- Как это не взяли? - сказал Баранкин, втыкая две короткие мачты с парусами, треугольными, как крылья у бабочек, в специальное отверстие на носу плота. На одном треугольнике паруса был изображен пакет, на котором было написано слово "молоко", стрелка, идущая вертикально вниз, переходила в слова "кефир", "сыворотка", "творог". Еще ниже было написано слово "рекиф", еще ниже "ферик", а еще ниже слово "ифекар", после слова "ифекар" стрелка-линия упиралась в большой вопросительный знак. Линия, отходящая влево от слова "молоко", упиралась в слова "сметана" и "масло", а стрелка, ведущая от "молока" вправо, упиралась в слово "сыр". На другом треугольнике второго паруса был нарисован кусок колбасы и выведено слово "колбаса". От "колбасы" вниз тоже шла линия со стрелкой к слову "лясокомбль", дальше вниз стрелка вела к слову "колясамбль", а от него к слову "облекомс", после чего линия-стрелка тоже упиралась в вопросительный знак.
Сидя на палубе "Дома Сойера", который напоминал Косте при внимательном его обозрении что-то среднее между пузатой двухвесельной лодкой и плотом, Малинин таращил глаза на две зашифрованные надписи на парусах, особенно на незнакомые слова "ифекар-ферик-рекиф" или "лясокомбль-колясамбль-облекомс". Чувствовалось, что ошеломленный вид друга доставлял удовольствие Баранкину, и, чтобы продлить этот "эффект ошеломления", Юра не стал сразу объяснять Косте, что все это значило, тем более что к отплытию все было готово: паруса с загадочными иероглифами подняты, тяжелые весла вставлены в уключины. Юре оставалось, как говорят яхтсмены, только поймать ветер в паруса, поднять якорь и... прощай, Москва-река здравствуй, матушка Волга! Баранкин помусолил палец и поднял руку над головой - ветра не было, но, судя по всему, подождать можно было спокойно. След их с Малининым был потерян! Великая погоня иссякла! А великое убегание подходило к своему счастливому концу.
- Ладно, - сказал Баранкин, - так и быть, коротенько открою тебе" секрет всего этого, - Юра обвел взглядом паруса и начал: - Когда скиснет молоко, из него получается что? - спросил он Костю.
- Кефир, - ответил тот.
- А когда скиснет кефир, что из кефира можно получить? - продолжал спрашивать Юра.
- Творог, - ответил Малинин.
- Правильно, - подтвердил Баранкин. - Творог, что еще?..
Костя пожал плечами.
- Творог и сыворотку... Еще из молока можно получить сметану, масло, сыр... Так?.. Но лично мне этого мало, мне нужно, чтобы испортившийся творог тоже превращался в какой-нибудь съедобный и питательный продукт, скажем, в рекиф, испортившийся рекиф должен превратиться в съедобный ферик, а испортившийся ферик в питательный ифекар! Понял?..
Понять все это с ходу было выше всяких сил Малинина. Сидя на палубе, он только молча продолжал морщить лоб.
- Это же злободневная проблема, - продолжал разъяснять Юра Косте.
На палубе появилось несколько пакетов молока и колбаса в целлофановой упаковке.
- Очередная проблема, как на время путешествия взять с собой поменьше продуктов и подольше их есть, понимаешь?! То же самое и с колбасой. Испортившаяся колбаса должна превращаться по моему расчету в съедобный лясокомбль, съедобный лясокомбль, испортившись, должен превратиться в колясамбль, а съедобный колясамбль, испортившись, должен превратиться в облекомс... Таким образом, съестных припасов, по моим расчетам, можно будет брать с собой в путешествие в десять - пятнадцать раз меньше, чем обычно. Эксперимент закончен! В нашем путешествии мы легко обойдемся несколькими пакетами молока и батоном колбасы! - Порывшись в открытых дверцах кормового сиденья, Юра извлек из его чрева два полиэтиленовых пакета и, воздев их к вечернему темнеющему небу, сказал: - Вот это рекиф! А это колясамбль!
Костя поднялся с палубы и с подозрением стал рассматривать в одном пакете что-то буро-зеленое, а в другом зелено-бурое. Оба "препарата" даже сквозь полиэтиленовую оболочку издавали одуряющий и тошнотворный запах, когда же Баранкин развязал мешочки, то Костя покачнулся от удушливой волны, а Баранкин, словно бы потеряв на секунду сознание, опустился на корму...
- И это ты хочешь испробовать на нас с тобой? - удивился Малинин.
- Почему на нас с тобой? - тоже удивился Баранкин. - Полагается по правилам сначала на белых мышах... Зря клетку с белыми мышами из больничной лаборатории не попросили у сестры... - сказал Баранкин, отводя оба мешочка как можно дальше от своего носа.
