — Если вы с Дейзи не будете против.
— Конечно нет! — воскликнула Дейзи, ставя перед ним тарелку с жареными сардинами и гренкой, приправленной водорослями. — Ты, дорогой, всегда желанный гость в нашем доме.
Сестры Нептун с умилением глядели, как мальчик уничтожает их стряпню.
— Вы случайно не знаете человека по имени Элфи? — Хьюго запил сардины «Солнечным» чаем Камомилло.
— Элфи. — Лили теперь тоже отошла от очага и остановилось подле Хьюго и Дейзи. — Элфи… Элфи… Знакомое имя. Был такой лодочник Алфред Эмплсайд. Мы называли его Фредди Рыбий Глаз…
— А еще сын мясника, помнишь, Лили? — вмешалась Дейзи. — Он всегда был таким несчастным и угрюмым, как море в грозу. Вот его-то точно звали Элфи.
— Верно! — поддержала Лили сестру. — Элфи Спенгл.
— Он работает в институте? — продолжил расспросы Хьюго.
— Юный Элфи Спенгл? — Дейзи расхохоталась. — Конечно нет, дорогой. Много лет назад его отец Сид Спенгл продал свою мясную лавку и перебрался на Солнечный Юг. С тех пор мы не видели ни Элфи, ни его смешного велосипеда.
— Элфи работает в институте, — хихикнула Лили. — Надо же такое придумать. Как тебе это в голову пришло, Хьюго?
Мальчик не успел ответить, как в отверстие для писем втиснулся свежий номер «Светлячкового вестника» и приземлился на коврик с радушной надписью «Добро пожаловать». Лили и Дейзи притихли и обменялись встревоженными взглядами.
После завтрака Хьюго оставил сестер Нептун бранить на чем свет стоит «желтый» журнал, а сам отправился в магазин ковров.
Тик-Тик соскочил с подушки и, отчаянно виляя хвостом, бросился навстречу мальчику. Хьюго почесал его за ушком и прошел в заднюю комнату.
Мина покачивалась в воздухе, штопая старинный ковер, висящий в раме. Увидев Хьюго, она улыбнулась, щелкнула каблуками и опустилась вниз.
— Хьюго! Дорогой мой! — Она заключила мальчика в крепкие объятия. — Я думала, ты уже улетел.
— Должен был улететь, — кивнул он. — Но когда проснулся… В общем, я решил еще немного задержаться.
— Оставайся хоть навсегда, дорогой. Мы все тебя очень любим.
— Мина, где находится Кошачий фонтан? — спросил Хьюго, когда она наконец отпустила его.
— Разве ты не видел его, когда приземлился? — удивилась Мина. — Впрочем, посадку ты совершил так себе. Счастье, что с тобой был ковер-самолет.
— Я почти не помню ту ночь, — честно признался Хьюго. — Сначала я падал вниз, потом падение замедлилось и я плавно опустился…
— На дерево, недалеко от старого фонтана в центре Светлячковой площади, — закончила за него Мина. — Фонтан украшает скульптура одноухого кота по кличке Подлиза.
— Значит, вот он где, — задумчиво протянул Хьюго.
Но Мина не ответила, она рассеянно смотрела на журнал, который верный Тик-Тик бросил к ее ногам.
Хьюго распрощался с девушкой, она казалась удрученной и подавленной и то брала в руки, то откладывала в сторону «Светлячковый вестник», словно боялась заглянуть внутрь.
Хьюго тем временем уже перешагнул порог чайного магазина Камомилло.
Он нашел Диего на самой верхней площадке винтовой лестницы. Тот был облачен в жилет с десятком маленьких кармашков, из которых торчали ложки всех размеров. На складном столе возле него стояли маленькие весы и банки с чаем разнообразных сортов от «Остроумного голубого куста» и «Храброго широколиста» до «Восхитительно ироничной мяты». Диего по очереди брал по одной ложечке чайных листов из каждой банки и опускал их на чаши весов, которые при ближайшим рассмотрении оказались миниатюрными заварочными чайниками, нагревающимися от спиртовки.
— Я как раз работаю над новым сортом чая, Хьюго, — улыбнулся Диего, проследив за восторженным взглядом мальчика. — Этот я назову «Львиное сердце». Как тебе?
— Мне нравится, — отозвался Хьюго и склонился над чайниками-весами, чтобы разглядеть их получше. — Диего, вы не знаете, работает ли в институте кто-нибудь по имени Элфи?
— Элфи? В институте? — Диего задумчиво запустил ложку в банку с надписью «Дандунское безрассудство». — Нет, я этого не знаю. Институт охотно роется в чужом белье, но свое держит под замком. Вот во времена твоего деда…
В этот миг из кухни раздался голос Фреды Камомилло:
— Любимый, пришел этот отвратительный «Светлячковый вестник», я даже боюсь его открыть. Диего, я сейчас упаду в обморок!
Покинув Камомилло, Хьюго постучался в двери мастерской Ившема.
— Опаздываешь, Хьюго, — покачал седовласой головой изобретатель. — Коляска-то готова, но уже слишком светло. Я думал, ты придешь ранним утром.
— Я собирался, — ответил Хьюго. — Но передумал. Я останусь еще на денек.
— Отличная идея! — одобрил Ившем и зашагал к верстаку, на котором Хьюго заметил выпуск «Светлячкового вестника».
— Странное дело, — сказал мальчик, перелистывая журнал. — Никто не любит это издание, но все его читают…
Эдвард взял журнал из рук Хьюго и открыл последнюю страницу.
— Этот журнал полон слухов, а люди падки на слухи. Кроме того, все боятся увидеть тут заметки про себя. Вот почему многие оказывают Институту так называемую спонсорскую помощь.
— И вы тоже?
Эдвард не ответил и лишь указал Хьюго на последнюю журнальную статью.
— Вот и ответ на твой вопрос, — мрачно проронил Ившем.
«Светлячковому вестнику» стало известно, что нелепые магазины и лавчонки, расположенные на Светлячковой площади, как никогда страдают от отсутствия покупателей.
И это неудивительно, учитывая скверную репутацию здешних торговцев низкопробной аппаратурой, морским мусором, дырявыми коврами и чаем из опилок. «Светлячковый вестник» с уверенностью сообщает своим читателям, что нерадивые торговцы на грани банкротства. А значит, Светлячковую площадь ждут счастливые перемены.
Хьюго вскарабкался на высокое дерево в Светлячковом саду, выбрал ветку потолще да покрепче, устроился в тени густой листвы, завернулся в ковер и стал ждать.
Из своего укрытия он хорошо видел фонтан с одноухим котом. Неудивительно, что он не заметил его в день прилета. Даже знающий человек не сразу разглядел бы его в зарослях плюща.
Когда-то давно этот фонтан был действующим, но теперь его чаша высохла и на дне валялись только пара рыбьих костей да морская галька. В центре фонтана стояла резная каменная колонна, из которой торчали головы двух чугунных чаек. Были времена, когда из их разинутых клювов била вода. А на вершине колонны сидел одноухий кот бандитского вида, сжимающий в лапах свиток, на котором были выгравированы слова: Подлиза — корабельный кот.
