- Ой, плохо, Михаил...- запнулась Анна Матвеевна.
- Иванович... Иванович...
- Иванович, очень плохо, совсем извелись ребята. Уж мы ждали-ждали...
- Так... так... Ну вот что: мы решили вас отсюда забрать.
Ребята сгрудились около дяди Миши, а он продолжал: - Гитлеровцы в этом лесу появились. Хотели мы вас завтра увести, а теперь вот из-за Сергея на два - три дня задержаться придется. А пока,- дядя Миша оглядел ребят,- вы хлеба в дорогу и нам и вам напеките, мы вам муку принесем...
- А дым? - спросил Леша хмуро.- Мы печку не топим, дыму боимся.
- Как дым замаскировать, я вас научу. Да и печь будете ночью, все не так видно.
И только тут все вдруг зашумели, обрадовались. Обрадовались, что, наконец, пришли друзья, что, наконец, они не одни, а вместе со всеми, со своим народом; а вместе уже не страшно.
Вот дядя Миша и кто-то еще будут думать о них, ребятах. Да, наверное, думали уже. Не они ли присылали и хлеб, и мясо, и лекарство, которое поставило на ноги Мусю?
Дядю Мишу окружили, старались до него дотронуться, погладить по плечу, прижаться к руке. Только Хорри, сжавшись в комок, сидел в углу, и ребята не окликали его, не звали порадоваться вместе.
- А я мастерица хлебы печь,- улыбалась и гордилась Анна Матвеевна.- Во какая мастерица; уж я спеку, уж вы увидите!
- Мы вам много напечем,- утверждала Таня.
- Главное вы мне Сережу сохраните; это такой человек, такой драгоценный человек!
- Мы все сделаем, все, что нужно, всем поможем,- перебивали друг друга ребята.
- О товарище Сергее вы не беспокойтесь,- сказала Анна Матвеевна,- мы хорошо за ним ухаживать будем.
Дядя Миша поглядел на взволнованные лица, на преданные глаза и усмехнулся.
- Ладно, ребятки, я вам верю, вижу, какие вы. Только это не шуточное дело.
- Мы знаем,- сказала Таня, хотя она еще ничего не знала. Узнать ей пришлось позже.
- Ну, до свиданья, ребята, мне сейчас идти надо.
Дядя Миша снова вскинул на плечо обе винтовки.
И тут ребята налетели на него с вопросами, цеплялись за него, удерживали за руки, не давали уходить.
- Дядя Миша, постойте,- говорила Таня,- расскажите нам, что кругом делается, ведь мы как в клетке, как слепые.
- Михаил Иваныч! Война скоро кончится? - настойчиво спрашивал Василий Игнатьевич.
- Да скажи ты, друг ты мой,- где-то наши теперь воюют? - заглядывала ему в лицо Анна Матвеевна.- Скоро ли сюда вернутся? Москва как?
- А Ленинград? - спросил Гера, подумав о Лиле.
Дядя Миша посуровел.
- Милые вы мои, не так все это легко и просто. Сейчас мне спешить надо, а завтра к ночи я опять у вас побываю, тогда и поговорим обо всем.
Лица у ребят вытянулись. Но делать нечего.
- Вы, честное пионерское, завтра придете? - спросила Муся, прильнувшая к руке дяди Миши.
- Честное пионерское! До завтра, ребята!
- Дядя Миша,- остановила его на пороге тихим вопросом Таня,- а вы... ничего не слышали о... моей маме... она в городе.
Дрогнули уголки губ у дяди Миши. Он порывисто обнял Таню за плечи.
- Мы в городе не бываем, девочка. Но мы постараемся узнать...
Таня молча опустила голову.
- До свиданья, ребята.
И вот он сошел со ступенек, свернул куда-то направо, и вот его уже нет, не видно, не слышно, как будто не было, как будто и не приходил. На мгновение у всех сжалось сердце. Но там, в старой баньке, лежит товарищ Сергей. И завтра они все будут печь хлеб; и, значит, дядя Миша вернется; и, значит, они не одни; и, значит, горевать не надо!
23. В старой баньке
День прошел в томительном ожидании. Работа валилась у всех из рук. Почему-то дела оказывались во дворе или у ограды. Но прокатилось румяное, облитое росой утро. Прошел томительный жаркий полдень. И вот уже солнце стало садиться за лес, освещая сосны красным огнем, а дяди Миши все не было.
Лиля сидела в баньке, Таня носила туда, таясь между кустами, чай, кашицу, лекарства...
Товарищу Сереже не становилось лучше. Он по-прежнему горел, бредил, иногда вскрикивал. Лиля смачивала его горячие губы холодной колодезной водой, клала лед на голову, благодарная незнакомому главврачу, который предусмотрительно еще зимой приказал набить ледник.
И ночевала Лиля в баньке. Пришла домой только поесть да помыться.
Гера глядел, глядел, да и предложил ей:
- Давай я посижу. Вон ты какая стала.
- Какая? - вдруг улыбнулась Лиля.
- Ну... худая, что ли, бледная очень.
- Плохая?
- Ну, почему же плохая? Совсем не плохая... а...- окончательно смутился Гера,- да ну тебя!
- Ну, какая из тебя сиделка! Ручищи огромные, сапогами брякаешь, повернешься в баньке - вся банька разрушится. Нет уж, давай я сама. Вот Тишка меня веселит.
А Тишка и впрямь от Лили никуда; ходит за ней, как собачонка, и все мурлычет - утешает.