Отбрасываю гаджет и заново включаю фильм.
На этот раз не отвлекаюсь, ныряю в сюжет с головой.
Этого парня стало слишком много в моей жизни и мыслях. Нужно срочно исправлять.
На следующее утро просыпаюсь поздно. Воскресенье, и спешить некуда. Маму ловлю на кухне всю взвинченную и нервную. Дергается, чертыхается под нос.
Волнуется.
Я только улыбаюсь. Успокаиваю, помогаю с обедом, потому что завтрак в час дня даже не звучит. После подбираем наряд и усаживаемся за туалетный столик делать макияж.
Я не спец, Катька шарит лучше, только мама строго-настрого запретила мне ее звать.
— Вот смотри, какая ты красавица! — веду к большому зеркалу в прихожей.
Легкий макияж и высокая прическа маме очень к лицу. И платье цвета спелой вишни просто идеально сочетается с ее каштановыми волосами и карими глазами.
— Спасибо, ты самая лучшая дочь! — целует в висок.
Я собираюсь намного быстрее, но не менее элегантно. Мне все равно, примет меня брат или нет. Я могу делать вид, что его не замечаю, но маму я обязана поддержать.
Совсем скоро за нами приезжает заказанное Егором такси. Мама нервничает еще больше. Всю дорогу держит меня за руку, а когда машина останавливается возле небольшого двухэтажного дома с красивым кованым забором, она и вовсе отказывается выходить.
— Я так и думал, — хмыкает Егор, открыв заднюю дверь авто. — Милая, все будет хорошо, — протягивает руку маме.
Наконец, она выходит, и я следом.
— Добрый вечер, — пытаюсь быть вежливой.
Меня зацепило его обращение к маме. Так всегда говорил отец…
И это как-то…
— Мила, я очень рад тебя видеть здесь. Надеюсь, вы подружитесь с моим балбесом, — тепло улыбается, вспомнив о сыне. — А вот, кстати, и он! — смотрит за спину.
Я поворачиваюсь.
Сердце сжимает тисками, когда голубые глаза впиваются в меня удивленным взглядом.
21
Сердце выстукивает непонятные ритмы.
Что он скажет?
Признается?
Скажет, что, типа, мол «о, какие люди!» или подколет.
Ноги слабеют, коленки дрожат, и я не знаю, как себя вести.
Алекс громко хлопает дверью своего автомобиля и, бросив короткое «добрый вечер», скрывается за калиткой.
Почему в груди сжимается? Да так, как никогда раньше! Мощно. Гулко до потери сознания. Именно это я сейчас чувствую: если за что-нибудь не ухвачусь — упаду.
Егор гостеприимно проводит нам экскурсию по небольшому двору, где в мангале горит огонь, в углу шикарная беседка с креслом-качалкой и маленьким столиком, где можно выпить кофе. Еще дальше угловой диван. И небольшой бассейн, но сейчас он пуст и воды нет.
Красиво. Со вкусом. Только у меня почему-то совсем другие чувства. Я боюсь входить в дом. И только ради матери буду делать вид, что все нормально.
— Хотел сказать, — начинает Егор, когда мы направляемся тропинкой в дом, — извините за Алекса, он еще просто не отошел от смерти матери.
Он тоже пережил горе. Может, именно поэтому такой чудной и непонятный. Каждый человек по-своему борется с болью. Это тяжело. По себе знаю.
Я посмотрела на Алекса с другой стороны, и мне даже жаль его стало.
— Все хорошо. Мы понимаем, — выдохнула мать.
Егор открывает дверь, пропускает нас вперед, а я четко понимаю, что не хочу его переступать.
И дело даже не в отце.
Есть еще что-то, но пока я не могу понять.
Скорее всего, страх за мать. Алекса я недавно знаю, но с уверенностью могу сказать, что он с непростым характером. Если он похож на папу?
Я просто волнуюсь за мать. Вот и все!
Повторяю как мантру, затаив дыхание, вхожу в дом. Гостиная очень просторная, и мебель современная, все в светлых тонах и достаточно уютно. Никогда бы не сказала, что тут живут двое мужчин.
— Присаживайтесь, я пойду узнаю у домработницы, готов ли ужин, — Егор целует мою мать в щеку, а я отворачиваюсь.
Мне неприятно. Нужно время, чтобы привыкнуть.
Егор оставляет нас одних.
Мама восхищается красотой вокруг, а я то и делаю, что все время поглядываю на лестницу и боюсь, чтобы он не появился. Чувствую, он там, и очень хорошо понимаю, что он все испортит.
— Доченька, ты очень напряжена! — мамина ладонь ложится на мою коленку, и я вздрагиваю.
— Все хорошо, мам, — выдавливаю из себя улыбку.
Пропускаю тот момент, когда в гостиной появляется Алекс и садится в кресло напротив нас. Широко расставляет ноги, медленно опуская татуированные руки на подлокотники.
Прожигает меня взглядом, отчего становится не по себе. Словно предупреждает, выгоняет. Орет во всю мочь, только без звука.
В висках скачет пульс, я не знаю, где спрятать глаза. Спрятаться от его взгляда.