На старинных часах, украшавших витрину морской антикварной лавки «Нептун», было полдвенадцатого, когда Хьюго на цыпочках выбрался из своей комнаты и, крадучись, спустился вниз по скрипучей лестнице. Лили и Дейзи уже давно разошлись по своим спальням, весь вечер они пребывали в подавленном настроении, новый выпуск «Светлячкового вестника» ранил их в самое сердце. Хьюго решил не тревожить их еще больше историей про почтового голубя и записку, которую он, по идее, и разворачивать-то не имел права.
И все же мальчик был рад, что прочел ее. Вот почему он сейчас укрылся на том самом дереве, с которого свалился всего несколько ночей назад. Он терялся в догадках о том, кто придет в эту полночь к фонтану.
И ему не пришлось долго ждать.
На площади показалась пожилая незнакомая дама в туфлях из мышиной кожи, потертом пальто и залатанном платье. Ее широкополая вельветовая шляпа была приколота к волосам длинными шпильками и украшена серебристой рыбьей костью. В одной руке незнакомка сжимала зонтик с ручкой в форме кошачьей головы, в другой — огромную кожаную сумку. Большие, как плошки, глубоко посаженные глаза женщины были подведены темно-синим карандашом, а над верхней губой росли длинные серебристые волоски, смахивающие на кошачьи усы.
Оглядевшись по сторонам и решив, что сад пуст, женщина пронзительно мяукнула.
В ответ на ее зов из темных закоулков сада донеслось нестройное мяуканье, и к фонтану потянулись тощие уличные кошки и коты. Каждый кот тащил в зубах смятый листочек и гордо клал к ногам своей признанной хозяйки с той гордостью, с какой домашние коты бросают на пушистый ковер гостиной воробьиные тушки.
Незнакомка сгребла жадными руками грязные бумажки и, лихорадочно сверкая глазами, стала делить их на кучки. Потом, к вящему удивлению мальчика, она расстегнула пальто и стала совать новые бумажки в пришитые к подкладке карманы. Карманов было много, и в каждом уже лежали белые кусочки бумаги — счета, чеки, открытки, любовные письма. Внезапно внимание Хьюго привлекло еще кое-что.
К подкладке были пришиты рыболовные крючки, на которых покачивались капсулы, точь-в-точь такие, как на голубиной лапке. Кошки, не мигая, глядели, как женщина распихивает по карманам записки. Наконец она застегнула пальто, широко улыбнулась и открыла сумку.
Внутри сумки оказались ячейки, в каждой из которых сидел почтовый голубь. Не обратив на птиц никакого внимания, женщина вытащила наружу грязный серый мешок и снова захлопнула сумку.
— А это вам, мои маленькие, — обратилась она к внимательно наблюдающим за ней кошкам и достала из мешка рыбьи головы. — Мамочка вас не забыла. Да? Мамочка любит своих умных, красивых кисок…
Кошки и коты по очереди подходили к хозяйке, брали из ее рук заслуженную награду и по одному исчезали в тенистом саду.
Когда незнакомая дама осталась одна, из темноты выступил высокий, угловатый господин с маленькими бегающими глазками и неторопливой походкой направился к фонтану. Господин носил короткие усики, очки в тонкой оправе, дорогое черное пальто и высокий шелковистый цилиндр. Руки, обтянутые голубыми лайковыми перчатками, сжимали трость из эбенового дерева.
— Элфи, Элфи, дорогуша, — захихикала незнакомка. — С каждой нашей встречей ты выглядишь все шикарней. Тебя уже не отличить от тех важных персон с площади Монморанси!
— Не такие уж они и важные, если знаешь их маленькие грязные секреты, да, Крыссида? — ухмыльнулся ее собеседник, поправляя шелковый галстук и отвешивая легкий поклон.
— Это точно, Элфи, дорогуша, — пропищала Крыссида Клоу. — Где уж им сравниться с Элфи Спенглом, или, правильнее сказать, с господином Элиотом де Миллем.
Элфи и Крыссида язвительно расхохотались. Хьюго затаил дыхание. Где-то в саду раздавался хруст рыбьих костей.
— Как я рад тебя видеть, Крыссида, — продолжал тем временем директор института. — Ты была со мной с самого начала моей головокружительной карьеры. — Он содрогнулся, вспомнив свое прежнее жалкое существование. — И поэтому я сам хотел сообщить тебе важные новости!
— Какие новости, Элфи, дорогуша? — Усики над верхней губой Крыссиды затрепетали от возбуждения.
— Что ты скажешь о собственной голубятне и кошачьем приюте, дорогая подруга? — торжественно вопросил Элиот де Милль.
— Я уже говорила тебе сотню раз, Элфи, дорогуша, — нахмурилась Крыссида. — Я и шагу не ступлю в твой институт, пока там обитают эти мерзкие большеногие твари. Они хуже собак, а ты знаешь, как я не люблю собак, Элфи, дорогуша…
Элиот де Милль снова разразился хохотом:
— Нет, нет, Крыссида, институт тут ни при чем. Я знаю, как ты его не любишь. Но это не единственное строение на Светлячковой площади!
— О чем ты, Элфи, дорогуша? — подозрительно спросила Крыссида.
— О магазинах, расположенных на южной стороне площади. — Элиот де Милль указал палкой на темнеющие в ночи дома.
— Но о каком? О каком именно магазине? — заверещала Крыссида, абсолютно теряя над собой контроль.
Элиот де Милль важно выпятил впалую грудь.
— Они все твои! Все до одного!
Как только площадь опустела, Хьюго соскочил с дерева. Ковер плавно опустил его на землю. Мальчик торопливо свернул его в рулон и почти бегом поспешил к антикварной лавке.
Проскользнув в дверь, он направился прямиком на кухню. Там он, широко зевая, плеснул в кружку «Проясняющего чаю» и крепко задумался.
Мальчик понимал, что Элиот де Милль, он же Элфи Спенгл, хочет выдворить с площади добрых друзей его родителей, чтобы магазины, мастерские и лавки достались той коварной кошатнице.
Хьюго поежился и поднес кружку к губам.
Эта мерзкая особа, вне всяких сомнений, снабжает издателя грязными сплетнями и слухами. Какая подлость!
Хьюго снова зевнул.
Какая гнусная подлость! Мальчик вдруг очень захотел оказаться в скромной хижине Рунтер-Тун-Тунов. Там, в ледяных лесах, все было гораздо проще. Мальчик облокотился на бочку, служившую сестрам Нептун столом, и закрыл глаза.
«Нужно предупредить их о замыслах Элфи Спенгла… Я расскажу им все… Утром…»
…Хьюго сидел возле жаркого очага в своей маленькой хижине. Рядом были Харви и Сарви, они распевали северные песни и рассказывали ему сказки про оленей, белых медведей и Снежных Великанов. Хьюго тоже хотел рассказать им про Светлячковую площадь, одноухого кота, Элиота де Милля или Элфи Спенгла. Он открыл рот, но не смог вымолвить ни звука.
Динь! Динь! Динь!
Хьюго проснулся. Перед ним на бочке стояла полупустая чашка холодного «Проясняющего чаю».
Динь! Динь! Динь!
Не на шутку встревоженные Лили и Дейзи уже спускались по лестнице.
— Лавка закрыта! — прокричала Дейзи.
