Ничего не понимаю, какого чёрта здесь происходит. Не узнаю друга. Он как с цепи сорвался! Действую на инстинктах, чтобы хотя бы женщин Тимур не тронул. Кажется, он в самом деле способен сейчас наломать дров.
Выпихиваю его за дверь, толкаю к лестнице.
— Алишер, не лезь! — рычит Хусаинов.
— Хватит! — обрываю его. — Поехали отдыхать. Там всё и расскажешь. Ты только хуже сделаешь, если сейчас не прекратишь.
Отворачивается, фыркает. Но хотя бы не пытается вернуться в дом.
Не хочу его сейчас спрашивать ни о тех лекарствах, ни об Олиных словах, брошенных сгоряча. Упрекать за распускание рук тоже пока не буду, хоть и считаю такое поведение недостойным для мужчины. Что бы ни не натворила жена, бить — последнее дело.
Тимур низко пал в моих глазах. Да и в целом у меня как будто только что перед глазами разрушилось нечто сакральное. Я всегда считал Хусаиновых идеальной семьёй, а теперь…
— Дай мне пять минут, — наконец, произносит Тимур уже спокойным голосом.
Я киваю. А он отходит к дорожке, примыкающей к лесополосе. С кем-то разговаривает по телефону. У меня неприятное чувство внутри. Очень неприятное. Отвратительное.
Оборачиваюсь на дверь. Светлана и Ольга там. Лучше не беспокоить их?.. Или всё-таки узнать, как они?..
Не могу я видеть Светлану. С ней всё понятно, хотя…
Не знаю почему, не могу объяснить. Чувство такое, что я ДОЛЖЕН войти в эту дверь снова. Обязан. Рука сама тянется к ручке.
Поворачиваюсь к Тимуру — всё еще разговаривает.
Чёрт знает что…
Тихо, крадучись, захожу в дом. Сам не понимаю, почему действую словно вор. Меня ведь заметят сразу — из кухни видна дверь. Просто спрошу, всё ли в порядке, нужна ли помощь. И потом сразу уйду.
В гостиной никого. Бросаю взгляд на кухонный стол, рядом с которым прежде находились женщины, — и тоже никого. В доме ни звука.
Делаю осторожный шаг.
Зачем мне сюда? Нехорошо вот так тревожить…
Снова поворачиваюсь назад и ищу глазами друга: он ходит туда-сюда под деревьями, не прекращая разговор.
Делаю ещё один шаг и…
Тихие голоса.
— Давай я, Оленька. Ты устала…
Иду на звуки. Они доносятся из детской — Оля и Света там, укачивают Ильяса. Видимо, ребёнок проснулся из-за криков взрослых.
— Светочка, спасибо тебе…
— Не за что, Оль. За такое не благодарят… Я только не понимаю, за что на меня Тимур так накинулся.
— Не бери в голову… — Оля вздыхает.
Стою у самой двери, замерев. Нельзя подслушивать чужие разговоры, но почему-то сейчас у меня нет сомнений, что я должен тут находиться.
— Оленька, я так сочувствую тебе! Так сочувствую! Не знаю, какими ещё словами выразить тебе своё участие. Ты совсем не заслужила такого! Измена Тимура — это настоящий кошмар!
— Да обычное дело. Почти в каждой семье так.
— Что ты! Неправда! На чём угодно поклясться могу, что в нашей с Алишером семье ничего подобного никогда не было! Никогда!
— Никогда?.. — это переспрашивает Ольга, но тот же вопрос застревает и у меня в голове.
«Никогда»?.. Но…
— На чём угодно можешь поклясться? — снова Оля.
Прирастаю к стене. Весь обращаюсь в слух. Холодный пот течёт по вискам.
— На чём угодно! — твердит Светлана. — Даже памятью моего погибшего сына поклясться могу.
Что?.. Для Светы нет ничего более святого. Ничего! И для меня… А она просто берёт и клянётся…
— Оленька, я сейчас принесу тебе воды, — говорит моя бывшая жена.
У меня есть секунда, чтобы долететь до двери и выскочить, оставшись незамеченным. Но у самого порога нарочно торможу и оборачиваюсь.
Светлана выходит из детской. Встречается со мной глазами.
— Али, ты всё ещё здесь? — удивляется она.
— Нам надо поговорить, — решаю вмиг. — Не здесь. Пожалуйста, Светлана, давай выйдем.
— Х..хорошо, — отвечает она растеряно. — Только принесу воды Оле.
И идёт к кувшину с водой, наливает стакан, относит в детскую. Возвращается.
Я открываю дверь, пропускаю жену впереди себя. На улице снова отыскиваю глазами Тимура, пытаюсь ему помахать. Но он меня не замечает, увлечённый разговором. Похоже, это надолго.
Мы со Светланой спускаемся по ступеням. Проходим к открытой беседке. Садимся.
Не знаю, с чего начать, потому задаю отвлечённый вопрос:
— Как Оля?
— Нормально, — Светлана благодарно кивает. — Ей тяжело, но она справится.
— Конечно. Я не знаю, что у них случилось…
— Я тоже почти ничего не знаю, — вздыхает. — Но, как бы то ни было, я желаю Оле поскорее во всём разобраться. Может, ты попробуешь поговорить с Тимуром по душам? Может, вам, как двум мужчинам, будет легче разобраться в таких вещах.
— Попробую, — обещаю с полной уверенностью. — Всегда нужно разбираться до конца.
— Да.
Светлана поднимает ко мне глаза.
У меня сердце стучит у самого горла. Я будто бы вновь окунаюсь в свою знакомую и любимую семейную идиллию. Вот она — моя жена. Я люблю её без памяти. Она — моё всё. Она — мой Ангел и моя душа. Никто в мире мне не дорог настолько, как она.
«Что же мы натворили?..» — бьётся в мыслях.
Мы были так счастливы… Мы были так нужны друг другу…
А сейчас…
Сейчас Светлана беременна. От другого. Как такое могло случиться?
Я хочу задать ей всего один вопрос. Всего один. Мне нужен честный ответ. Только честный и никакой другой. Нужен, как воздух.
— Светлана, — произношу, забывая дышать, — скажи мне…
— Что сказать, Алишер?
Она смотрит так тепло, преданно и ласково, что за один этот взгляд я готов отдать всё, что у меня есть. Отдать всего себя.
— Скажи мне, умоляю, — шепчу. — Скажи мне правду…
— Какую правду?
Сжимаю челюсти до боли. Хочется выкрикнуть, но вместо этого говорю совсем тихо:
— Ты всё ещё любишь меня?
— Али…
— Просто ответь.
— Люблю. Очень люблю.
От её слов веет чистотой и нежностью. Никаких сомнений, что это правда. Никаких. Сердце пропускает удар.
— Света… — чуть не произношу «любимая», но прерываюсь. — Света, тогда скажи, чьего ребёнка ты носишь под сердцем?
Светлана расплывается в улыбке. В её глазах слёзы…
— Али, — шепчет она. — Али, это же…
Она резко замолкает и вдруг смотрит куда-то мимо меня. Я тоже поворачиваюсь в ту сторону.
К воротам подъезжает машина. Я знаю, кому принадлежит это авто. И Светлана, видимо, тоже знает. Да и не нужно лишний раз догадываться, потому что через лобовое стекло и так заметно, что за рулём сидит Ильдар.