Денек был погожим… Нет, правда, замечательный день!
Я полулежала на заднем сиденье джипа Гоши и млела от ярких солнечных лучей, которые бликами скользили по лицу, заставляя счастливо жмуриться.
Однако, Георгий, то и дело бросая на меня беспокойные взгляды, все сильнее жал на газ. Интересно, почему?
Может, из-за моих страдальческих хныков, которые прямо-таки голосили о том, какая я несчастная. Не настолько, чтобы в больницу ехать, но несчастная же!
Между прочим, в наше время, мужчины совершенно не способны на поступки. Вот скажите, нельзя было по хорошему пригласить меня на ужин, с последующим завтраком (год воздержания и такой прекрасный генофонд дают о себе знать), и тогда, возможно, я бы разочаровалась за считанные секунды в Гоше. Не зря же существует теория, что чем крупнее мужчина, тем меньше у него…это самое!
Достоинством сей агрегат я назвать никак не могла. Ну, какое это, к черту, достоинство?! Достоинство у него может быть и большое, огромное просто, а вот ЭТО САМОЕ…
Понимая, что понесло меня не туда и я уже минуты три не строю из себя пострадавшую, прикрыла глаза, скривив лицо, как и полагается жертве ДТП.
Пока изображала вселенские страдания, авто остановилось возле родной кондитерской, после чего водитель, взглянув на вывеску громко хмыкнул:
— «Плюшки от Валюшки»? — и столько иронии в голосе, что мне моментально захотелось придушить Лизавету. Ну, сестрица! Ну, удружила! — Так вы, случайно, не эта самая Валюшка?
— Валентина, — буркнула я, про себя возмущаясь такой догадливости. — Но у вас, видимо, ужасная память.
— Пока никто не жаловался, — хмыкнул он, развернувшись ко мне корпусом. — Я вижу, вам лучше…
— Гораздо, — попыталась изобразить улыбку, но тут же скривилась.
Мол, лучше то, конечно, но столкновение с машиной даром не проходит: спина болит, хвост отваливается. — У вас входит в привычку меня спасать.
— Неужели? — Гоша вопросительно изогнул бровь, вперив в меня взгляд своих карих глаз. — Не припоминаю.
— Банк. Ограбление, — попыталась я восстановить его воспоминания. — Я вас еще на ужин пригласила, но вы сослались на срочные дела. Так, может, хоть сегодня накормите бедную девушку, которую сбили…
По-моему, зря я ему про себя напомнила. Вон как глаза округлилась и румянец резко спал.
Эх, Валя-Валя! Такими темпами, от тебя скоро все мужчины убегать будут. Все, кроме …
Стук в окно заставил вздрогнуть и подпрыгнуть от неожиданности. Я уже готова была высказать все, что думаю, о прервавшем нас смертнике, но повернув голову, лишь застонала. Вот только его мне сейчас не хватало, для полного счастья!
— Валентина! — заголосил Петенька, барабаня маленьким кулачком в окно. Я же, в который раз, удивилась, что вообще нашла в этом мужчине?!
Мужские руки всегда были моей особой слабостью. Широкие ладони с грубоватой, чуть шершавой кожей, которая при прикосновении, заставляет табун мурашек, пройтись по твоему позвоночнику.
Пальцы длинные, ровные и, самое главное, — вены. Слегка выпирающие, но от этого еще более привлекательные и сексуальные.
Я не могла объяснить, как вены могут быть сексуальными, да и описывать я хорошо не умела, но точно знала: Петькины худощавые, влажные ладошки, совершенно не подходили для почетного звания самого желанного места в мужской анатомии.
— Валентина, сейчас же открой окно, — краснел за стеклом Петя от праведного гнева, оглашая своими воплями всю улицу.
— Откроете? — усмехнулся Гоша.
— Придется, — тяжело вздохнула и нажала кнопочку автоматического стеклоподъемника. — Что, Петь, на этот раз?
— Валентина, немедленно выходи из машины! — Зубило даже ножкой притопнул, выражая, тем самым, насколько он зол. — Нам нужно поговорить!
— Опять? Петь, ну сколько можно то? Не выйду я за тебя замуж! У меня вот, — я махнула в сторону Георгия рукой и добавила: — Жених есть.
Жених, судя по бульканью, был весьма «рад» оказанной чести и хотел было возмутиться, но я ойкнула, потирая ушибленную, от удара об асфальт, спину. Вот вроде и не болела, а тут так резко…. А, главное, неожиданно!