— Мы даже не успели искупаться, — растерянно повторяла Лили.
Хьюго подскочил как ужаленный и бросился вслед за сестрами.
— Ты сегодня рано проснулся, дорогой, — улыбнулась Дейзи. — Лили, отвори дверь, а то звонок оторвется.
Лили отодвинула тяжелый засов и распахнула дверь. На пороге стоял невысокий, пухленький господин в сером пальто и круглом котелке. В руках он сжимал блокнот и вечное перо. Увидев хозяек лавки, он приподнял котелок, коротко поклонился и кашлянул:
— Э… Доброе утро, госпожа Лили и госпожа Дейзи Нептун. Меня зовут Хорэс Пингл. Я представляю нотариальную контору «Пингл, Пингл, Дафф и Пингл» и действую по поручению ваших кредиторов…
— Какую контору? — переспросила Дейзи.
— Наших кредиторов? — ахнула Лили.
— С прискорбием сообщаю, что сегодня — если быть точным, в полночь и одну минуту — истек срок аренды вашей лавки, — продолжал Хорэс Пингл. — И директор института настаивает на вашем выселении. Пожалуйста, подпишите здесь.
— На выселении! — хором ужаснулись Дейзи и Лили.
— У вас есть пять минут на сборы. Напоминаю, что вы можете взять с собой только личные вещи. Все антикварные товары будут проданы, а полученная сумма пойдет на погашение задолжности по аренде э… и оплату наших услуг.
— Каких таких «услуг»? — спросил покрасневший от гнева Хьюго.
— Э… — Хорэс Пингл тоже залился румянцем. — Услуги нотариальной конторы «Пингл, Пингл, Дафф и Пингл» стоят немалых денег… Выселение дело нелегкое.
Хьюго выглянул на улицу. У дверей других магазинов и лавок тоже стояли пухленькие мужчины в серых пальто и круглых котелках.
Динь! Динь! Динь!
Динь! Динь! Динь!
Динь! Динь! Динь!
Перезвон колокольчиков разносился по Светлячковой площади.
Еще через пять минут несчастные торговцы со скудным багажом оказались на улице, а пухленькие мужчины из конторы «Пингл, Пингл, Дафф и Пингл» приколачивали к дверям магазинов и лавок таблички с надписью «Закрыто».
— А во всем виноват Элфи Спенгл, — горько проронил Хьюго, прижимая к груди свой ковер-самолет и сверток с одеждой, в которой он прилетел.
— Элфи Спенгл? — удивились Лили и Дейзи.
— Сын мясника? — переспросили супруги Камомилло и старик Ившем.
— Какая разница, — сквозь слезы выдавила Мина. — Что нам теперь делать?
Топ-топ-топ!
Заслышав шаркающие шаги, все повернули головы и увидели, что прямо к ним неторопливо шагает высокий, сухопарый фонарщик. Поравнявшись с маленькой компанией, он задумчиво оглядел сумки, мешки и саквояжи, посмотрел на потерянные лица взрослых и на встревоженное личико Хьюго Пеппера, такого маленького, но дерзкого в своем мешковатом кителе и нелепой зюйдвестке. И тут случилось нечто совсем неожиданное.
Фонарщик сделал то, чего никогда прежде не делал. Он улыбнулся какой-то грустной, едва уловимой улыбкой.
— Идите за мной, — проронил он.
Жил-был когда-то на белом свете смотритель Циклопова маяка. Маяк этот был тогда совсем новым и еще не работал.
Все жители Харбор Хайтса гордились своим маяком, свежеокрашенным в краснобелую полоску. Однако, лишь на город спускалась ночь, маяк переставал быть виден. Дело в том, что кузнец, который должен был изготовить фонарное устройство для Циклопова маяка, в то время был занят другим очень выгодным заказом.
Напрасно бедный смотритель маяка напоминал кузнецу про фонарное устройство, тот лишь пожимал плечами, отмахивался и бормотал что-то про пиратов, кованую кровать и сложную задачу.
Однажды ночью разыгралась сильнейшая буря, смотритель чуть не сошел с ума, оттого, что не мог помочь несчастным кораблям, налетающим на скалы. Следующим утром он направился к кузнецу, но тот как ни в чем не бывало работал над городским фонтаном.
Здесь уж смотритель маяка проявил твердость и почти силой заставил нерадивого кузнеца закончить фонарное устройство и установить его на маяке. Взамен он помог кузнецу с фонтаном, который позже был установлен на Светлячковой площади.
Смотритель нежно полюбил фонтан и одноухого кота со свитком. Он часто приходил сюда одинокими вечерами и однажды встретил возле фонтана прелестную девушку с пронзительно голубыми глазами.
Это была любовь с первого взгляда. И хотя девушка, называвшая себя Кэтрин, была очень скрытной и не любила говорить о прошлом, это не помешало молодым людям пожениться через неделю после знакомства и зажить счастливо в небольшой квартирке при маяке.
Шли годы, и в дружной семье смотрителя появилась дочь, нареченная Молли. Девочка выросла и стала похожа на свою красавицу мать. А Харбор Хайтс к тому времени превратился в шумный портовый город.
Потом у Русалочьей бухты появился более современный автоматический маяк, а старый — Циклопов — был закрыт. Смотритель маяка и его жена укатили на Дикий Запад, построили в прерии бревенчатый дом и зажили счастливо. Их дочь Молли к тому времени уже выросла и вышла замуж за чудесного человека и отличного писателя Уилфреда Макферсона.
Лишь когда родители осели на Диком Западе, Молли призналась мужу, что ее мать была в молодости знаменитой пираткой Кейт. Чертовка Кейт очень стыдилась своего прошлого и трепетно хранила свой секрет, ведь, если бы правда выплыла наружу, ее муж потерял бы работу, а искатели сокровищ не позволили бы им жить спокойно. Однако все сложилось наилучшим образом и никто так и не узнал их страшную тайну.
Что до сокровища, то многие авантюристы, не поверившие в гибель Кейт, искали его, но так и не нашли. Годы спустя Кейт послала своей дочери письмо про одноглазого великана и одноухого кота, но его перехватила коварная Крыссида Клоу. Однако у нее не хватило ума разгадать шифр Чертовки, а спустя некоторое время она и вовсе позабыла про письмо.
Никто не стал спорить и задавать лишних вопросов. Подхватив нехитрые пожитки, разорившиеся лавочники двинулись вслед за фонарщиком по кругу, терпеливо ожидая, пока тот не погасит все фонари на площади и не отведет их туда, куда собирался. У них просто не было выбора.
Пройдя по бульвару Чертовки, фонарщик повернул на Булочный ряд, спустился в Нижний город, пересек Портовую площадь и оказался в порту.
Сестры Нептун, семья Камомилло, Эдвард Ившем, Мина Делл и Хьюго поднялись за своим провожатым по высеченным в скале ступеням и очутились перед Циклоповым маяком. Не проронив ни слова, фонарщик достал ключ, отпер дверь маяка и повернулся к своим спутникам.
— Это мой дом, — коротко пояснил он и переступил порог.
Молчаливая процессия потянулась вверх по скрипучим, крутым ступеням. Идущий впереди фонарщик по пути зажигал фонари, развешанные на стенах. Это были фонари самых причудливых форм и различных размеров. Эдвард Ившем тихонько присвистнул.