- И еще в цирке клетку с тигром зря не захватили с собой, - подхватил Костя.
- А зачем тигра? - спросил Баранкин.
- Потому что все белые мыши сразу сдохнут от одного запаха твоего калосайла-колбасайла, - объяснил Малинин, - а тигр сдохнет только после первого куска.
- Наверное, я мало бил эту колбасу деревянным молотком, - задумчиво сказал Баранкин.
- Как, ты ее еще и бил деревянным молотком? - удивился Малинин. - Зачем ты ее-то бил, когда этим молотком надо было тебя ударить по башке?!
- Я хотел изменить у этой колбасы кристаллическую решетку...
- Баранкин, ты лучше брось эту колбасайлу в воду, пусть рыбы съедят ее вместе с кристаллической решеткой.
Немного подумав, Юра бросил подопытную колбасу в воду, туда же последовал и сине-зеленый рекиф или, как там его... Не прошло и нескольких минут, как из-за ограды набережной послышался мужской голос:
- Эй, вы, - крикнул рыболов, - вы чего там бросаете в воду, что рыба всплывает кверху брюхом?
Два друга одновременно посмотрели на водную поверхность. На мелких речных волнах действительно кверху пузом плавали три рыбки. Костя и Юра тревожно переглянулись.
- Ничего мы не бросали, - ответил Малинин. - Ты, Баранкин, понял, тихо продолжал Костя, - Волга, она, конечно, впадает в Каспийское море, но ни одна больница в Каспийское море не впадает!..
Малинин продолжал зажимать нос пальцами.
- А ты думаешь, что мой лясокомбль пахнет поликлиникой? - спросил удрученно Баранкин.
- Клиникой пахнет твой лясокомбль, а не полуклиникой, - сказал Малинин.
- Хотел поработать за природу, так сказать, помочь ей в виде субботника... - рассуждал Баранкин, разводя руками. - Может, это все от того, что молоко натуральное, а колбаса с добавками, которые мешают дальнейшим превращениям?!
Именно после этих слов сильный порыв ветра надул паруса "Плавучего Дома Сойера", и заметь это Баранкин и дай команду: "Поднять якорь! Отдать швартовые!.. ", то вся эта история, может быть, окончилась бы совсем по-другому, но Юра был так расстроен своей неудачей с экспериментом над молоком и колбасой, что именно ветра-то он и не заметил, тем более, что именно в это же время рыбак, ворча себе что-то под нос, решил, видимо, переменить место рыбалки, а по набережной со стороны окружного моста к Бородинскому мосту с треском пролетел мотоцикл, тот самый, что маячил возле школы. Это был тот же мотоцикл с тем же парнем за рулем и с тем же Венькой у него за спиной. Заметив все это. Костя и Юра плашмя упали на палубу плота.
- Срочно выгружай все из карманов! - скомандовал Варанкин.
Чего только не было в этих самых карманах двух друзей. Инвентаризация этого "чего-то" заняла бы страницы две, а может, и три, но мы остановимся только на одном предмете, который среди прочего обнаружил у себя Баранкин.
- Все подозрительно! - сказал Малинин, оглядываясь вокруг. - Почему они нас каждый раз находят? И здесь, наверное, найдут!
Баранкин нахмурился.
- Вот как они узнали, что мы едем именно в ту школу, где выступали? продолжал Малинин.
- Как-как? - передразнил его Баранкин. - Спросили у любого участника хора, куда едут автобусы.
- А может, у них действительно есть адская машина наших поисков? спросил Малинин.
- А что это такое? - озадачился Баранкин, разглядывая странный предмет, который издавал тикающие звуки.
- Не знаю, - ответил Малинин. - Понятия не имею.
- Может, это и есть наш обнаруживатель, так сказать, подтикиватель?..
Малинин хотел вы, бросить этот предмет в воду, но Баранкин перехватил его и снова положил к себе в карман. В ответ на это Малинин взял цветной мелок из кармана и на куске фанеры написал:
В МОЕЙ СМЕРТИ ПРОШУ ВИНИТЬ...
- рядом с этими словами Костя Малинин изобразил вихрастый профиль своего друга.
- Снимаемся с якоря! - отдал команду Баранкин.
- Если они и в следующем году устроят нам такую же погоню, я не выдержу, - сказал Костя, помогая тянуть якорь из воды за веревку.
- Не выдержишь и что сделаешь? - спросил ехидно Баранкин, пыхтя, как паровоз, - якорь не поднимался со дна.
- Что сделаю?.. Возьму и к-а-а-а-к заучусь!