— Жених? — только сейчас Петенька соизволил посмотреть на водителя автомобиля и, выпятив цыплячью грудь, снова стукнул ножкой. — Пусть выходит и дерется со мной как мужчина! Ни я, ни мама, просто так тебя не отдадим.
Гоша посмотрел сначала на меня, потом на Петеньку, после чего, почесав задумчиво затылок, скептически произнес:
— Зашибу же.
— Петь, иди уже, а? Никто с тобой кулаками махать не будет. Георгий-воспитанный молодой человек и предпочитает решать конфликт словами, — тут же память подкинула картинку, как бойцы СОБРа впечатывали ботинок в лицо грабителя, но Пете этого знать явно не стоило.
— Я еще вернусь! — выпалил свою любимую фразу Зубило. — С мамой!
Смотрела я вслед гордой прямой спине Петеньки и вздыхала.
Ведь, правда, вернется и маму захватит. А мама Петеньки была страшнее всех проверок Роспотребнадзора и СЭС!
— Он всегда у Вас такой боевой? — прервал тишину Гоша, видимо, тоже проводив взглядом Петю.
— Нет, — отрицательно качнула головой. — Сегодня, наверное, магнитные бури. Или мама его опять завела песню о том, что помрет скоро, а внуков все нет.
Мы помолчали еще немного, переваривая сложившуюся ситуацию, а немного погодя я выпалила:
— Три.
— Что три? — явно не понял меня Гоша.
— Три раза Вы меня спасли. Теперь я просто обязана напоить Вас, хотя бы, кофе, раз вы не хотите приглашать меня на ужин.
— А это обязательно? — скривился СОБРовец.
— Обязательно, — кивнула я. — У меня есть бесподобные кексы и пончики. Вы любите пончики?
— Я не люблю сладкое, — пожал плечами Георгий. — Давайте так: Вы сейчас идете домой отдыхать, а если уж случится четвертый раз, тогда и кофе попьем.
— Ладно, — кивнула я, прищурившись.
Ну, Гоша! Тебя никто за язык не тянул. Будет тебе и четвертый раз и пятый и двадцать пятый.
Как поговаривала моя бабка: «Бизоновы-никогда не сдаются!».
***
Стояли мы на ковре у командира, как провинившиеся первоклассники.
Стояли втроем: я, Гоша и мужик этот, тортом измазанный.
Вот откуда мне было знать, что тренировки у них такие дурацкие. Учатся они, видите ли. А у меня, между прочим, стресс, от которого спасти сможет только теплый мужик под боком и коробка конфет.
Мужик, то есть Гоша, стоял рядом и взглядом метал в меня молнии, похлеще Зевса.
Только я тут при чем?! Я же не дурочка какая-либо, но во всех их военных премудростях ни черта не понимаю. Учения — это что, судя по фильмам?! В мишеньку постреляли, по стадиону побегали, песенки попели. Может, еще картошку заставят на кухне почистить, да только и всего. Кто ж знал то…
А дело было так: взяла я на проходной, значит, пропуск и пошла навстречу любви, раскачивая тортик в руке, в разные стороны. Иду, никого не трогаю, что с моим характером бывает крайне редко.
Вдруг, из-за угла, автобус большой стоит. Дым с него кубарем валит. Еще и рядом мужики в форме, дерутся с какими-то камуфляжными. Смотрю, торт к сердцу прижала, как самую ценность большую, и боюсь. Если уж до СОБРа боевики добрались, то всё…
А камуфляжники, явно, были боевиками, по телевизору часто говорят, о таких вот иродах, взрывающих и убивающих людей, во имя какой-то своей высокой цели. Цель я, зачастую, мимо ушей пропускала, о чем пожалела сейчас.
Наших бьют, я же истуканом стою. Не дело то, ведь.
Туфли скинула, ибо каблуки сильно уж тормозили, как тут, из окна дымящего автобуса, выскочила знакомая фигура. И вроде все одинаковые, но сердце своё не обманешь.
Птицей раненной в груди забилось, пульс участился и гордость такая взяла. Мой герой, мой рыцарь в сияющих латах.
Омрачало картину одно: один из камуфляжников явно решил покуситься на моё сокровище. С пистолетом на перевес подошел сзади, намереваясь выстрелить.
Этого я позволить никак не могла, поэтому, сняв, со своего кондитерского шедевра, крышку, на носочках подкралась к боевику, и как влепила ему по голове…тортом!