— Похоже, я нашел родственную душу, — прошептал он.
Фонарщик вывел своих гостей на второй этаж, пересек комнату, набитую морскими корягами, корабельной снастью и резными фигурами, и забрался по приставной лестнице на третий этаж.
Дейзи и Лили Нептун обменялись восхищенными взглядами.
— Настоящая сокровищница! — выдохнула Дейзи.
— Дом выдающегося коллекционера! — подтвердила Лили.
Третий этаж напоминал палубу пиратской галеры.
Хьюго заметил, что над маленьким окошком висят две перекрещенные сабли, а на стене красуется черный флаг с изображением веселого Роджера. Посреди комнаты стояла пузатая печка, на которой булькал латунный чайник. Диего и Фреда испустили изумленные возгласы.
— Какая замечательная печка! — восторгался Диего. — Какой дивный чайник! Если вы позволите, мы тотчас приготовим всем прекрасный чай!
Фонарщик улыбнулся своей печальной улыбкой и благосклонно кивнул.
Оставив Камомилло готовить чай, а сестер Нептун восхищаться морской утварью, Хьюго, Мина и Эдвард проследовали за фонарщиком на четвертый этаж.
На этот раз удивляться пришлось Мине. Впрочем, Тик-Тик, у нее под мышкой, тоже радостно залаял, когда увидел, что ждало их в следующей комнате.
Весь четвертый этаж был увешан просторными гамаками, набитыми мягкими пледами и разноцветными подушечками. Одни гамаки были большие и напоминали кровати, другие оказались поменьше и успешно заменяли мягкие кресла. Кроме того, к потолку были подвешены столики и книжные полки.
— Как здесь уютно, — ахнула Мина. — Вы так здорово все предусмотрели!
— Чувствуйте себя как дома, — любезно сказал фонарщик.
Мина с удовольствием забралась в гамак и свесила ножки, обутые в ковровые туфли, а Тик-Тик, оказавшись на свободе, виляяхвостом, подбежал к хозяину дома. Фонарщик опустился перед ним на колени и потрепал за ушком.
— Давным-давно, — прошептал он себе под нос, — я вот точно так же трепал за ушком Подлизы…
— Подлизы? — выдохнул Хьюго. — Одноухого корабельного кота?
Фонарщик снова улыбнулся и сделал знак мальчику и Ившему следовать за ним на пятый этаж. Этот оказался выше трех предыдущих. А главное, в потолке у него был люк.
Хьюго поднялся по приставной лестнице вслед за Эдвардом и фонарщиком и оказался на самой вершине старинного маяка. Сквозь стеклянное окно весь Харбор Хайтс был виден как на ладони. Прижавшись носом к стеклу, Хьюго глядел на переливающееся в солнечных лучах море.
Вдалеке бороздил водную гладь белоснежный пароход под названием «Гармония», а у причала стоял на якоре учебный корабль «Бетти-Джин». Мальчик покосился на Ившема. Тот, позабыв все на свете, вертелся у гигантского фонарного устройства.
— Похоже, оно в исправном состоянии, вот только меня настораживает поворотный механизм, — рассеянно бормотал он. — Его, кажется, заедает… Странно, фонарь, который нельзя повернуть. Какая от него польза?
Но фонарщик его не слушал. Он неотрывно глядел на Хьюго водянисто-серыми глазами.
— Я был в твоем возрасте, когда убежал из дому и поступил на корабль. — Он перевел взгляд на море. — Это было много-много лет назад… — Он встряхнул седой головой и снова воззрился на Хьюго: — Хочешь послушать мою историю?
Хьюго кивнул.
— Много-много лет назад я убежал из дому, поступил на корабль и стал пиратом. Возможно, по мне сейчас этого не скажешь, но в те времена я был бодр духом и жаждал приключений. Я служил юнгой на пиратском бриге «Ленивый омар». Наш бриг бороздил моря и океаны от Ледяного Пролива на Морозном Севере до теплых вод дельты Дандуна на юге. Что за команда у нас была! Шайка самых отчаянных головорезов, которых только видели моря. И конечно, самым крутым нравом обладал капитан. Капитаном была женщина, пиратка по прозвищу Чертовка Кейт.
Хьюго сглотнул, фонарщик улыбнулся:
— Она была строгая, но справедливая, эта Чертовка. Она очень хвалила меня за то, что я спас нашего корабельного кота от дандунских корсаров. Хотя бедняга Подлиза лишился тогда одного уха. Говорят, что корабельные коты приносят удачу, а пираты чрезвычайно суеверный народ. И должен сказать, что после того случая «Ленивому омару» везло, как никогда. Скоро Чертовка Кейт стала самой богатой пираткой в округе. И тут, словно гром среди ясного неба, произошло то крушение.
Хьюго сгорал от любопытства, а фонарщик говорил еле слышно, словно рассказывал эту историю самому себе.
— Чертовка Кейт привела свой бриг в Харбор Хайтс за новой кроватью, — продолжал он. — Кузнец трудился над ней целую вечность, а потом нам, матросам, пришлось втаскивать ее на борт. Когда треклятая штуковина оказалась в капитанской каюте, мы обнаружили, что Подлизы и след простыл. Мы искали его по всему городу, но тщетно. Мы почти пали духом, когда сама Кейт нашла на Светлячковом поле нашего любимца. Он съел отравленную приманку для крыс и умер. Мы похоронили беднягу на этом поле и в ту же ночь отправились в путь. Но удача отвернулась от нас. «Ленивый омар» налетел на прибрежные скалы и разбился в щепки. Мне удалось добраться до берега, и долгое время я думал, что я единственный, кто уцелел. Морем я был сыт по горло и потому пошел работать помощником фонарщика. В те времена во всем городе были старинные фонари. Их нужно было зажигать. Это сейчас везде все механическое…
Эдвард Ившем залился краской и смущенно кашлянул. А фонарщик продолжал:
— Теперь только на Светлячковой площади остались старые фонари.
— А когда вы перебрались жить на маяк? — спросил Хьюго после короткого молчания.
— Я как раз собирался об этом рассказать, — сказал фонарщик. — Шли годы, и Харбор Хайтс превратился в шумный портовый город. И однажды вечером, гуляя по берегу, я увидел удивительную картину. Из старинного Циклопова маяка, держась за руки, вышла молодая пара. Молодой человек и девушка, как две капли воды похожая на Чертовку Кейт. Те же рыжие волосы, те же пронзительно голубые глаза… Я чуть дара речи не потерял!
В ту минуту я понял, что Чертовка Кейт не ушла на дно вместе с «Ленивым омаром». Она спаслась, так же как и я, осела в Харбор Хайтсе и обзавелась семьей. А эта прелестная юная девушка — ее дочь. Конечно, и раньше ходили упорные слухи, что Чертовка Кейт выжила и припрятала свой сундук с сокровищами где-то в городе, но никто не мог ничего доказать. Дочь Чертовки была молода, чиста и заслужила право на счастье. Поэтому я придержал язык за зубами. А она вышла замуж, переехала на Светлячковую площадь и скоро сама произвела на свет дочь. Я часто видел, как малышка играет в саду у фонтана. Ей безумно нравилась скульптура Подлизы. В ночь перед гибелью корабля Чертовка заказала этот фонтан тому самому кузнецу, что сковал ей кровать. Позже его установили на том самом месте, где мы нашли тело Подлизы. И конечно, охотники за сокровищами тут же перекопали весь участок вокруг фонтана, но ничего не нашли… Я же поселился в квартирке при Циклоповом маяке и живу тут до сих пор.
Фонарщик еще раз пронзил Хьюго водянисто-серыми глазами.
— Знаешь, — задумчиво сказал он, — у тебя глаза совсем как у Чертовки Кейт…
— Все магазины и лавки заперты и заколочены. — Фонарщик вздохнул, отложил посох и тяжело опустился в гамак. — И институт закрыт, как обычно. Я снова зажег фонари, правда не знаю зачем. Светлячковая площадь опустела.
Мина раскачивалась в гамаке, Тик-Тик смирно сидел у нее на коленях. Эдвард Ившем возился в уголке со старой лампой, сестры Нептун изучали особо причудливые коряги, а супруги Камомилло только-только вскарабкались вверх по лестнице с подносом, нагруженным чайными чашками, пузатым чайником и подрумяненными тостами. Их появление вызвало среди поскучневших друзей некоторое оживление.
Хьюго огляделся по сторонам; казалось, все его друзья были даже рады оставить наконец позади все горести и невзгоды Светлячковой площади. Даже фонарщик повеселел и с удовольствием наслаждался новой компанией. В мрачном расположении духа пребывал только Хьюго. Мальчик тяжело вздохнул. Все взгляды устремились на него.
— Хьюго, дорогой, тебя что-то тревожит? — спросила Лили Нептун.
— Да нет, — печально проронил он. — То есть я, конечно, рад, что все так хорошо закончилось, но… — Его губы задрожали.
— Что такое, дорогой? — всполошилась Лили. — Говори!
— Просто, — Хьюго поглядел в окно, на мерцающие огни ночного города, — я не понимаю, как смогу вернуться домой без воздухоплавательного экипажа. Он так и стоит на крыше мастерской Ившема. А хода туда теперь нет!
Он опустился на гамак рядом с Миной и снова тяжело вздохнул. Все тут же столпились вокруг него и обменялись растерянными взглядами.
— Хьюго! — воскликнула Дейзи Нептун. — Прости нас. В первый раз за долгие годы мы почувствовали себя так легко и хорошо, что совсем позабыли о тебе.
— Непростительная рассеянность, — заключила Лили. — Мы должны как-то тебе помочь.
— Не волнуйся, Хьюго, — подбодрил его Эдвард Ившем. — Вместе мы сможем все. Для начала тебе понадобится вот такая импульсная лампа… — Эдвард положил лампу в ладонь мальчика. — Пора действовать, — обратился он к остальным.
Мина соскочила с гамака и выбежала из комнаты, Тик-Тик за ней.
— Тебе понадобится все твое мужество, любимый! — промолвила Фреда, протягивая мальчику чашку.
— Выпей-ка чаю «Львиное сердце». — Диего наполнил его чашку до краев.
— И прихвати абордажный крюк! — Лили тотчас вручила его мальчику.
— И веревку! Длинную-предлинную! — добавила Дейзи, протягивая ему целый моток.
Все уставились на Хьюго. Он попытался выдавить улыбку. Он знал, что друзья всем сердцем хотят ему помочь, но сомневался, что им это удастся.
В комнату вернулась Мина, за ней по пятам мчалась Тик-Тик.
— Я принесла тебе кое-что, Хьюго, — молвила девушка, протягивая ему свернутый в рулон ковер-самолет. — Это единственный в мире ковер, сотканный из стопроцентной шерсти заоблачных овец. Моя мать ткала его для особого случая. Этот как раз такой.
Хьюго сдержал слезы и взял ковер.
— Вот что, дорогой. — Мина скинула свои ковровые туфли и улыбнулась. — Возьми и их, они тебе пригодятся.
Еще через полчаса над Харбор Хайтс взошла круглая полная луна. В этот час Хьюго перебрался с балкона Циклопова маяка на старый ковер-самолет. Он аккуратно уселся на нем, вытянув вперед изогнутые носы туфель, как ему наказала Мина.
— Они зададут ковру нужное направление, — объяснила девушка. — И помни, если захочешь спуститься, наклонись вперед. Если подняться — назад. Все просто!
— Просто, — повторил Хьюго, стараясь унять дрожь в коленях.
— Не забудь про лампу! — крикнул ему вслед Эдвард Ившем. — Хьюго, про лампу!
Хьюго щелкнул выключателем, и лампа, привязанная к его голове, зажглась.
— Удачи! — воскликнули Дейзи и Лили Нептун.
— Держись, паренек! — напутствовал его Диего Камомилло.
— Доброго пути! — Мина выпустила из рук ковер, и тот устремился вперед, вслед за ветром.
Хьюго не сразу понял, что уже миновал порт и теперь парит над бульваром эрцгерцога Фердинанда. Собрав всю волю в кулак, он повернул носки туфель влево и почувствовал, как ковер послушался его. Он поставил носки туфель прямо по курсу и немного отклонился назад. Ковер поднялся еще выше и поплыл вперед.
Хьюго то и дело задавал ковру новое направление, откидывался назад, наклонялся вперед. Ковер-самолет поднимался и падал, летел как истрела и проделывал в воздухе зигзаги. Хьюго никогда не чувствовал ничего подобного, это было даже прекрасней, чем полет в воздухоплавательном экипаже. Мальчику казалось, будто он летит, словно птица, и даже может дотронуться до Луны.
Внезапный порыв ветра завертел ковер-самолет, Хьюго обеими руками вцепился в вышитую ткань. На какую-то секунду ему показалось, что он сейчас сорвется и упадет вниз, но он заставил себя наклониться вперед и с нечеловеческим усилием выправил ковер.
Все еще тяжело дыша, он огляделся по сторонам. Прямо под ним лежали величественные площади Верхнего города, по одну сторону которого стоял Циклопов маяк, по другую мерцала огнями Светлячковая площадь.
Хьюго направил носы ковровых туфель прямо по курсу и полетел навстречу огням. Он миновал бульвар Чертовки и описал дугу вокруг Светлячковой площади. Вот уже перед ним замелькали крыши бывших лавочек его друзей. Кончиками туфель мальчик указал на мастерскую Ившема.
С тихим свистом ковер спикировал вниз и опустился на черепичную крышу, прямо возле застекленной ее части. Хьюго, пошатываясь, встал и сделал несколько нетвердых шагов. Он огляделся по сторонам, но его зимнего воздухоплавательного экипажа нигде и в помине не было. Мальчик посмотрел под ноги, свет фонаря, привязанного ко лбу, осветил что-то, от чего его сердце пустилось вскачь.
На застекленной крыше мастерской виднелся отпечаток лапы «размером с ведро» с тремя огромными пальцами — отпечаток лапы Снежного Великана!
Сначала Хьюго не поверил своим глазам. Куда бы он ни поглядел, везде были следы гигантских трехпалых лап. Мальчик, выросший на Морозном Севере, не мог их не узнать.