— Ты на х*ена ей вообще пропуск выписал? — заорал Гоша, прерывая мои воспоминания.
— Серов, не ори, — поморщился товарищ Завьялов. — Валентина Сергеевна, была вчера очень убедительна.
«Значит-с, Серов» — сделала мысленно пометку в голове. — «А что? Звучит! Серова Валентина Сергеевна!»
— Валентина Сергеевна, Вы зачем влезли? Бойца нашего обидели? — обратился ко мне командир.
— Защищала, — потупила глаза и виновато вздохнула. — Думала, убить его хочет.
— Меня? — удивился Гоша, вскинув брови.
— Его? — в унисон воскликнули Завьялов и замазанный.
Отвечать не хотела, только еще тяжелее вздохнула и голову покаянно опустила.
Сглупила, — признаю. Еще и торт испортила, который для Гоши пекла. Хоть убей, но вот не верилось мне, что он сладкое не любит.
Как это мужик может сладкое не любить?! Да даже Петенька три ложки сахара в чай клал и медом закусывал. А Петенька, для образца мужского идеала, слабенький.
— Ой, насмешили, Валентина, — да, да! Они все это время нагло ржали надо мной.
Точнее, ржал Завьялов и замазанный, а Гоша почему-то еще сильнее посерел, оправдывая свою фамилию.
— Георгий, проводи своего телохранителя на КПП. Боюсь, что сама она еще куда-то влез….влипнет!
— Но… — я, как всеми известная Баба-Яга, была против, но мои возражения явно не принимались.
Меня взяли за плечи, развернули лицом к двери и, совсем уж неласково, подтолкнули вперед. Ну и чего, спрашивается, злится?! Не кислотой я этого замазанного, ведь, облила!
Гоша вытолкнул меня за дверь, аккуратно обошел и двинулся, как танк, вперед, сжимая губы в тонкую линию.
— Георгий, на этот раз я Вас спасла, — попыталась его догнать, на ходу обувая босоножки.
— Молчите, — оборвал он меня, выставив ладонь в аналогичном жесте.
— Право слово, я не понимаю Вашей злости, — я ускорила шаг и преградила Георгию путь. — Я просто хотела поужинать, а Вы бегаете от меня, как черт от ладана. Я страшная?
— Нет, но… — опешил Гоша, пытаясь сказать что-то еще, но я его перебила.
— Ты все-таки женат? — перескочила я на «ты», не видя больше смысла выкать.
— Нет! — воскликнул Серов. — Ты дашь мне сказать или…
— Ты гей? — изогнула я бровь и скрестила руки на груди.
— Боже упаси, — нет!
— Тогда я не вижу никаких причин, чтобы нам не быть вместе! — пожала я плечами, приведя поистине железобетонный аргумент.
— Что? — опешил он, совсем позабыв и о своей злости, и о том, что, еще секунду назад, так же плавно перешел на «ты».
— Что? — фыркнула я. — Или ты думаешь я ритуальные танцы тут просто так устраиваю?
— Я ничего не думаю! Слушай, Валентина, между мной и тобой, никогда и ничего не будет, — это раз! Ты мне не нравишься, — это два! И прекрати изображать из себя маньяка, тебе это, как девушке, чести не делает, — это три!
— Все сказал? — с полнейшим хладнокровием в голосе, спросила я. — Никогда не говори — никогда, — это раз! Я не отступлю, — это два!
— А три? — усмехнулся ядовито Серов.
— А три, — я еще не придумала, — выпалила я, и, пока он не успел ничего сказать, быстрым шагом направилась к выходу, не заботясь о том, идет он следом или нет.
— Ушла? — спросил на том конце мобильного телефона Завьялов.
— Ушла, — рыкнул недовольно Гоша. — М-да, с такими друзьями и врагов не надо.
— Да ладно тебе, — хохотнул Артем Михайлович. — Девочка — зажигалка! А какие торты печет-ммм…
— Это не девочка, это мой ночной кошмар в цветастом сарафане.
— Увы, Серов, ничего не поделаешь. Путь к семейному благополучию тернист и требует много усилий, для перевоспитания некоторых взбалмошных барышень. Скоро привыкнешь.
— И ты туда же? — заскрипел зубами брюнет.
— Молчу-молчу, — командир даже изобразил закрывающий, воображаемой змейкой, рот, но Георгий этого, к сожалению, не увидел.
Да и думал он уже совсем о другом: как избавиться от настырной девицы раз и навсегда?!
Ну не нравилась она ему! Не нра-ви-лась!!!