— Снежные Великаны? — прошептал Хьюго. — В Харбор Хайтсе!
Осторожно ступая, он двинулся вперед. Следы вели к самому краю крыши. Мастерскую Ившема и здание института разделял только узкий переулок Спящей Лошади, на крыше института загадочные следы продолжались. Вслед за отпечатками лап, измазанных сажей, тянулись длинные следы чего-то тяжелого, что тащили волоком.
— Они похитили мой воздухоплавательный экипаж, — выдохнул Хьюго.
Не раздумывая, мальчик метнул абордажный крюк, который ему предусмотрительно вручили сестры Нептун. Крюк зацепился за крышу института, Хьюго пару раз дернул за веревку, проверяя ее прочность, щелкнул каблуками, и ковровые туфли Мины Делл тотчас подняли его в воздух. Перелетев через переулок Спящей Лошади, Хьюго снова щелкнул каблуками и плавно опустился на крышу института рядом с дымовой трубой.
Отпечатки лап Снежных Великанов вели к пожарной лестнице, Хьюго уже собирался пойти по следу, когда услышал какой-то непонятный шум. Действуя по наитию, мальчик опустился на корточки и притаился за дымовой трубой. Вспомнив в последнюю минуту про свой фонарь, он выключил его.
В следующий миг раздался какой-то непонятный звук, и из металлического колпака над дымовой трубой показалась мохнатая головка.
Шших! Шших! Шших!
Тут и там по всей крыше из дымоходов вылезали маленькие мохнатые существа с длинными руками, короткими ножками и огромными трехпалыми ступнями. Прямо на глазах донельзя удивленного мальчика, они падали на прохладную черепицу, задирали вверх тонкие лапки и начинали размахивать ими в разные стороны.
Хьюго был так ошеломлен, что чуть не свалился с крыши, но вовремя пришел в себя и ухватился за дымовую трубу.
— Кто бы мог подумать, что Снежные Великаны такие крохи, — пробормотал он себе под нос.
Какое-то время мохнатые существа просто блаженствовали, лежа на прохладной черепице, ночной ветер раздувал шерстку у них на ногах, и вскоре по крыше разлилось довольное урчание.
Хьюго так и сидел на корточках в своем укрытии. Стало совсем темно, а ласковые напевы Снежных Великанов навевали на него дремоту. Он уже почти клевал носом, когда случилось нечто, что мигом заставило его разлепить веки и выпрямиться.
По пожарной лестнице на крышу забрался сам директор института Элиот де Милль. Он был облачен в роскошный шелковый халат и пушистые домашние тапочки и имел такой важный вид, что, казалось, он владеет чуть ли не всей Вселенной. При виде Снежных Великанов на лице Элиота де Милля появилась гримаса отвращения.
— Ну нигде нет от вас покоя! — рявкнул он. — Через пять минут — отбой! Пошли вон!
Сладкое урчание превратилось в жалобный стон. Снежные Великаны неохотно поднимались на мохнатые лапки и удрученно плелись обратно к дымовым трубам. Элиот де Милль брезгливо отвернулся от них и поглядел на Светлячковую площадь. В направлении института уже летел толстый почтовый голубь. Как только птица приземлилась, Элиот схватил ее жадными руками и сорвал с красной лапки капсулу с новым посланием.
— Ну конечно, Крыссида, — прошептал он, пробежав взглядом строчки. — Уже иду.
Хьюго затаил дыхание. Снежные Великаны один за другим ныряли в дымоход.
Шших! Шших! Шших!
— Я сказал, пошевеливайтесь! — прикрикнул на малюток директор, даже не оборачиваясь.
Когда последний Снежный Великан скрылся в дымоходе, Хьюго набрался смелости, в последний раз поглядел на сутулую спину Элиота де Милля, щелкнул каблуками ковровых туфель и, поднявшись в воздух, завис над дымоходом. Щелкнув каблуками еще раз, он медленно поплыл вниз и исчез в трубе, точь-в-точь как Снежные Великаны. Шших!
Хьюго медленно скользил по трубе. Наконец внизу забрезжил свет, и его ноги коснулись пола. Мальчик опустился на колени и огляделся вокруг. Он находился в просторном зале.
По всему залу стройными рядами были расставлены маленькие кровати, каждая размером с детскую колыбельку. Огромная лампа, свисавшая с потолка, рассеивала по спальне приглушенный свет. Маленькие мохнатые существа залезали в свои крошечные кроватки и укрывались коротенькими одеяльцами. Вскоре из-под каждого одеяла торчала пара гигантских ступней.
Хьюго оставался в камине, пока Снежные Великаны не улеглись в свои постельки. Когда стало тихо, в зале появилась еще одна мохнатая фигура с особенно большими лапами. Хьюго во все глаза глядел, как Снежная Великанша проходит между кроватными рядами и целует в лоб каждого из своих двухсот сыновей. Пожелав детям спокойной ночи, она вышла из спальни и выключила за собой свет.
Хьюго глубоко задумался. Где-то здесь, в институте, находился зимний воздухоплавательный экипаж, и он собирался во что бы то ни стало его отыскать. Он уже хотел выбраться из своего укрытия, как заметил какое-то неясное сияние.
Снежные Великаны присели на кроватях, сияние становилось все ближе. И наконец Хьюго ясно увидел старика с керосиновой лампой в руке. Старик остановился в середине зала, положил на пол подушку, сел на нее, а лампу поставил рядом. Только тогда Хьюго смог рассмотреть его усталое, морщинистое лицо, обросшее седой бородой. Снежные Великаны повылезали из кроваток и кружком уселись вокруг старика. Подождав, когда перешептывание стихнет, незнакомец откашлялся и стал рассказывать сказку:
— Жил-был когда-то на белом свете…
Снежные Великаны тихонечко заурчали в такт его голосу.
Хьюго тоже навострил уши. В сказке шла речь про северный ветер, его дочь, ледяную принцессу, и молодого пастуха, который влюбился в красавицу и растопил ее ледяное сердце. Северный ветер тогда разозлился, дунул что есть мочи и перенес молодого пастуха далеко от родного дома.
У Хьюго защемило сердце. Он и раньше слышал эту старую сказку. Темными ночами пастухи на Севере рассказывают ее своим малым детям. Эту же сказку рассказывали и ему Харви и Сарви. На глазах мальчика выступили слезы.
Молодой пастух преодолел сотню преград и ловушек, которые поставил перед ним северный ветер. Снежные Великаны во все уши слушали рассказчика, раскачиваясь из стороны в сторону вслед за ветром из сказки.
Наконец храбрый пастух воротился на Морозный Север, но его возлюбленная ледяная принцесса к тому времени уже растаяла от горя и тоски. Бедный герой заплакал, и так велика была его печаль, что набралось целое ведро слез. Северный ветер к тому времени проведал, что пастух вернулся домой живым и невредимым, и такая взяла его ярость, что сотворил он страшную бурю и сам в ней сгинул.
Хьюго вытер рукавом слезы и слабо улыбнулся.
А пастух, пробудившись поутру ото сна, увидел, что ведро слез превратилось в ледяной лес, где ждала его любимая ледяная принцесса. Снежные Великаны заверещали от радости, а старик закончил свою сказку, взял в руки керосиновую лампу и тяжело поднялся на ноги. Снежные Великаны разошлись по кроваткам и снова укрылись короткими одеяльцами, из-под которых все так же торчали мохнатые лапы.
— Доброй вам ночи, дети снега и льда, — прошептал старик и на цыпочках покинул просторную спальню.
Через несколько минут в зале слышалось лишь мирное посапывание. Две сотни крошек уже видели снежные сны.
Хьюго вылез из камина и, бесшумно ступая, направился следом за стариком.
Хьюго шел за седовласым стариком по темному коридору, они завернули за угол, спустились вниз по широкой лестнице и оказались в подвале. Старик пересек подвал, отпер дверь, ведущую в какую-то комнату, и исчез внутри. Хьюго огляделся по сторонам. Повсюду стопками были сложены журналы.
Хьюго наклонился и взял самый верхний из ближайшей пачки. На обложке крупными буквами было напечатано название: «Светлячковый вестник» № 99. Под ним уже маленьким шрифтом значилось: издатель Элиот де Милль. Также на обложке красовался палец с устрашающей подписью под ним: «Харбор Хайтс, мы прощупаем тебя». Хьюго содрогнулся и бросил журнал. Неудивительно, что «Светлячковый вестник» никто не любит. Он от корки до корки набит грязными, ворованными историями, надуманными и вывернутыми наизнанку. Гадкий, злой журнал.
Мальчик на цыпочках пересек темный подвал, остановился у двери, за которой исчез старик, и прочитал на стеклянной вставке аккуратную надпись, выведенную золотой краской: «Уилфред Макферсон, редактор». Помедлив с минуту, Хьюго набрался смелости и постучал.
— Крыссида, ты отлично поработала! — восхитился Элиот де Милль, расхаживая по опустевшей антикварной лавке Нептун.
— Да, тут было полно хлама, но благодаря «Пингл, Пингл, Дафф и Пингл» мне удалось довольно легко сбыть его с рук, — рассмеялась Крыссида. — И они заплатили звонкой монетой.
— Кто бы сомневался. — Элиот опустился на ящик из-под чая и вперил взгляд в свою собеседницу. — Вряд ли господин Пингл хочет, чтобы братья или господин Дафф узнали его маленькие секреты!
Оба расхохотались.
— Другие лавчонки теперь тоже не узнать, — сообщила Крыссида. — Кошки облюбовали магазин ковров, а голуби поселились в мастерской. Что до меня, то чая мне теперь хватит на всю жизнь, Элфи, дорогуша! Кстати, о чае…
Старуха взяла заварочный чайник с якорем на крышке и разлила ароматный напиток по чашкам.
— Как насчет «Слезливого чая» от Камомилло?
Элиот взял в руки свою чашку.
— За наще великое будущее! — провозгласил он с торжествующей ухмылкой. — За будущее, полное человеческих тайн.
Хьюго вошел в комнату. Вдоль стен тянулись бесконечные полки со старыми выпусками «Светлячкового вестника». Эти журналы были потертыми, как будто кто-то перечитывал их снова и снова много раз.
Внимание Хьюго привлекли разноцветные затейливые обложки, на них были изображены ковры-самолеты, голубые обезьяны, Снежные Великаны и тропические птицы. Заголовки обещали читателям увлекательные истории, мифы, былины, сказания. Эти журналы были совсем не похожи на те, которые Хьюго видел в подвале. Эти выпуски «Светлячкового вестника» были добрые и красивые.
— У нас гости, дорогой друг, — раздался вдруг чей-то голос.
Хьюго оторвал взгляд от журналов. Из-за стола, усыпанного свитками и бумагами, на него смотрел седовласый старик — Уилфред Макферсон собственной персоной. На коленях у него сидел Снежный Великан.
Хьюго улыбнулся.
— Меня зовут Хьюго Пеппер, — сказал он. — У меня есть для вас интересная история…
— …с утра до ночи мыла полы, чистила серебро, выбивала ковры, — всхлипывала Крыссида Клоу. — Ничего удивительного, Элфи, дорогуша, что в какой-то момент я стала рыться в чужих вещах. Я не хотела, — завывала она, делая еще один большой глоток. — Они сами меня довели!
— Этот ужасный велосипед, — хныкал Элиот де Милль. — Ну конечно, они надо мной потешались. А ты бы не стала, Крыссида? — Он плеснул себе еще чаю. — Что, разве не стала бы, если б увидела помощника мясника на старом велосипеде с разными колесами? — Элиот запрокинул голову назад и зарыдал. — По-другому и быть не могло!
— Страшнее всего неведение. — Уилфред Макферсон вытер заплаканные глаза и посмотрел на Хьюго. — Разумеется, я понимал, что произошло что-то ужасное, но мне не хватало сил принять это. Я потерял всякий интерес к жизни и заперся в своем кабинете среди моих любимых изданий.
Он сокрушенно покачал головой и ласково погладил Снежного Великана.
— Каким же жалким дураком я оказался. Как позволил этому негодяю Элиоту де Миллю завладеть институтом и так нещадно эксплуатировать твоих детей?
Снежный Великан нежно поглядел на убитого горем редактора и потрепал его по руке.
— Вффл ммфлл, вффл вфффл, ммф, — прошелестел он.
— Я знаю, вы пошли на это ради меня, дорогие друзья. Но от этого мне еще больнее. Я упирался собственными несчастьями и не видел, что происходит вокруг. Как я мог жить, когда Филлида, Финеас и их чудесный малыш исчезли с лица земли? — Уилфред поглядел на Хьюго блестящими от слез глазами. — Но теперь, когда ко мне вернулся мой чудный внук, я как будто бы пробудился от долгого сна. Спасибо, что рассказал мне свою историю, Хьюго. Ты осчастливил старого глупого писателя.
Уилфред Макферсон тяжело поднялся на ноги и взял мальчика за руку.
— Но тебе лучше бежать отсюда, мой мальчик. Институт — гиблое место. Элиот де Милль отравил его своей желчью. Я так рад, что ты прилетел в Харбор Хайтс, но твой дом теперь не здесь. Возвращайся к Харви и Сарви на Морозный Север с моим благословлением.
Редактор повернулся к Снежному Великану и погладил его по мохнатой белой голове.
— Ранальф отведет тебя к воздухоплавательному зимнему экипажу. Они с Финулой узнали его, как только увидели на крыше мастерской Ившема. — Он печально улыбнулся. — А узнав, принесли сюда. Они думали, это развеселит меня. Но ступай же, мой мальчик, пока не вернулся Элиот де Милль.
Но Хьюго лишь покачал головой, в его голубых глазах появилась совершенно недетская решимость. Он взял в руки один из старых выпусков журнала и потряс им перед носом у дедушки.
— История еще не закончилась, — произнес он дрожащим от возбуждения голосом. — У нас есть еще целая ночь для того, чтобы написать счастливый конец!
Элиот де Милль осушил глаза дорогим шелковым платком и встал на ноги.
— Вроде бы полегчало, — криво усмехнулся он. — Я рад, что могу теперь ходить по площади, не опасаясь бьги узнанным.
— Ты заслужил это, Элфи дорогуша, как никто, — заявила Крыссида Клоу, подергивая усами.
Элиот накинул свое шикарное пальто, надел высокий цилиндр и уже переступил порог бывшей антикварной лавки Нептун, как тут же шарахнулся назад. В окнах Института Путешествий и Странствий горел яркий свет.
Оставив Крыссиду Клоу в одиночестве заливаться слезами, директор быстро зашагал к институту, позвякивая связкой серебряных ключей. Он вставил ключ в скважину, повернул так и сяк, но замок не поддавался. Пылая от ярости и гнева, Элиот де Милль заколотил в дверь кулаками.
— Что происходит?! — возопил он. — Впустите меня! Впустите меня!
Элиот де Милль, понурив голову, сидел на ступеньках своего института. Всю предыдущую ночь он пытался прорваться внутрь. Он молотил в дверь кулаками, вопил, пока не охрип, пытался отворить снаружи плотно закрытые ставни, изорвав в клочья свои нежно-голубые лайковые перчатки. Пожарная лестница куда-то пропала, а все задние двери оказались заперты на ключ. И, когда над городом стал заниматься рассвет, у него уже не осталось сил на дальнейшую борьбу.
Элиот де Милль за время своего управления превратил институт в неприступную крепость, а теперь сам пожинал эти плоды! Всю ночь в окнах института горел свет, и Элиот с ужасом понимал, что шум, доносящийся изнутри, идет от печатных машин. Но вот солнце взошло над городом, и в институте воцарилась тишина.
«Что это все означает?» — с тревогой думал директор, теребя в руках шелковый цилиндр.
Словно в ответ на этот вопрос с крыши донеслось непонятное тарахтение.
Тррр! Тррр! Фьютъ! Тррр!
Элиот задрал голову и разинул рот от удивления. По небу летела странная конструкция, одновременно напоминающая санки и гигантский воздушный шар. К этому летающему устройству был привязан за веревочку старый, выцветший ковер. Но не это поразило в самое сердце Элиота де Милля.
Он не мог поверить, что за штурвалом стоит сам Уилфред Макферсон, а с ним незнакомый мальчик. Но самым ужасным было то, что на ковре-самолете устроились Снежные Великаны с кипами «Светлячкового вестника». Бывшие безропотные рабы сбрасывали журналы вниз, и те разлетались по всему городу.
Воздухоплавательный экипаж полетел вдоль бульвара Чертовки к площадям и проспектам Верхнего города. Но еще до того, как он скрылся из виду, к ногам Элиота упал свежий журнал. Дрожащими руками директор поднял его с земли.
— «Правдивые истории возвращаются!» — прочитал он на обложке, раскрыл «Светлячковый вестник» и на первой же, пахнующей типографской краской странице, увидел крупный заголовок:
«Грустная история Элфи Спенгла, сына мясника».
Жил-был когда-то на белом свете сын мясника по имени Элфи Спенгл…
Элиот де Милль выпустил из рук журнал, запрокинул голову и завыл:
— Не-е-е-е-е-ет!
Высоко в небе над Харбор Хайтсом парил воздухоплавательный зимний экипаж, тянущий на буксире ковер-самолет. Где бы он ни появлялся, в Верхнем ли, в Нижнем ли городе, повсюду падали на землю, как снег, свежие выпуски «Светлячкового вестника».
Вскоре всюду от площади Монморанси до Булочного ряда слышались звонкий смех и раскатистый хохот горожан.
Но не все в Харбор Хайтсе были так счастливы…
Например, Бернард Бамбл, король мясных пирогов, был вовсе не рад узнать из газеты, что в его булочках полно опилок. А в конторе «Пингл, Пингл, Дафф и Пингл» разгорелись нешуточные страсти.
В тот день в Харбор Хайтсе появилось немало охотников надавать тумаков Элиоту де Миллю.
Но ни его, ни Крыссиду Клоу было невозможно найти. Они просто исчезли. В одном все горожане были солидарны: новый «Светлячковый вестник» куда лучше предыдущего.
Прошел день, и над Светлячковой площадью взошла луна. Воздухоплавательный экипаж приземлился в саду, где уже собралась небольшая компания. Фонарщик, Дейзи и Лили Нептун, Мина Делл, старик Ившем и супруги Камомилло разразились аплодисментами, как только полозья коснулись травы и Уилфред Макферсон сошел на землю. Вслед за экипажем опустился ковер-самолет, с которого кубарем скатились Снежные Великаны.
— Я так рад вас видеть. — Старый писатель бросился обнимать своих друзей. — Простите, что я так долго ни о чем, кроме своего горя, не думал.
— Ох, Уилфред! Мы и не надеялись снова тебя увидеть, — хором защебетали сестры Нептун. — Этот ужасный Элиот де Милль утверждал, что ты перебрался на Солнечный Юг!
— Но теперь все вернется на свои места, — провозгласил Эдвард Ившем.
— К сожалению, всего не воротишь, — вздохнула Мина, вспомнив про погибшую подругу. — Но вот Хьюго может уже сейчас отправиться домой к Харви и Сарви.
Хьюго улыбнулся.
— Элиота де Милля мы, конечно, уже больше не увидим, — сказал Диего Камомилло. — Он наверняка уже удрал из города, правда до того успел распродать все наши вещи. Только и осталось, что грязная чашка. — Он указал на чашку с нарисованным якорем в руках у Фреды.
— Судя по всему, он пил «Слезливый чай», — вымолвила Фреда и вдруг удивленно вскрикнула: — О Диего, я снова это вижу…
— Что это? — спросили Дейзи и Лили.
— Одноглазого великана, глядящего на одноухого кота, который указывает путь к сокровищу.
— Одноглазого великана? — переспросила Дейзи.
— Одноухого кота? — переспросила Лили.
— Сокровище! — воскликнул Хьюго. — Думаю, я знаю, что означает эта загадка.
Чуть позже Мина Делл отвезла на ковре-самолете старого фонарщика и не менее старого механика на самый верх Циклопова маяка. Воротившись на Светлячковую площадь, девушка опустилась рядом с фонтаном, возле которого ее уже ждали друзья — писатель с грустными глазами, маленькие мохнатые Снежные Великаны, две пожилые элегантные русалки, любящие супруги с Солнечного Юга и мальчик с лопатой в руках.
В следующий миг на вершине Циклопова маяка вспыхнул фонарь в первый раз за многие, многие годы. Горожане прильнули к окнам и высыпали на балконы, а припозднившиеся гуляки даже выбежали из ночных кафе.
Одноглазый гигант посылал свой ослепительный луч над площадью Монморанси и Утесовой улицей, над бульваром Эрцгерцога Фердинанда и переулком Спящей Лошади прямо на Светлячковую площадь.
Разрезая темную синь неба, луч прошел через шелестящую стену садовых деревьев и коснулся бронзового свитка в лапах одноухого кота.
А коснувшись, отразился от свитка, как от зеркала, в сад, словно огненный перст, указывая друзьям со Светлячковой площади дорогу. Он упал на изумрудную траву, прямо под раскидистым деревом, на которое всего несколько дней назад свалился Хьюго.
Мальчик бросился вслед за лучом и старательно начал копать землю. Уже через несколько минут лопата стукнулась обо что-то твердое и металлическое — что-то очень напоминающее сундук с сокровищами…
БЛЯМС!